Литературная Газета 6263 ( № 59 2010) - Литературка Газета

Переулок между Тверской и Большой Никитской – это самый известный адрес Белинского. Здесь в так называемом ректорском доме он жил в середине 1830-х годов в квартире Н.И. Надеждина – учёного-филолога, литературного критика, профессора Московского университета, издателя журнала «Телескоп» и газеты «Молва». В этих изданиях было напечатано множество статей Белинского, в том числе его выдающиеся работы «Литературные мечтания» и «О русской повести и повестях г. Гоголя». Поддержка Надеждина имела большое значение для Белинского в начале его творческого пути. А Надеждина как литературного критика можно считать предшественником Белинского, благодаря которому жанр литературной критики достиг небывалой высоты. Вот почему с этим местом на Московской земле, с этим переулком (тогда – Долгоруковским, сейчас – Никитским) так много связано в жизни великого критика.

Вообще же с увековечением памяти Белинского в Москве дело обстоит довольно скромно. В 1984 г. был снесён дом в Рахмановском переулке, в котором много времени в разные годы жил Белинский. Предварительно с этого дома была снята посвящённая ему мемориальная доска. Не сохранился и дом в Савёловском (теперь – Пожарском) переулке, где жил Белинский. О его пребывании в Москве напоминает лишь мемориальная доска на доме 6/2 в Большом Лёвшинском переулке, но она расположена в самом укромном уголке здания, к тому же напротив неё посажен огромный пышный куст, который скрывает её от глаз прохожих.

Текст мемориальной доски также оставляет желать лучшего: «В этом доме в 30-х годах ХIХ века жил великий русский критик, философ и революционный демократ Виссарион Григорьевич Белинский». Однако значение общественной деятельности Белинского, который много способствовал не только развитию литературы, но и самосознанию и демократизации российского общества, просвещению и приближению необходимых реформ, не вмещается в рамки «революционности».

На мемориальной доске для того, чтобы точнее обозначить исторические заслуги Белинского, следовало бы написать: «великий русский критик, философ, публицист, борец за демократическое развитие и просвещение России».

Необходимо, чтобы память о нашем великом соотечественнике, так много сделавшем для русской культуры, была увековечена в Москве более зримо. Этот вопрос приобретает особенную актуальность в связи с предстоящим 200-летием со дня рождения Белинского. В его преддверии, мне кажется, следует:

– вернуть Никитскому переулку название «улица Белинского»;

– поместить здесь соответствующую мемориальную доску;

– создать на этой улице музей (мемориальные комнаты) Белинского в доме, где он жил, – в бывшем «ректорском корпусе» (здесь сейчас находится Институт стран Азии и Африки МГУ);

– реставрировать или создать новую мемориальную доску на доме 6/2 в Большом Лёвшинском переулке и поместить её на фасаде здания так, чтобы она была видна всем;

– установить мемориальную доску на здании бывшего Межевого института, где Белинский преподавал и жил в 1838 г., – ул. Старая Басманная, д. 21/4 (сейчас здесь находится Московский государственный университет инженерной экологии);

– присвоить имя Белинского одной из московских библиотек, находящихся в тех районах, где он жил;

– установить памятник Белинскому.

Для памятника наиболее подходящим местом является Петровский бульвар, расположенный рядом с Рахмановским переулком, где Белинский жил дольше, чем по какому-либо другому московскому адресу. Ещё один вариант места для памятника Белинскому – в районе Никитского переулка, на территории МГУ, например, возле бывшего «ректорского дома».

Но необходимы не только архитектурно-мемориальные мероприятия. В юбилейный год следовало бы провести научную конференцию, посвящённую творчеству Белинского, и переиздать его избранные сочинения. Было бы также целесообразно включить его произведения, прежде всего статьи о творчестве классиков русской литературы, в школьную программу.

Являясь наследниками великой русской культуры, мы не должны забывать тех, кто так много сделал для её величия. Виссарион Григорьевич Белинский, несомненно, из их числа.

Ирина МОНАХОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Он не только кроликов разводил

Первая полоса

Он не только кроликов разводил

НАСТОЯЩЕЕ ПРОШЛОЕ

Перед смертью Троцкий мог бы сказать: «И мне отмщенье аз воздам»

Юрий ЖУКОВ, доктор исторических наук

Поразительны шараханья нашего ТВ в оценке деятельности русских революционеров. Сталин предстаёт на экране то кровавым тираном, параноидально жестоким, патологическим убийцей (фильмы Сванидзе, Млечина и других), то непогрешимым мудрым дедушкой (сериалы «Сталин. Live», «Тухачевский. Заговор маршала»...). Что-то похожее происходит и с Троцким. В документальном фильме Елены Чавчавадзе и Галины Огурной «Лев Троцкий. Тайна мировой революции», не раз показанном на телеканале «Россия», подробно, с привлечением множества документов и свидетельств западных историков исследуется экономическая и отчасти конспирологическая подоплёка судьбы «демона революции», разрушителя России  «Иудушки Троцкого». Не прошло и трёх лет, как на том же канале демонстрируется фильм Ирины Черновой и Максима Файтельберга «Ледоруб для Троцкого. Хроника одной мести», в котором Лев Давидович предстаёт «романтиком революции», блестящим оратором, выдающимся организатором Красной Армии, а потом несчастным изгнанником, безобидным, мудрым стариком, который на склоне лет разводил кроликов. В анонсе фильма на телеканале «Россия» сказано: «Авторы пытаются разобраться, чем же была вызвана столь лютая ненависть Сталина к Троцкому и почему диктатор СССР так боялся одного из вождей революции в России». А были ли зависть, ненависть и месть? В этом разбирается известный историк Юрий Жуков.

На Руси любят несчастных. Особенно обиженных властью. Мол, они пострадали «за общество», то есть «за всех». А потому наделяют их всеми мыслимыми и немыслимыми положительными чертами. Чуть ли не нимбом и крылышками.

Именно таким «несчастным», «невинно пострадавшим» предстал перед нами Л.Д. Троцкий в якобы документальном телефильме «Ледоруб для Троцкого. История одной мести». Спору нет, точку в конце жизни революционера-интернационалиста (по современной терминологии – международного террориста) действительно поставил ледоруб. Но вот месть… для неё ведь нужен повод, и основательный. Попытаемся же разобраться – а был ли он?

Впервые сформированное в марте 1919 года Политбюро ЦК РКП(б) состояло из пяти человек. Л.Б. Каменева – председателя Моссовета и члена президиума ВЦИК, Н.Н. Крестинского – наркома финансов, В.И. Ленина – председателя Совнаркома, И.В. Сталина – наркома по делам национальностей и наркома госконтроля, Л.Д. Троцкого – председателя Реввоенсовета республики и наркома по военным и морским делам. Но только трое из них – Ленин, Каменев и Крестинский – регулярно, примерно два раза в неделю, собирались на заседания и принимали решения от имени и Политбюро, и ЦК.

Обычно отсутствовали двое. Троцкий по долгу службы на персональном бронепоезде колесил по фронтам. Выступал с пламенными речами перед красноармейцами, идущими в бой, или проводил децимации (расстрел каждого десятого) после позорного отступления, бегства с поля брани. И всё же Лев Давидович, постоянно наезжая в Москву, время от времени участвовал в обсуждении и принятии важнейших решений.

Практически не бывал на заседаниях Политбюро только Сталин – его без видимых причин отлучили и от партийной работы, и от руководства двумя наркоматами. Почему-то 15 мая отправили на фронт. Поначалу в Петроград, руководить обороной города от 1-й эстонской дивизии, в состав которой входил помимо добровольцев из Финляндии ещё и белогвардейский Северо-западный корпус. (Помните пьесу Вс. Вишневского «Незабываемый 1919-й» и поставленный по ней фильм? Всё рассказанное в них – истинная правда!) Затем перебросили на Западный фронт, а несколько позже – на Южный. Всякий раз членом Реввоенсовета. А в следующем, 1920-м, во время польской кампании, Сталин – член Реввоенсовета Юго-Западного фронта.

Он неоднократно обращался к Ленину с просьбой освободить его от «военной работы», но всякий раз ему отказывали. Некий перерыв он получил только весной 1920 года, для участия в IX съезде партии.