Ветер рождает бурю - Уильям Бейли

Однажды во время рейса в Южную Америку он, придравшись к какой-то мелочи, привязал кочегара-панамца к мачте и, верный духу капитана Блая[1], исхлестал его плеткой до полусмерти. Бивера привлекли к суду, но он сумел выкрутиться, заявив, будто кочегар замахнулся на него лопатой.

После этого случая кто-то окрестил Бивера «капитан Плетка», и эта кличка так и прилипла к нему. Но пароходная компания дорожила Бивером. За свою преданность он всегда мог рассчитывать на самые прибыльные рейсы, на самый выгодный груз. Потому-то, следуя на сей раз в Сан-Франциско, он не очень ломал себе голову над тем, что означает вся эта загадочность и какой груз ему предстоит принять. Бивер всегда считал, что начальство исполнено мудрости и печется об его интересах. А у себя на судне он хозяин, в его дела никто не вмешивается, и это — главное. Да и платят ему вовремя. А о рейсах и грузах пусть заботится начальство. Стало быть, нечего гадать, зачем его посылают в Сан-Франциско: вот уже порт, и здесь ему все скажут. Тем временем «Сокол» подходил к причалу.

— Право руля! — скомандовал капитан.

— Есть право руля! — ответил рулевой и медленно повернул штурвал.

Третий помощник Джон Хомер, стоя у машинного телеграфа, подавал команды вниз, в машинное отделение.

— Эй, Хомер, тихий ход! — крикнул капитан.

— Есть тихий ход, сэр!

Судно прижималось к стенке причала.

— Сандерс! — заорал капитан старшему помощнику, тот стоял на носу с матросами, державшими наготове швартовы. — Какого черта вы там ждете? Подавайте концы! Или, может, мне за вас бросить?

Сконфуженный грубым окриком в присутствии подчиненных, Сандерс крикнул стоявшему у борта матросу:

— Подавай!

Раскручиваясь, полетел конец, на причале его поймали. Затем второй помощник Купермен, наблюдавший за продвижением кормовой части судна, скомандовал матросам подать кормовые концы. Через несколько минут «Сокол» пришвартовался.

В последний раз оглядев судно, капитан Бивер приказал помощнику дать в машинное отделение команду остановить двигатели. Просигналив вниз, тот отправился в штурманскую рубку и записал в вахтенном журнале: «Двигатели остановлены в 8.45». Потом вышел из рубки и, подозвав судового плотника Кнута Нельсона и матроса О'Райли, велел им подать трап и закрепить сетку. Нельсон уже поднимался на палубу, когда навстречу ему вылетел — плащ внакидку — матрос Джек Мартин.

— Куда тебя несет? — удивился Нельсон.

— Нельзя ли без дурацких вопросов?

— Что, не терпится?

— А тебе-то что? Ну, не терпится.

— Уж так она заждалась! — засмеялся Нельсон.

— Четыре месяца — не шутка. Заждалась.

— А как ее зовут, твою новую зазнобу? Луиза, Мэри, Элен?

— Не угадал. Сузи. Да я же тебе о ней рассказывал.

— Ты мне о стольких рассказывал, всех и не упомнишь!

— Завидуешь, приятель! Или решил сыграть роль строгого папаши?

— Эх, Джек, если б я тебя не знал, я сказал бы: пустая у тебя башка!

Мартин посмотрел на Нельсона.

— Это тебе только кажется, будто ты меня знаешь!

— Нет, знаю все-таки. Как-никак — на третьей посудине вместе ходим. Ну, а за этот рейс я изучил тебя, пожалуй, лучше, чем свой фуганок.

— Хорошенькое сравнение! Я тебе, Нельсон, не фуганок! Агитируй кого хочешь, а меня твоими бредовыми политическими идеями не проймешь. Я, брат, тоже тебя изучил.

Оба засмеялись, и Нельсон потрепал Мартина по плечу.

— Ступай, а то как бы не охладела к тебе твоя девчонка.

— Не бойся, не охладеет. Я предупредил ее, она ждет.

— Хвастун ты, Джек! По совести сказать, ты славный малый, только дурачина!

— Это я тоже слышал: дурачина, хоть и с образованием. И так далее, и тому подобное. Ну, пока! — И Мартин зашагал по длинному причалу. У ворот ему попались навстречу двое хорошо одетых мужчин, один из них держал в руке портфель. Посторонившись и пропустив их на причал, Мартин вышел на улицу и окликнул проезжавшее такси.

А те двое направились к «Соколу» и, осмотревшись по сторонам, стали осторожно подниматься по трапу. На палубе стоял матрос. Это был Нельсон.

— Где можно видеть капитана? — спросил один из незнакомцев.

— Он у себя в каюте, сэр!

Стук в дверь заставил капитана Бивера вскочить. Он отворил и, увидев пришедших, узнал в одном из них Уоррена Коллинза, представителя пароходной компании на Восточном побережье.

— Прошу вас, господа, — сказал капитан, жестом предлагая им войти. — Располагайтесь. Вот уж, право, не ожидал увидеть вас здесь, мистер Коллинз. Ведь три недели тому назад в Нью-Йорке вы благословили меня в путь.

— Как видите, пришлось приехать, — ответил Коллинз. — Капитан Бивер, разрешите представить вас мистеру Мэтьюзу, сотруднику государственного департамента.

С видом радушного хозяина Бивер пожал обоим руки.

— Разговор будет конфиденциальным, — проговорил Коллинз.

— Понимаю, сэр!

Капитан захлопнул иллюминатор, запер дверь на ключ и вернулся на свое место за письменным столом.

— Мистер Мэтьюз подсел ко мне в вагон в Вашингтоне, — сообщил Коллинз, — и мы приехали сюда вместе, чтобы встретить ваш пароход. Вам дается задание, которое вас наверняка заинтересует. Но, пожалуй, лучше, чтобы мистер Мэтьюз сам ввел вас в курс дела.

— С удовольствием! — Мэтьюз поставил на стол портфель, открыл его и вытащил оттуда бумаги. — Капитан Бивер, я прибыл с чрезвычайно важным поручением. Оно связано с некоторыми осложнениями международного характера. Быть может, вы считаете, что война для нас действительно кончилась? Должен вас разочаровать. Она только начинается.

Капитан Бивер с недоумением взглянул на Коллинза. Тот кивнул, подтверждая слова представителя государственного департамента. А Мэтьюз закурил и, выпустив струйку дыма, положил сигарету в пепельницу, как бы готовясь к долгому разговору.

— Я имею в виду войну, которая идет в России, — заговорил он, наконец, глядя на капитана. — Похоже, что большевики сумели поднять весь народ на борьбу с законными властями. В семнадцатом мы полагали, что это — ну, как бы вам сказать — обычная демонстрация протеста, какие любят устраивать европейцы, денек пошумят, и тем все кончится. Но теперь дело зашло так далеко, что под угрозой оказалась безопасность нашей собственной политической системы. Да и не только нашей, но и западноевропейской.

Мэтьюз вытащил платок и вытер лоб. Капитан, воспользовавшись паузой, налил себе воды. Коллинз вытянул ноги поудобнее и откинулся на спинку кресла.

— Этой революцией, — снова заговорил Мэтьюз, — охвачены уже две трети России, и, если не будут приняты срочные меры, в ближайшие месяцы вся страна окажется под властью большевиков.

— А как же их армия, мистер Мэтьюз? — спросил капитан. — Ведь у русских большая армия!

— В русской армии, если ее вообще еще можно называть армией, полный развал. Солдаты перешли на сторону большевиков. Но значительная часть офицерства сохранила верность властям.

Бивер придал своему лицу сочувственное выражение. А Мэтьюз продолжал:

— В России у нас немало друзей, которые твердо намерены не допустить победы большевиков. Они создают крупные армии для подавления этого мятежа и сумели уже отвоевать часть стратегически важной территории. А наша задача в настоящий момент — помочь оружием тем генералам, которые борются с большевиками на Дальнем Востоке. Но затруднение в том, — проговорил он с расстановкой, глядя прямо в лицо капитану, — что во всем мире растет протест против вмешательства Франции и Англии во внутренние дела России. Поэтому и нам приходится действовать осторожно. У нас ведь тоже есть радикалы и идеалисты как в палате представителей, так и в сенате. Так вот, они требуют, чтобы Америка сохраняла нейтралитет. А мы вовсе не хотим дать им повод для критики. Иными словами, капитан, наша помощь должна осуществляться без всякого шума, оставаясь, так сказать, семейной тайной.

— Очень интересно, мистер Мэтьюз. Приятно услышать, что в Вашингтоне не дремлют.

— Пока бушует русская революция, им не до сна, поверьте. Теперь вы, вероятно, спросите, почему мы остановили свой выбор на вас? На то есть особые причины. Конечно, можно было бы использовать и более современный пароход. Но мы отказались от этой мысли, чтобы не вызывать подозрений. Заинтересованные лица в Вашингтоне высказались за судно среднего тоннажа и средней скорости. Так, обычный пароход-бродяга, заходит то в один порт, то в другой и подбирает груз, какой попадется. Ваш «Сокол» — как раз то, что нужно. Ну и, кроме того, мы искали подходящего капитана. Такого, на которого можно положиться. Нам предложили несколько кандидатур, но мы выбрали вас — вы человек дела и умеете держать команду в руках. Вам будет, наверно, приятно узнать, капитан, что в Вашингтоне у вас есть весьма влиятельные доброжелатели.

— Я польщен, мистер Мэтьюз, и сделаю все, что в моих силах.

— Так я и полагал. А теперь взгляните, что вам предстоит доставить в Россию. — И Мэтьюз вручил капитану длинный список. — Всего — четырнадцать тысяч ящиков. В них сто орудий, сорок тысяч винтовок, десять тысяч станковых пулеметов, боеприпасы, медикаменты и многое другое. Как видите, немало. Конечно, неплохо бы еще и танки послать. Но вы представляете себе, какой поднялся бы переполох, если бы по Сан-Франциско вдруг прогрохотали тяжелые танки? Да еще по направлению к порту? Ведь у всех еще свежа в памяти война! Кстати, насчет этой помощи есть три разных мнения. Первое: вообще не совать носа в дела русских. Второе — снабжать русских только продовольствием и одеждой. И третье — его придерживается влиятельное меньшинство — содействовать разгрому большевиков. Но поскольку американский народ революции сочувствует и большая часть России уже в руках большевиков, кое-кто в Вашингтоне предпочитает вести двойную игру. Ведь если большевики победят, мы окажемся в глупейшем положении; они станут кричать на весь мир, что Америка помогала их врагам. Поэтому лучше делать вид, будто мы посылаем русским продовольствие, одежду и медикаменты. Белые генералы поймут, в чем дело, — они будут в курсе, а американцы примут все за чистую монету и обрадуются такому проявлению доброй воли со стороны правительства.