Молотов. Полудержавный властелин - Феликс Чуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как жаль, что у нас нет награды за честность! — и велел все-таки поощрить солдата. Маршал Василевский приказал сшить ему форму из офицерского материала и дать отпуск домой на тридцать суток, не считая дороги.
Бутылка балтийской воды
В результате наступательной операции советские войска вышли к Балтийскому морю, и командующий генерал Баграмян решил порадовать Сталина, послав ему бутылку балтийской воды. Но пока эта бутылка добиралась до Кремля, немцам удалось отбить плацдарм и потеснить наши войска с побережья. Сталин уже знал об этом и, когда ему вручили бутылку, сказал:
— Верните ее товарищу Баграмяну, пусть он ее выльет в Балтийское море!
Барахло
После войны генералы везли вещи из Германии. Сперва на это смотрели сквозь пальцы, а потом Сталин приказал проверять в Бресте составы и переводить имущество в пользу государства.
Один генерал-полковник у которого экспроприировали целый вагон вещей, стал возмущаться, что напишет Сталину. Об этом мне поведал маршал А. Е. Голованов. «И ведь хватило ума — написал!» — смеялся Александр Евгеньевич.
Верховный прочитал и наложил такую резолюцию: «Вернуть г. — полковнику барахло», И. Сталин». Нет, его не понизили в звании до полковника, но вся военная верхушка узнала об этом и подсмеивалась над ним.
Помидоры
Во время посещения Всесоюзной сельскохозяйственной выставки Сталин обратил внимание на то, что экспонируемые помидоры подпортились, и, когда садились в машину, напомнил:
— Помидоры не забудьте убрать! Но только помидоры — я больше ничего не говорил.
«России я не пропью!»
Главный маршал авиации А. Е. Голованов вспомнил эпизод, когда его пригласили в Кремль на обед по случаю приезда Черчилля.
«За столом было всего несколько человек. Тосты следовали один за другим, и я, — вспомнил Голованов, — с беспокойством следил за Сталиным, ведь Черчилль — известный выпивоха, устроил за столом как бы состязание со Сталиным, кто больше примет спиртного».
Сталин пил на равных и, когда Черчилля на руках вынесли из-за стола отдыхать, подошел к Голованову и сказал: «Что ты на меня так смотришь? Не бойся, России я не пропью, а он у меня завтра будет вертеться, как карась на сковородке!»
В воспоминаниях Голованова эта фраза не прошла. На полях было написано: «Сталин так сказать не мог».
«Не мог! Да он мне лично это говорил!» — воскликнул Александр Евгеньевич.
— Такие вещи в дипломатии имеют значение, — сказал Молотов, — и Сталин не сбрасывал их со счета… Узнали мы, что Бевин, английский министр иностранных дел, неравнодушен к картине Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Ну и мы перед одним из заседаний министров иностранных дел великих держав сделали ему сюрприз: привезли из Третьяковки эту картину и повесили перед входом в комнату заседаний. Бевин остановился и долго смотрел на картину. Потом сказал: «Удивительно! Ни одного порядочного человека!»
09.07.1971
— Сталин иной раз в узком кругу вытаскивал из кармана письмо запорожцев турецкому султану — носил с собой несколько лет.
«Е…ли мы эту Англию!» — все смеялись, конечно.
Но он придавал большое значение нашей дипломатии.
29.07.1971, 12.02.1972
Англичане
— Бевин — это черчиллевец. Враждебный. А Иден, помощник Черчилля, слишком мягкотелый, слишком деликатный и довольно беспомощный. Иден, конечно, мне больше нравился. С Иденом можно было ладить. А с Бевином — это такой, что невозможно. Этот Бевин был у нас на вечере в Лондоне. Ну, наша публика любит угощать. Мои ребята его напоили, изощрились так, что, когда я пошел его провожать, вышел из дома, а он был с женой, такая солидная старушка, она села первой в автомобиль, он за ней тянется, и вот когда он стал залезать туда, из него все вышло в подол своей супруги. Ну что это за человек, какой же это дипломат, если не может за собой последить? Его напаивали, ему нравилось, а русские любят напоить.
— Иден — аристократ. Но аристократы бывают разные. Черчилль тоже аристократ, но у него и линия есть, есть и характер. А у того характера мало, у Идена.
Как оратора я его не видел, а вот как с министром иностранных дел я с ним много дел имел. Не выдающийся. Но очень обходительный. И хитрый. Он премьер-министром был, Иден, и сразу показал, что он не на месте.
09.03.1979
Кто что читает на ночь
— Как-то мы сидели с Макмилланом, он был министром иностранных дел Англии, я его спрашиваю: «А что вы читаете на ночь? Какую книгу избираете?» «Я, — говорит, — читаю «Историю папства». «А я, — говорю, — романы читаю. Сейчас вот читаю последний роман С. Малашкина «Страда на полях Московии».
09.05.1972
Бивербрук
— В 1941 году, я у Бережкова читал, к нам приезжал лорд Бивербрук. Что он из себя представлял?
— Он представляет интерес. Это капиталист газетный. Но это очень живой человек, и подход к нам имел неплохой.
— К нам относился хорошо?
— И Черчилля уговаривал. Да, так и есть, — говорит Молотов. — Он сказал о Сталине: «Если этот человек всегда такой, каким я его видел, то он никогда не говорит ни одного лишнего слова». Неглупый человек Бивербрук. Интересно было иметь дело с ним. Можно было договориться — не обо всем, но о каком-то минимуме.
29.04.1980
Вышинский
— Вышинский — хороший оратор, а дипломат неважный. Очень горячий. Но запинать мог своими речами. Очень любил играть словами. Американцы часто даже не понимали его. Но был остроумен.
Английский министр иностранных дел Бевин, выступая, сказал, что он выходец из простых рабочих, стал министром в правительстве ее величества, а господин Вышинский — из дворян, стал министром в правительстве рабоче-крестьянского государства и выступает как представитель трудового народа.
— Вот между нами какая разница! — сказал Бевин.
— Наоборот! — воскликнул Вышинский. — Между нами много общего!
— В чем же? — спросил с недоумением Бевин.
— Мы оба изменили своему классу!
Вышинскому приписывают также одну фразу, написанную на полях документа, где упоминалась «голландская королева»: «Голландскими бывают только сыры и х…, а королева — Нидерландов».
Когда он говорил в ООН, — он очень хлесткий, на всякие фразы очень ловкий, он в душе агитатор, живет доказательным чувством и от души говорил очень яркими словами, — ну, естественно, бил американские монополии, всячески обвинял… А там сидят наверху сенаторы: «Куда он ведет, что он говорит, чем все это закончится?» Он мог подействовать на настроение.
11.06.1970, 09.05.1972
Клементина Черчилль
Клементина Черчилль, вдова английского премьера, прислала Молотову соболезнование по случаю смерти его жены. На конверте адрес: «Москва, Кремль, Молотову».
Думает, что он по-прежнему обитает в Кремле.
— Многие не знают, что вы исключены из партии, — говорю Молотову.
— Коль мне дали дачу, думают, что и в партии восстановили. Маленкову даже в Москву въезд воспрещен.
28.07.1971
Молотов пошел искать письмо вдовы Черчилля Клементины с соболезнованиями по поводу смерти Полины Семеновны Жемчужиной.
— Сталин через Полину Семеновну подарил Клементине перстень, но на родине у нее украли. Она через прессу просила вернуть за большое вознаграждение, но так, по-моему, ничего и не вышло.
Письмо Молотов не нашел, но принес портрет Рузвельта, подаренный в Вашингтоне во время переговоров в 1942 году, — большая фотография красивого человека в роскошной, обтянутой зеленым шелком рамке с надписью фиолетовыми чернилами по-английски:
«Моему другу Вячеславу Молотову от Франклина Рузвельта. Май 30, 1942»[20].
11.06.1970
— Рузвельт был империалист, причем такой, который любого схватит за глотку.
Один товарищ заметил: быть парализованным и пролезть в президенты в Америке, да на три срока, это каким же проходимцем надо быть!
— Хорошо сказано, — подтвердил Молотов.
05.02.1982
— Мы подписали очень важную декларацию. Сталин в самом начале с большим трепетом к этому относился. На Ялтинской конференции, в 1945-м. Об освобождении народов Европы. Пышная декларация. Американцы дали проект. Я к Сталину пришел с этим документом, говорю ему: «Что-то уж чересчур». — «Ничего, ничего, поработайте. Мы можем выполнять потом по-своему. Дело в соотношении сил».
Нам было выгодно, чтоб у нас сохранялся союз с Америкой. Это важно было.
