Непобежденная крепость - Николай Коняев

Семен Иванович Донсков, связавшись с командующим фронтом, доложил о результатах разведки.

– Без проволочек занимайте крепость, – приказал маршал Ворошилов. – Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы враг вас опередил.

В ночь с 10 на 11 сентября с правого берега Невы начали переправляться в крепость стрелковые роты, минометный и пулеметный взводы.

Высадившиеся на острове бойцы шли к мрачной громаде крепости и исчезали в черноте ее ворот.

Пробравшись сквозь непроглядный мрак прохода, они попадали на открытую площадь, посреди которой возвышался храм Пророка Иоанна Предтечи.

Солдаты не знали, разумеется, во имя кого выстроена эта церковь, и, скорее всего, очень смутно представляли себе, кто такой вообще был пророк Иоанн Предтеча…

Но это ничего не значило.

Они пришли сюда защищать этот остров, эту крепость и эту церковь.

И произошло это 11 сентября 1941 года – в День Усекновения главы Иоанна Предтечи…

Глава первая

РОКОВЫЕ ДНИ

Учи же меня! Всенародным ненастьемГорчайшему самозабвенью учи.Учи принимать чашу мук – как причастье,А тусклое зарево бед – как лучи!

Наверное, ни к одной войне не готовилась наша страна так, как к этой, ни одну войну не ждали так – и все равно ни одна война не была столь неожиданной для нас, ни к одной войне еще не были мы так не готовы, как к той, что началась в ночь на 22 июня 1941 года, на церковный праздник Всех Святых, в земле российской просиявших…

24 июня немцы вошли в Вильнюс.

26 июня взяли Даугавпилс.

28 июня – Минск.

29 июня – Лиепаю.

1 июля – Ригу.

10 июля немцы овладели Псковом.

Этим числом, когда 4-я немецкая танковая группа двинулась в направлении Луги и Новгорода, и отсчитывается начало сражения за Ленинград.

В целом группа армий «Север», в которую помимо 4-й танковой группы входили 16-я и 18-я армии и 1-й воздушный флот, насчитывала до полумиллиона солдат. Командовал ими генерал-фельдмаршал Вильгельм фон Лееб.

Уже 12 июля немцы вышли к Лужскому укрепленному району, но здесь завязались кровопролитные бои. Только 15 августа, пробившись через заболоченную местность, немцы обошли Лужский укрепрайон с запада и, форсировав у Сабска реку Лугу, вышли на оперативный простор.

Одновременно ожесточенные бои развернулись на рубеже Порхов – Новгород, на фронте 11-й и 27-й советских армий, оборонявшихся против 16-й немецкой армии. Обе советские армии отошли к Старой Руссе и Холму.

14 августа немцы овладели Новгородом, 20 августа взяли Чудово, перерезав Октябрьскую железную дорогу, связывающую Ленинград с Москвой.

Формирование 1-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД, частям которой в ближайшие недели предстояло оборонять шлиссельбургский участок фронта, началось 22 августа 1941 года.

Согласно приказу № 0027 в дивизию вливались военнослужащие упраздненных немецким и финским наступлением 7-го Кингисеппского, 33-го Выборгского и 102-го Элисенваарского пограничных отрядов, окружная школа младшего начальствующего состава ленинградского гарнизона войск НКВД, а также сотрудники общей следственной тюрьмы тюремного отдела УНКВД по Ленинградской области. Командиром дивизии назначили полковника Семена Ивановича Донскова, бывшего начальника 102-го Элисенваарского погранотряда.

Формирование еще не было завершено, когда, захватив станцию Мга, немцы перерезали железнодорожное сообщение с Ленинградом и по Кировской железной дороге. Военный совет Ленинградского фронта принял тогда решение немедленно ввести дивизию в бой.

Считается, что дивизии был придан дивизион 152-миллиметровых гаубиц из 577-го корпусного артиллерийского полка, а также две роты танков Т-26 и КВ-1, но непосредственные участники боевых действий утверждают, что полки получили всего по два орудия и только по пять – вспомните о ящиках со снарядами, которыми был заставлен двор Шлиссельбургской крепости! – снарядов к ним.

Тем не менее боевая задача отбросить противника от Мги и выйти в район Войтолово – Сологубовка – Турышкино – Вороново, где следовало занять прочную оборону, была поставлена, и переправившийся на левый берег Невы 2-й стрелковый полк уже 29 августа 1941 года вступил в бой с частями немецкого 90-го пехотного полка на окраинах Мги.

Но, разумеется, удержаться на станции со своими десятью снарядами полк не сумел. Утром 6 сентября на участке фронта, который прикрывала 1-я стрелковая дивизия внутренних войск НКВД, был произведен массированный авианалет. Участвовало в нем 300 немецких самолетов. Бомбардировщики шли волнами, сменяя одну другая, в течение всего дня.

Потом двинулись немецкие танки.

7 сентября к 11 часам утра немцам удалось разрезать отступающие части дивизии: одна часть дивизии вынуждена была отступать на восток, другая оказалась оттеснена к Неве.

«Бои на невском левобережье приближались к Ладоге. Весь день 7 сентября со стороны 8-й ГЭС доносилась артиллерийская канонада. Вражеская авиация бомбила Шлиссельбург, загорелось несколько домов… – вспоминал командир роты народного ополчения Дмитрий Кононович Фокин. – К вечеру наблюдатели мне доложили: десятка три вражеских танков, двигаясь к Шлиссельбургу, сгруппировались на Преображенском кладбище. Я связался с командиром расположенной поблизости артиллерийской батареи, информировал его о происшедшем, попросил ударить по танкам.

– Не могу, – сказал старший лейтенант. – Кончились боеприпасы»2.

Такой картина боя за Шлиссельбург представлялась с правого берега Невы, а вот как описывает эвакуацию из Шлиссельбурга ее непосредственный участник военком штаба 1-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД Зиновий Исаакович Бродский: «Весь вечер 7 сентября и всю ночь на 8 сентября сюда (на пассажирскую и угольную пристани) подавались баржи.

Огромным факелом пылала ситценабивная фабрика. Пламя вырывалось из всех окон. Горели дома.

Около трех часов ночи к угольной пристани подошла очередная баржа. Дежурный диспетчер Шлиссельбургской пристани Терещенко доложил мне, как старшему командиру на переправе, что это последний транспорт, на котором необходимо переправить через Неву оставшихся людей и технику. Не теряя даром ни одной минуты, бойцы погрузили на баржу два 45-миллиметровых орудия, несколько ручных пулеметов, две грузовые автомашины и около шестидесяти человек личного состава, большей частью раненых.

Около четырех часов утра наша баржа на буксире у мощного катера покинула Шлиссельбург. С большим трудом преодолели довольно сильное течение Невы в этом районе. Уже начало светать, когда мы неподалеку от Шлиссельбургской крепости причалили к правому берегу».

Тем не менее, судя по воспоминаниям, это был все-таки не самый последний транспорт из Шлиссельбурга.

7 сентября к горящему Шлиссельбургу прорвалась полуторка с молодежной агитбригадой Ленинградского Дома Красной армии, работавшей на фронте. Не доезжая восьми километров до Шлиссельбурга артисты остановились, понимая, что днем туда ехать нельзя. Стояли на берегу канала до темноты.

В результате в Шлиссельбург они въехали последними.

Кругом на улицах лежали убитые.

Город горел.

Встретился какой-то моряк.

– Где переправа?!

– А вы что? Гарнизон ушел! Давайте обратно!

– Нет, мы – в Ленинград!

– Ну, тогда быстро!

«Всю дорогу нас освещали ракеты, – вспоминал руководитель молодежной агитбригады старший политрук А.П. Сазонов. – Там очень крутой спуск, метров семьдесят, к пристани. Баржа, в ней восемь человек: «Мы весь гарнизон Шлиссельбурга!» Грузимся. Тут немецкие самолеты бросают бомбы – они поверху, на дороге ложатся. Шофер нашей машины Павел Иванович Романов – из Ленинградского Дома Красной армии, боец, с тридцать третьего года не имел ни одной аварии, был на финской, знает весь репертуар. Здоровый, краснощекий, сероглазый, за время наших скитаний отпустил усы. Ну, спокойствия полон прямо-таки эпического! Наших девушек успокаивает: «Ничего, и теперь аварии никакой не будет!.. Вот плохо, что Шлиссельбург сдаем! Ведь последними из него уходим!» Машина наша уже в барже, а часть людей еще на берегу. Романов машину поставил, за нами наверх прибежал. А тут, на пристани – несколько тысяч снарядов. А нас бомбят! Мы боялись, что начнут рваться!.. Эти снаряды погрузить уже некому!

Наконец и мы на барже.

– Долго ли еще? Часа полтора стоим!

– Ну, разве придет катер, когда самолеты летают? Улетят – тогда он придет! Стояли часа четыре. Как на плахе. На небо смотрим. Самолеты кружились непрерывно. Наконец затишье. Катер, а в нем – три краснофлотца и три женщины. «Почему долго? И почему женщины?» Моряки усмехаются: «А это наши жены, умирать вместе решили!»

В их усмешках – явное презрение к смерти!

Только прицепятся к нашей барже – налетает самолет. Они отцепятся – и в укрытие, а баржу бросают. В этот день там потопили другую баржу, и мы того же боялись.