Убийство полицейского - Рекс Стаут

— Пятьдесят долларов, — поспешно вставила Тина.

— Совершенно верно, — согласился Карл. — Пятьдесят американских долларов. Короче, я могу сказать, что три года назад мы и не мечтали о таком благополучии. Мы были совершенно счастливы, если бы не опасность… Опасность заключается в том, что мы не соблюдаем ваши правила. Я не отрицаю, что это разумные правила, но для нас они оказались невыполнимыми.

Разве человек может быть спокоен, если он знает, что в любую минуту его могут спросить: «Каким образом вы здесь оказались?»

До сих пор беда обходила нас стороной, никто ни о чем нас не спрашивал. Но у нас нет никакой уверенности. Каждый наш день полон тревожных минут, и их бывает так много, что это не жизнь. Нам удалось выяснить, что с нами случится, и мы хорошо представляем, куда нас отошлют. Фашизм у нас на родине снова поднимает голову, и мы не сомневаемся в нашей дальнейшей судьбе. Возможно, вы испытываете ко мне презрение, видя, как я трясусь от страха, но для того, чтобы понять меня, надо самому побыть в нашей шкуре… пережить то, что испытали я и Тина. Я не говорю, что вы станете дрожать от страха, но я уверен: вы тоже по-своему проявили бы свои ощущения. Да, дрожать так, как я, вы, пожалуй, не станете… ведь Тина-то не дрожит… Но мы никогда не чувствуем себя полностью счастливыми.

— Понятно, — согласился я и посмотрел на Тину, но выражение ее лица лишь усилило во мне совершенно непонятное чувство вины перед этими людьми. Поэтому я вновь повернулся к Карлу, подумав про себя, что на их месте я не стал бы обращаться со своими трудностями к парню по имени Арчи Гудвин только потому, что тот ходит в их парикмахерскую. А вдруг этот Арчи окажется страшным приверженцем правил своей страны? Тогда и в Огайо придется испытывать такие же тревожные минуты, как и в Нью-Йорке.

— Вот эти пятьдесят долларов, — произнес Карл, протягивая мне деньги, но на этот раз его рука не дрожала.

Тина нетерпеливо передернула плечами.

— Для вас это пустяк, — сказала она с горечью, — мы понимаем. Но к нам пришла беда, и надо с кем-то посоветоваться, куда ехать. Сегодня в парикмахерскую явился человек, задал нам вопросы. Официальное лицо. Полицейский.

— Вот как? — Я перевел взгляд с нее на Карла. — Тогда совсем другое дело. Полицейский в форме?

— Нет, в обычной одежде, но он показал нам удостоверение: департамент полиции города Нью-Йорка. Там было написано его имя: Джек Воллен.

— В котором часу это произошло?

— В самом начале десятого, вскоре после открытия парикмахерской. Он поговорил сперва с мистером Фиклером, управляющим, а тот привел его за перегородку в мой отсек, где я делаю маникюр. Полицейский уселся, достал записную книжку и принялся задавать мне разные вопросы. Потом…

— Какие вопросы?

— Где я живу, откуда родом, сколько времени работаю в парикмахерской и все такое, а потом спросил про вчерашний вечер: где я была и чем занималась.

— Он объяснил, почему его интересует именно этот вечер?

— Нет, просто задавал вопросы.

— Что вы ему сказали о месте своего рождения?

— Я сказала, что мы с Карлом репатрианты из Италии. Мы так условились. Надо же что-то говорить, когда люди любопытствуют.

— По-видимому, да. Он просил вас показать документы?

— Нет. Но это наверняка впереди.

Она стиснула зубы.

— Мы не можем больше туда возвращаться. Мы должны сегодня же, немедленно уехать из Нью-Йорка.

— Что он еще спрашивал?

— Только это. Главным образом про вчерашний вечер.

— А потом? Карла он тоже спрашивал?

Да, но не сразу. Он отослал меня прочь и завел ко мне за перегородку Филиппа. Когда полицейский закончил, туда вызвали Карла, после Карла — Джимми. Тот все еще беседовал с ним, я уже поспешила к Карлу. Мы оба поняли, что нам пора уносить ноги.

Мы дождались, пока мистер Фиклер зачем-то ушел в подсобные помещения, и просто улизнули.

Поехали на Ист-Сайд в свою комнату, сложили вещи и отправились на вокзал, а потом сообразили, что не имеем понятия, куда ехать. Мы подумали, что раз уж полиция напала на наш след, то хуже не станет, если мы немного задержимся. Но поскольку у нас нет близких людей в Нью-Йорке, самым разумным было обратиться и заплатить за то, чтобы вы нам помогли.

Вы детектив-профессионал, да и потом Карл говорит, что вы ему нравитесь больше других посетителей. Чаевые вы даете умеренные, не подумайте, дело не в этом! Я и сама выделяла вас среди остальных, потому что у вас вид человека, который в случае нужды нарушит любой закон.

Я подозрительно посмотрел на нее, но если Тина и хотела меня умаслить, то делала она это совсем незаметно. В ее голубых глазах я не увидела ничего, кроме страха, который заставил их бежать, и надежды, что я смогу сохранить им жизнь.

Я посмотрел на Карла. У него на лице тоже был страх, а надежды не было. Однако он прямо сидел на стуле, больше не дрожал, и я вдруг подумал, что он ни капельки не удивится, если я подниму телефонную трубку и вызову полицию. Трудно было понять, сумел ли он взять себя в руки или же просто так «перегорел», что ему стало все безразлично.

Я возмутился.

— Черт побери! Вы явились сюда, уже этим все испортив. Чего ради вам понадобилось удирать из парикмахерской? Ведь ваше исчезновение сразу же приковывает к вам внимание и заставляет заподозрить вас во всех смертных грехах. Полицейский допрашивал и остальных, причем делал упор на последний вечер. Почему? Чем примечателен этот вечер? Что такого вы натворили? Какие еще нарушили правила?

Оба открыли рты, чтобы ответить, и Тина уступила Карлу. Он сказал, что они ничего больше не нарушали. С работы прямиком направились к себе в комнату, поели, как обычно. Тина немного постирала, а он читал книгу. К началу десятого или около десяти они вышли на прогулку, а уже в половине одиннадцатого вернулись и легли спать.

Я окончательно обозлился.

— Вы сами себя высекли, — заявил я безжалостно. — Если вы ничего плохого не натворили прошлым вечером, какого черта убежали? Нужно же хоть немного соображать, в противном случае вы пропадете ни за что, ни про что. Почему вы не обсудили все спокойно?

Карл улыбнулся. Честное слово, он улыбнулся, но у меня не появилось желания ответить ему.

— Полицейский, задающий вопросы, — сказал он все тем же ровным голосом, — производит разное впечатление на разных людей. Когда за вашей спиной стоит вся страна, и когда вы не совершили никакого преступления, вы чувствуете себя сильным и ничего не боитесь. Даже… если вы находитесь вдали от родины. Но у нас с Тиной нет родины, нет документов. Вернее, такая страна, которую мы когда-то считали своей родиной, ничего нам не сулит, кроме смерти. Если нас туда отправят, мы сразу же наложим на себя руки. Одинокие люди нигде в мире не могут ответить на вопросы полицейского и оказаться правыми. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Господи, какие идиотские рассуждения! — закричал я.

Тина поднялась с места и подошла ко мне, протянув на ладони смятые бумажки.

— Возьмите деньги, мистер Гудвин, только посоветуйте нам, куда лучше ехать, и еще некоторые мелочи, которые могут оказаться нам полезными…

— Мы еще подумали, — напомнил Карл, — в надежде на наше согласие, что вы напишете письмецо кому-нибудь из своих друзей и этом самом Огайо. Конечно, за пятьдесят долларов нельзя требовать слишком многого…

Я поочередно посмотрел на них обоих, плотно сжав губы, чтобы не начать чертыхаться снова. Утро пропало, Вулф надулся, текущие дела ждут… Я схватил трубку телефона.

Человека три-четыре из моих «деловых» друзей и знакомых могли бы без труда выяснить, какое дело привело полицейского по имени Воллен в парикмахерскую Голденрода, если только не случилось ничего чрезвычайного. Я уже начал набирать номер, но потом заколебался и опустил трубку на рычаг. А вдруг и правда дело серьезное? Тогда мой звонок лишь ускорит прибытие полицейских машин по нашему адресу. Нам с Вулфом не по душе, чтобы людей забирали из нашего кабинета, независимо от того, кто они такие. Ладно еще, если мы сами способствовали их задержанию.

Карл хмуро смотрел на меня, медленно качая головой. Тина застыла, сжав деньги в кулаке.

— Это же глупо, — сказал я все еще сердито. — Если за вами действительно охотятся, мл напрасно потратитесь на билеты до Огайо или любого другого места… Лучше экономьте на адвоката. Ну, а мне придется сходить туда и выяснить, в чем дело.

Я поднялся, подошел к звуконепроницаемой двери в переднюю комнату и гостеприимно распахнул ее.

— Мы пойдем, — проговорила Тина, снова задыхающимся шепотом. — Не станем вас больше беспокоить. Пошли, Карл.

— Не глупите! — оборвал я ее. — Если дело чуть серьезнее пустякового мошенничества, вас схватят, где бы вы ни были… Ладно уж, сегодня мой день нарушения правил… Идемте, я устрою вас в этой комнате. И не вздумайте никуда бежать.

Они переглянулись.