Концерт Патриции Каас. 5. Жизнь продолжается. Недалеко от Москвы, продолжение - Марк Михайлович Вевиоровский

– А с издателями я встретился отдельно. Рассказал им о своих работах по иллюстрированию книг, даже показал последние наброски. Больше всего их потрясли два варианта иллюстраций к одной книге – к оригиналу на английском языке и к переводу этой книги на русский. Помнишь, я тебе показывал? Они меня мучили несколько часов вопросами о разнице между этими рисунками.

– Чего особенного – особенности быта и окружающей обстановки …

– Хорошо, что Дрейзер дал мне в помощь своего адвоката – они же хотели все заполучить задаром. Но Генри так быстро остудил их, сказал им что-то насчет воровства … В общем кончилось дело тем, что через два дня мы подписали контракты с тремя издательствами и на весьма приличные суммы! Иллюстрации для двух книг и рекламная продукция для различных товаров.

– Ну, книги еще куда ни шло, но реклама. Ты же этого не делал?

– Мать, я тебе по секрету скажу – у меня столько соображений по поводу новых дамских моделей. А один рисунок для рекламы я уже им продал.

– Какой же? Да не томи, скажи!

– Вот этот. – Гриша достал из кипы рисунок молоденькой Ники среди цветов. – Им так понравилась эта маленькая голенькая девочка!

– Ох, и врежет тебе Ника!

– Ладно, ладно! Это мы еще поглядим – ей причитается приличная сумма с доходов от рекламы. Куда интереснее были беседы с Даффи. У него есть имя, известное в среде художников, но он просил меня называть его только Даффи …

ДАФФИ

– У тебя нет его рисунков?

– Есть. Смотрите.

Все стали рассматривать небольшие листки плотной бумаги, на которых фломастерами были изображены дома, церквушки, тихие улицы, заливы с лодками. Все было предельно просто и бесхитростно, но приковывало внимание. И эти рисунки хотелось рассматривать и рассматривать.

– Ты никогда не рисовал ничего подобного, правда?

– Да, и даже не пробовал. А он стал учить меня. Это оказалось ничуть не проще, чем рисовать людей.

– Ну, и как?

– Вот первые опыты.

Листы были побольше, чем листы Даффи, и заполнены рисунком они были не столь плотно. Но рассматривать их было интересно.

На первом рисунке был изображен кусочек городской площади со старинной афишной тумбой. Тумба была установлена давно и от времени немного наклонилась. Тумба стояла на краю тротуара, выложенного фигурным камнем, а сверху тумбу покрывала коническая крыша – она хоть чуть-чуть прикрывала афиши от дождя. Тумба опиралась на небольшой фундамент из дикого камня, а рядом сидела собака. Собака сидела спиной к зрителю и спокойно ждала чего-то. И только в самую последнюю очередь зритель обращал внимание на афиши, наклеенные на тумбу – с броскими рисунками и крупными буквами сдержанного традиционного готического шрифта.

– Да-а … Это целое произведение…

– Даффи тоже высоко оценил. И он же научил меня рисовать вот такие картины, он вложил в меня философию подобного изображения. Каждый вот такой рисунок для меня такой же живой, как каждый человек, которого я рисую.

– А этот? Почему два варианта?

– Я попробовал в цвете. Там менялся свет, это был вечер. Но у меня ничего не вышло, динамика мне не поддается. Даффи сказал, что это нормально, и что динамику можно пробовать отображать цветом – вот тут я попробовал. Мне кажется, неудачно, я не понял смысла изменения … но зато вот тут я пробовал все, что мне приходило в голову.

– Ты знаешь, многие из этих рисунков вполне могли бы занять место на выставке авангардистов – по цветовому решению.

ЗАРИСОВКИ

– А тут городские зарисовки и зарисовки с конкурса.

– Да тут на неделю смотреть – не пересмотреть! А что за публика была на конкурсе?

– Хотя конкурс некоммерческий, но все равно престижный. Ограничения – возраст и наличие рекомендаций. Самый молодой был мальчик двенадцати лет из Кении. Умненький, воспитанник миссионерской школы. Самый старший из конкурсантов был афроамериканец из США лет тридцати с очень своеобразными рисунками. Девушек было больше половины, но почти все из европейских стран и с художественным образованием. Всего народу было больше пятидесяти человек. Первое место получила датчанка за работу «Наркотики». Потом посмотрите в буклете. Мне не очень понравилось. Второе место отдали мальчику из Кении по политическим мотивам, рисует он плохо. А третье место у меня.

– Мы тебя поздравляем. Эти негры – бог с ними. А в среднем что была за публика?

– Хорошо упитанная и неплохо упакованная молодежь. Лишь небольшая часть по настоящему увлечена рисованием. Остальные немного умеют рисовать и приехали потусоваться. Вечеринки устраивали, по стрипбарам ходили. А в сауне … Там в сауне все вместе и все голые …

–Ой!

– Такие телки ходили и откровенно выбирали себе партнеров! И вместе уходили, и это в порядке вещей. Но там в сауне много совсем немолодых – если откровенно, то очень непривлекательных обнаженных тел … И ничего!

– И как ты перенес все это?

– Довольно спокойно. И еще нарисую все это.

КОНТРАКТЫ

– Ты говорил, что заключил несколько контрактов?

– Да, и даже продал один рисунок одному коллекционеру. Без права публичного показа – настолько он ему понравился.

– И какой?

– Твой, Уличка. Представляешь, продажа была аукционная! Тебе это не нравится?

– Я не знаю … Меня первый раз продают … Да еще в таком виде …

– Со мной был юрист, и новый владелец не имеет права публиковать портрет и выставлять его для публичного показа. Но зато очень приличные деньги.

– И во сколько меня оценили?

Гриша показал Уле бумажку с цифрами так, чтобы другим не было видно.

– Это была самая высокая цена на аукционе. Ты недовольна?

– Просто это первый раз, но такие деньги! Но это нарисовал ты!

– А вдохновляла меня ты!

Потом, кода все наговорились и устали, и Уля с Гришей ушли к себе, Уля встала перед этим увеличенным рисунком и залюбовалась собой.

– Неужели это может стоить сто тысяч?

– Завтра разберем багаж, достанем все каталоги, договора. И ты увидишь, что проданный портрет чуть-чуть другой. Немножко, но другой.

– Ой, Гришка, я не усну! Покажи!

– Потом. Лучше дай мне поговорить с тем, кто живет в тебе. Я так соскучился.

И он с упоением стал гладить и целовать округлившийся живот Уленьки, а она ласково гладила его волосы.

– Боря сказал, что будет девочка. Ты рад?

– Еще как! Доченька! Мы с мамой тебя любим и ждем. Как думаешь, ей уже можно дать имя?

– Думаю, что можно. Я про себя уже назвала ее … Верой.

– Правда!? Как ты догадалась? Или кто подсказал? Конечно,