Влюбиться в дьявола - Элизабет Хойт

— Странно, но муж, который так легко поддается влиянию, вызывает лишь досаду и разочарование. Уж лучше бы он придерживался противоположных взглядов и горячо отстаивал их. Не кажется ли тебе это донкихотством?

— Напротив. — Беатриса взяла Лотти под руку. — Кроме того, я бы не спешила ставить крест на мистере Грэме. Он ведь любит тебя, и ты привязана к нему и прекрасно об этом знаешь.

— Конечно, знаю. — Лотти внимательно осмотрела поднос с розовыми пирожными, стоявший на ближнем столе. — Но именно поэтому все так печально.

Она взяла одно пирожное и откусила кусочек.

— М-м… на вкус они лучше, чем на вид.

— Лотти! — прыснула Беатриса, среагировав на шутку подруги.

— Но ведь правда, на вечерах у тори всегда такие крошечные пирожные, что порой не успеваешь понять, какой у них вкус. Зато у этих пирожных прекрасный запах розы. Ты не находишь?

Лотти взяла другое пирожное.

— Ты заметила, что парик у лорда Бланшара съехал набок?

— Да, заметила, — призналась Беатриса. — Я как раз направлялась к дяде, но ты меня остановила.

— М-м… ты должна поддержать старика, он в опасном положении.

Беатриса увидела, как герцог Листер присоединился к ее дяде и лорду Хасселторпу.

— Постараюсь, но сперва мне надо спасти если не самого дядю Реджи, то хотя бы его парик.

— Ты храбрая девочка, — улыбнулась Лотти. — А я пока останусь здесь и, буду стеречь пирожные.

— Трусишка, — шепнула Беатриса.

Она изобразила улыбку и отправилась дальше через зал к тем, кто окружил дядю Реджи. Конечно, Лотти была права. Джентльмены, собиравшиеся в дядином салоне, играли ведущие роли в партии тори. Большинство из них занимали места в палате пэров, но были и рангом пониже, из палаты общин — например, такие, как муж Лотти, Грэм. О, как бы они раскипятились, узнав, что у нее есть какие-то свои убеждения, причем противоречившие взглядам дяди! Беатриса благоразумно держала свои убеждения при себе, однако вопрос о назначении особых пенсий для военных ветеранов был слишком важным, чтобы пренебрегать им. Беатриса своими глазами видела, как мучаются израненные солдаты, сколько лет они потом страдают, уже выйдя в отставку. Нельзя просто отмахнуться от всего этого…

Вдруг дверь в голубой зал распахнулась с такой силой, что даже стукнулась о стену. Все головы в зале одновременно повернулись к входу. На пороге стоял мужчина, высокий и широкоплечий — его фигура почти полностью перекрыла дверной проем. На нем были кожаные, темного цвета штаны, ярко-синяя куртка и рубашка. Длинные спутанные черные волосы свисали за спиной, а вытянутое изможденное лицо заросло длинной бородой. Из одного уха свисал железный крест, а к поясу куртки был привязан какой-то веревкой огромный нож — без ножен. Выглядел он так, будто заявился с того света.

— Что за черт? — удивился дядя Реджи.

Но незнакомец, не дав ему до конца выразить свое недоумение, глубоким хриплым голосом вдруг спросил по-французски:

— Где мой отец?

Задавая вопрос, он, не отрываясь, смотрел на Беатрису, будто в зале, кроме нее, никого не было. От смущения она застыла на месте, будто загипнотизированная его взглядом. Нет, это невозможно…

Не теряя времени, он твердыми, решительными шагами направился к ней.

— Я хочу немедленно видеть моего отца, — опять по-французски сказал он.

Расстояние между ними сокращалось буквально на глазах, он был уже почти рядом. Никто даже не предпринял попытки остановить его, а она от испуга забыла весь французский, который когда-то изучала в школе.

— Простите, но я не знаю…

Он стоял уже рядом с ней и протягивал к ней свои большие грубые руки. Беатриса отшатнулась назад, но это ее не спасло. Казалось, сам дьявол пришел за ней, в ее дом, моментально разрушив салонную скуку и покой чайного вечера.

Но тут незнакомец пошатнулся. Одной рукой он схватился за столик, будто стараясь удержать равновесие, но декоративный столикие был предназначен для такой цели. И в результате мужчина рухнул на пол, а столик перевернулся. Ваза с цветами упала и разбилась, усыпав пол осколками стекла, поломанными цветами и залив все вокруг водой. Он не сводил с нее злого взгляда, вдруг глаза его закатились, и он потерял сознание.

Послышались чьи-то крики.

— Боже мой, Беатриса! С вами все в порядке, моя дорогая? Где дворецкий, где его только носит? — раздался голос дяди над Беатрисой, уже стоявшей на коленях возле упавшего и нисколько не обращавшей внимания на лужу воды. Она робко коснулась его губ и почувствовала, что он дышит. Слава Богу, жив! Она пригладила пальцами его бороду и чуть отвела ее в сторону, чтобы лучше разглядеть лицо.

Но вдруг она замерла. На лице лежавшего мужчины, прямо над его правым глазом Беатриса увидела странную татуировку — три дикие, яростные на вид степные птицы. Его черные глаза, так поразившие ее своей дерзостью, были закрыты, но под густыми нахмуренными бровями как будто скрывалось неодобрение. Неопрятная борода длиной не меньше двух дюймов, как ни странно, подчеркивала чувственный изгиб его твердо очерченных губ.

— Моя дорогая, прошу, держись подальше от этого… недоразумения, — сказал дядя Реджи. Он коснулся рукой ее плеча, побуждая встать на ноги. — Слуги не могут вынести тело из дома, поскольку вы им мешаете.

— Ни в коем случае не следует этого делать, — возразила Беатриса, по-прежнему с интересом разглядывая лицо потерявшего сознание незнакомца.

— Моя дорогая девочка, разве…

Она подняла лицо. Какой у нее все-таки милый и чудесный дядя, хотя от раздражения он весь побагровел! Но то, что она собиралась сказать, могло убить его наповал, да и ее тоже. Она просто не представляла себе, какие будут последствия.

— Это виконт Хоуп.

Дядя Реджи удивленно заморгал:

— Что?

— Это виконт Хоуп.

Дядя и племянница вместе обернулись и взглянули на портрет возле входа: на них смотрел молодой красивый человек, бывший владелец графского поместья. После его, смерти наследником стал дядя Реджи, принявший титул графа Бланшара. Молодой человек на портрете был темноволосым, с выразительными глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками.

Беатриса перевела взгляд на лежавшего мужчину. Его глаза были закрыты, но она хорошо запомнила их цвет и выражение. Темные, искрящиеся от злости, они были практически точной копией глаз человека, изображенного на портрете. Беатрису охватил ужас. Ее сердце сжалось.

Рено Сент-Обен, виконт Хоуп, настоящий граф Бланшар, ожил.

Ричард Мэддок, лорд Хасселторп, молча следил за тем, как слуги его друга, графа Бланшара, подняли потерявшего сознание лунатика, непонятно каким образом оказавшегося в гостиной. Как незнакомец мог незамеченным пройти мимо дворецкого и лакеев в прихожей — это была загадка. Графу-хозяину следовало проявлять большую осторожность и принять соответствующие меры безопасности, ведь в его гостиной собрались лучшие представители партии тори — можно сказать, самая элита.