Мир полон разведенных женщин - Джеки Коллинз

Джинни говорила без умолку. Она с громадным удовольствием и со всеми подробностями расписывала каждую встречу в постели. Она и не заметила, что Клео слушает в пол уха.

Клео думала… не посидит с нами Сюзан, наглости не хватит, даже если Сюзан не видела, когда я как снег на голову явилась в кабинет, то Майк видел.

И опять ей вспомнилось утро. Была в тех краях и надумала завалиться к нему на работу – устроить сюрприз. Секретарши в приемной не было, она и прошла без доклада. Устроила сюрприз, ничего не скажешь. Они были на огромном диване. Сюзан – голая, лежала спиной к двери. Майк на ней верхом – уставился прямо на Клео.

Она просто так стояла, не зная, что делать. Казалось, бесконечно долго. На самом деле только секунду-другую, потом повернулась и быстро вышла. Майк так и не прервал свои телодвижения. Вот подлец! Мог бы слезть по крайней мере.

– … так что был у нас этот и впрямь дивный эпизод, одно из тех медленных безумств, что нарастает и нарастает и длится вечность, и… эй… вот и Сюзан. Давайте заказывать, умираю – есть хочу.

Сюзан Уайт – высокая девица с длинными густыми белокурыми волосами, которые плотной завесой ниспадали по плечам. Самым красивым в ней были волосы и большие гостеприимные груди, и это ей было отлично известно. На ней был мягкий розовый свитер из ангоры, заправленный в брюки. Сюзан – актриса, звезд с неба не хватала, но довольно регулярно выходила на сцену в по-екшовках театров «рядом с Бродвеем».

Вдруг Клео пришла в голову ехидная мысль. Майк не шпорил Сюзан, что утром их видели. Как раз на него похоже – тряпка, скандала побоялся. Или так, или Клео всегда недооценивала Сюзан-актрису, ибо к столу она приближалась с лучезарной улыбкой.

– Ну и утречко у меня было! – объявила она, плюхаясь па стул. – Два прослушивания, и на разных концах города. Я – без сил!

– Такие прослушивания должны тебя и впрямь изматывать, – тихо сказала Клео, – пока все с себя снимешь.

– А? – Сюзан вытаращила глаза.

– Я хочу сказать, еще одна роль нагишом, да? Сюзан недавно была занята в пьесе, где ей приходилось снимать одежду и симулировать мастурбацию. Пьеса продержалась всего три вечера.

– На однотипных ролях я не сижу, если хочешь знать, – с досадой пробурчала Сюзан, – в любом случае на прослушиваниях актрисам снимать одежду не требуется. Не важно, какое у тебя тело, исполнение – вот, что важно.

– Ну, еще бы, – сказала Клео. – Никогда бы, Сюзан, не подумала, что от ТЕБЯ услышу столь громкие слова, заезженные Голливудом.

– Ради бога, давайте заказывать, – вмешалась Джин-пи, – если я пообедаю салатом, значит вечером можно будет сойти с ума и обожраться? Сай ведет меня в русский ресторан, а русскую кухню я ЛЮБЛЮ. Эй… воображение рисует картину – мужской член, залитый сметаной. Пальчики оближешь… думаете, он усечет?

– Твои разговоры мне всегда напоминают школьницу, которая прошлой ночью дорвалась до этого в первый раз, – сухо заметила Клео.

Джинни повела плечами.

– Это для меня всегда в первый раз, – захихикала она.

– Как поживает Майк? – спросила Сюзан чуть небрежней, чем следовало.

Клео смерила ее злым взглядом, но голоса не повысила.

– Что за хреновую комедию ты ломаешь, Сюзан? Если это и есть предел твоих актерских возможностей, тогда понятно, как ты докатилась до рукоблудства в каком-то занюханном околобродвейском театришке.

– Что происходит? – в замешательстве спросила Джинни, опуская на стол меню. – Из-за чего оскорбления?

Сюзан пробормотала, краснея.

– Не знаю, я только спросила, как поживает Майк, я…

– Ой, детка, перестань, – сказала Клео, поднимаясь из-за стола, – трахай моего мужа, если хочется, но из меня-то не делай идиотку. Извиняюсь, Джинни, позже с тобой поговорим.

Сюзан молчала.

– Но…

Клео не стала слушать. Убралась оттуда. Она на улице. Идет, а слезы застилают глаза. Сквернословит, потому что отваливаются ресницы.

Не сдержалась, думает она. И не только, теперь весь Нью-Йорк об этом будет знать из-за длинного болтливого языка Джинни Сэндлер.

Куда делся здравый смысл эмансипированной женщины?

Живи и жить давай другим.

Трахайся и другим давай трахаться.

А, может, все и к лучшему. Сюзан, конечно, задергалась.

Какой же Майк дурак, что ей не сказал. Какой же Майк дурак, точка.

В уме она сочиняла ему письмо. «Дорогой Майк… Хотя несколько лет мы жили вместе и любили друг друга, теперь мне хочется этому согласию положить конец. Я чувствую, что переросла тебя: и душой, и телом, и, кроме безразличия в будущем, предложить нам друг другу нечего. Желаю тебе большого счастья с Сюзан и ее здоровенными грудями. Искренне твоя… Клео.

P.S. Вот уж не знала, что здоровенные титьки – твоя слабость…

P.P.S. Вот уж не знала, что тебе нравятся девицы, которые сами с собой забавляются.

P.P.P.S. Видимо, просто не знала.

Слезы остановились, и под прикрытием очков Клео оторвала падающие ресницы и завернула их в салфетку.

Поедет домой и заново накрасится, примет ванну и переоденется. И уложит чемоданы. Должна была ехать завтра утром в командировку в Лондон – брать интервью, а уедет сегодня вечером. Малодушно сбежит и переночует в отеле, чтобы не встречаться с Майком. Не хочет его видеть, он весь изоврется. Ей нужно время подумать.

Она побежала за такси, не поймала и стала ждать автобус.

ГЛАВА ВТОРАЯ

У девушки – белокурые волосы, взбитые и кудрявые и в апельсиновых прожилках.

Лицо – очень хорошенькое, сильно накрашено.

Усыпано поддельными веснушками. Коричневые пятнышки усердно поставлены рано утром.

Каждая лишняя ресничка наклеена особо. Ярко-синие с зеленым отливом глаза – в обрамлении ярко-синих с зеленым отливом теней.

Брови ее сбриты, а вместо них мягким коричневым карандашом умелыми штрихами нарисованы дужки.

Полные надутые губы стали еще пухлее от бледной помады двух разных оттенков, сверху обильно намазанной блеском.

Искусно наложенный грим удлиняет ее кругловатое лицо, а кожа по всему телу мягко отшлифована загаром из флакончика.

Она не очень высокая, всего пять футов три дюйма, но сабо на громадных каблуках дают прирост в добрых шесть дюймов. Башмаки зеленые в красную полоску, и девушка надела их с ярко зелеными колготками и закатанными до колен линялыми джинсами. У нее осиная талия, и чуть-чуть виднеются живот и спина, так как короткий свитер оставляет щель в четыре дюйма. Она без лифчика, и ее груди задорно торчать и соблазнительно прыгают под тонкой тканью.

Она бродит по Харродсу – в одной руке болтается здоровый парусиновый мешок – и запихивает в постоянно открытый, влажный рот шоколадное драже… «Молтизерс».