Мысли в стихах и прозе - Владислав Зритнев

– Это так, – сказал я, – и, возможно, настоящая мечта и вправду недостижима, но кроме цели есть ещё и путь. Я думаю, что мир был создан движением от идеи к материи. И для того, чтобы понять его, нужно двигаться в обратном порядке – от материи к идее, от вещей к символам, от действий к мыслям.

– Я постигаю мир по-своему, – сказал он, – и не вижу нужды что-то в этом менять.

– Ты плывешь по течению? – уточнил я.

– Не по течению и не против него, я просто стою на берегу и смотрю на воду, – он помолчал и вновь продолжил. – Я понимаю, что ты хочешь сказать, Странник, но для меня это чужая вера. Ведь для того, чтобы следовать за единорогом, пришлось бы оставить свой сад…

– И ты бы этого не хотел…

– Конечно, нет. По крайней мере, не навсегда. Впрочем, я могу немного пройти с тобой. Просто ради эксперимента…

И мы продолжили путь вдвоем. Несколько недель или месяцев, а может быть лет, мы шли по этой дороге, в направлении, которое указал мне когда-то единорог, пока однажды утром не увидели чуть в стороне от дороги ухоженные угодья и стоящий на пологом холме красивый дом с золоченым флюгером на крыше.

– Ну, вот и завершен мой путь, – сказал Садовник, – моя дорога привела меня домой.

– Ты знал, что так будет? – растерянно спросил я.

– Я был почти уверен в этом, – промолвил он, – у каждого своя судьба. Единороги никуда не приводят, по крайней мере меня… Я не могу оставить свой сад… Продолжай путь, а я останусь, ибо здесь мой Грааль.

– По-своему ты прав… – сказал я. – Чтоб следовать за единорогом, действительно нужно покинуть свой сад. И возможно единороги никуда не приводят, но дают возможность идти…

Мы распрощались, и я продолжил свой путь один.

Я шел, и со мной шло время. Я давно уже был в пути, и неизвестно, сколько ещё мне предстояло пройти, прежде чем я увижу те волшебные края, о которых говорил мне единорог. Однажды на обочине я увидел неприметный камень, на котором было начертано: «Здесь покоится тот, кто следовал за единорогом, но у кого не хватило времени одолеть этот путь». С тех пор я стал думать, что могу не успеть. Меня тревожил бег времени. Единороги бессмертны и могут позволить себе сколь угодно длительное путешествие, но я – человек и, следуя за бессмертным, могу и сам не заметить, как перейду черту своей жизни, но так и не догоню его.

«Наверно, это и вправду судьба, – размышлял я, – кто-то растит свой сад, а кто-то, как я, следует за мечтой, желая прикоснуться к легенде, но не каждому удается пройти этот путь… Но ведь и сад может засохнуть…»

«…Это старая-старая сказка, – думал я. – Трое вышли из дома на широкую дорогу, и им повстречался единорог, спешащий по ней в края, неподвластные печалям этого мира. Сказочный зверь скрылся вдали, а трое отправились вслед за ним. Спустя какое-то время одного из них дорога вернула домой, другому не хватило времени, и его жизнь кончилась раньше, чем путь. А третий…» Третьим был я…

Всегда наступает момент, после которого продолжать не имеет смысла.

Внезапно дорога кончилась развилкой, разделившись на две. Я был потрясен. В смятении я пытался обнаружить в пыли его след… Но единороги не оставляют следов. Я не знаю, сколько я простоял на том перекрестке, переполняемый отчаянием, а потом махнул рукой и продолжил свой путь… Я шел наугад, но теперь знал об этом.

…И каждый из нас стремится в этот манящий удивительный мир – мир воплощенных желаний и сбывшихся надежд. И ты не враг мне, и я не друг тебе, мы лишь случайные попутчики и, к сожалению, возможно, идем не той дорогой…

2012 г.

История странных снов, или герцог Бушур

До чего холодное Рождество выдалось той зимой, снежной и ветреной, засыпавшей маленький городок сугробами по самые крыши, навалившей холодные белые горы на узких улицах. Так что добропорядочные горожане каждое утро вынуждены были откапывать свои двери, чтобы все же добраться до булочника, выпекавшего душистую сдобу с корицей, а на обратном пути купить к завтраку молока, да не забыть заглянуть в бакалейную лавочку, куда из Индии уже которую неделю должен был прибыть какой-то совершенно особый чай…

Жизнь в этом благополучном, сонном и счастливом городе текла от пробуждения к завтраку, от завтрака к обеду и вечернему чаю, к ужину и к спокойному крепкому сну, в котором никогда не являлись кошмары. Дни и месяцы тихо проходили между визитами в гости и в мастерскую портного, самодеятельным провинциальным театром, булочной и той самой, как-то связанной с далекой загадочной Индией, маленькой бакалеей…

Лавочка находилась на перекрестке двух старых улиц, где под большими каштанами был когда-то фонтан. Это место очень любили городские шарманщики и бродячие коты, собиравшиеся здесь для своих темных дел, которых ни одно живое существо на свете до конца никогда не узнает. Здесь сонный дух маленького городка почему-то неуловимо преображался, и веяло чем-то иным – далеким и необъяснимым, отчего бездомные коты взволнованно расширяли ноздри и, втягивая воздух, подозрительно и сладко принюхивались. Возможно, всему виной была Индия (та самая Индия, из которой сюда якобы иногда приходили товары), а может пахучие специи…

Про Индию никто в городе ничего толком не знал. Говорили, что это страна тысячи чудес, что она далеко, что там самоцветы и женщины, искушенные в тайнах любви, что пряности оттуда приходят на прекрасных белых парусниках, и что вроде бы там живут слоны. Возможно, именно поэтому слон был изображен на стене бакалеи. Большой, тщательно прорисованный безымянным художником, слон с желто-белыми бивнями и мудрыми глазами. А еще говорили, что никакой Индии попросту нет, да и быть не может. Но некоторые простаки верили. Верили и коты…

Здесь в бакалейной лавке работала продавщицей Рогнеда. И, к сожалению, точно знала, что Индии нет. Нет и слонов, ведь товары в лавочку на самом деле привозились из соседнего города, такого же сонного, только чуть побольше. Но об этом надо было молчать, ведь ни один дурак не купил бы тмин или кардамон по такой цене, если бы не красивая сказка, окружавшая их. Люди сомневались, но все же очаровывались, а ей не чем было очароваться. Нет ни Индии, ни слонов. А в семнадцать лет так хотелось, чтобы были.

Но Рогнеде уже исполнилось восемнадцать, а потому