Журнал «Вокруг Света» №09 за 1973 год - Вокруг Света

Дело дошло до того, что напуганные маневрами жители двух тихих городков поверили в подлинность разворачивавшихся на их глазах событий и бросились вооружаться, чтобы защитить себя от интервентов.

Как сообщило командование, маневры прошли успешно: по истечении нескольких дней учений десять тысяч солдат и офицеров, две с лишним тысячи единиц боевой техники в условиях непогоды, под проливными дождями, проявив доблесть и продемонстрировав прекрасную выучку, одержали убедительную «победу».

Нашлись, конечно, скептики, которые пытались оспаривать целесообразность проведения таких учений, будоражащих население и требующих весьма внушительных расходов. Но разве станет кто-нибудь прислушиваться к голосам этих либералов и прочих подозрительных элементов, которые пытаются вбить клин между нацией и доблестными вооруженными силами? Курсант Леонидас, во всяком случае, к этим голосам прислушиваться не стал. Его накрепко отучили от этого на гангорре, «распятии» и прочих «тренировочных снарядах» СИГС.

...Живым амулетом СИГС является хищная рысь. Она живет в специальной клетке неподалеку от штаба, и ее морду можно увидеть в лагере повсюду: маленькие эмблемы нашиты на фуражках офицеров и на гимнастерках солдат. Желтая пятнистая голова с раскрытой пастью на зеленом фоне. И вокруг надпись: «Война в сельве». На торжественном построении по сличаю выпуска нашей группы нам вручают такие же эмблемы. Теперь каждый, завидев нас, будет знать, что с нами шутки плохи. Солдат, прошедший через СИГС, никого не боится и не знает жалости!

Нам пожимает руки и поздравляет нас генерал. Потом он произносит речь, в которой выражает уверенность, что мы будем служить верой и правдой. Мы проходим строем по плацу, вбивая каблуки в землю. Впереди нашего строя на поводке у старшины СИГС идет рысь, кося на нас своим зеленым глазом. Мне кажется: она проверяет, все ли мы идем в ногу...

Армандо Сантос

Джой Адамсон. Возвращение к свободе

На заре культуры наши предки приручили и сделали домашними несколько видов диких животных. Особенная генетическая пластичность, свойственная именно одомашненным животным, позволила человеку вывести и прекрасных, и забавных, и гротескно-нелепых животных — а главное, подходящих для самого человека. Но при этом все больше проявлялось и закреплялось еще одно, общее для всех домашних животных качество: они уже неспособны были вернуться к дикой жизни, они не сумели бы постоять за себя в борьбе за существование: взяв на себя заботу о домашних животных, человек полностью исключил влияние естественного отбора. Оказалось, что такая участь грозит не только домашним животным, но и тем, которые вообще побывали в руках человека. Если такое животное просто выпустить на волю, оно обречено на более или менее скорую и жестокую гибель. Не только враги или суровая природа, но и собственные дикие сородичи зачастую расправляются с таким «отщепенцем». Тогда зачем подвергать опасностям «дикой» жизни животное, которому уже пришлось жить рядом с человеком? Не чудачество ли это? Почему при виде золотоглазой самочки гепарда, невозмутимо восседавшей на собственном стуле за столиком ресторана в Найроби, у Джой Адамсон возникла мысль — вернуть ее к жизни на свободе, превратить эту изысканную игрушку в настоящее дикое животное? Кому, как не Джой Адамсон, знать, что это невероятно трудное, а может быть, и непосильное дело? Хотя первый опыт — со львицей Эльсой, описанный в книге «Рожденная свободной», оказался удачным, но ведь гепарды совсем не похожи на львов — это скрытные, осторожные, замкнутые животные. И по этому опыту Д. Адамсон знала, что возвращение животного к жизни на свободе — затяжной процесс, он требует длительного контакта с человеком, пока звери не научатся самостоятельно охотиться, отвоевывать себе территорию в борьбе с дикими сородичами и не приобретут иммунитет к местным болезням. Джой Адамсон, ее мужу Джорджу и помощникам-африканцам Локалю и Стенли приходится подкармливать их, защищать от местных хищников и даже лечить в случае болезни. Работа эта непрерывная, опасная и трудная. Описанию возвращения самки гепарда Пиппы к жизни на свободе посвящена книга Джой Адамсон «Пятнистый сфинкс» (Москва, «Мир», 1972). Дело тут не только в любви к этим животным. Джой Адамсон, как и многие натуралисты, все люди, близкие к природе, с болью осознает, что дикие животные на Земле исчезают с пугающей быстротой. В результате деятельности человека уже перевелось около тысячи видов живых существ, и многим еще — в том числе и львам, и гепардам — грозит гибель в ближайшие десятилетия. Вот почему можно назвать работу Джой Адамсон спасательной экспедицией. Некоторые биологи, видя, как человек неуклонно теснит и обрекает на вымирание множество видов диких животных, полагают, что можно будет, добившись размножения их в неволе, поддерживая их существование в искусственных условиях, затем взять да и выпустить сохраненных таким образом животных в каком-нибудь заповеднике. Но в искусственных условиях зоопарков меняется и Наследственная структура вида, и, скорее всего, через несколько поколений такие животные будут навсегда обречены оставаться нахлебниками — и узниками — человека. В работе Джой Адамсон, которую она называет экспериментом, рождается совершенно новая методика сохранения природного генофонда нашей планеты — приучение к жизни на свободе животного, выращенного человеком. Вторая книга Джой Адамсон о гепардах — «Пиппа бросает вызов», посвящена жизни четвертого выводка Пиппы. И здесь Джой Адамсон верна себе — точные и добросовестные описания жизни гепардов проникнуты глубокой любовью и искренним сочувствием к ним.

Пиппа пропадала четыре дня, поэтому можно себе представить, как я обрадовалась, когда она пришла к нам в лагерь под вечер 13 июля. Она появилась со стороны равнины, где ее первые малыши увидели свет и всего через тринадцать дней были убиты гиеной. Теперь эта равнина заросла непроходимым кустарником и вовсе не подходила для воспитания малышей — некрупные животные, вроде Пиппы, попадали здесь в целую сеть естественных ловушек.

Потом Пиппа опять исчезла. Целых девять дней она не показывалась — до сих пор она никогда еще не скрывала от меня новорожденных так долго. Но 23-го я вдруг увидела, что Пиппа стоит на возвышении за лагерем, где я обычно ставила свой «лендровер». Долго и внимательно она осматривала местность, и эта осторожность очень меня порадовала. Та самая Пиппа, которая в детстве чуть не сделалась завсегдатаем ресторанов в Найроби, теперь вела себя как настоящее дикое животное — хотя «дикие» гепарды в заповедниках Амбосели и Найроби так привыкли к восторженным туристам, что запросто вскакивали в машины и даже позволяли себя гладить! Окончательно убедившись, что все спокойно, она подошла к нам попросить мяса. По ее волчьему аппетиту Можно было судить, как она проголодалась. Наевшись, Пиппа пошла обратно своим следом вдоль дороги к Скале Леопарда. Был полдень, стояла сильная жара, но Пиппа свернула в заросли, только пройдя две мили, и направилась к речке Щупика. Она осторожно принюхалась и повела меня и Локаля к медоносной акации «погоди немного» (такую акацию она каждый раз выбирала для устройства «детской»), и там, в глубине куста, я увидела четверых малышей.

У двоих, более крупных, глазки были уже открыты. У детенышей предыдущих трех выводков глаза открывались на десятый-одиннадцатый день, и я предположила, что эти малыши родились 15 июля.

Еще через день глаза открылись у всех малышей, и они, моргая, уставились на меня, наморщили носы и зашипели. Я уже была знакома с тем, как дикие детеныши гепарда относятся к присутствию чужого, понимая, что существо другого вида может быть враждебным, но вот что интересно: ведь до сих пор они даже не имели представления о том, что такое опасность.

На следующее утро Пиппа ждала нас. Она не торопясь приступила к еде, как вдруг, услышав негромкие чирикающие звуки, подняла голову и, бросив еду, побежала к своим малышам. Ей пришлось немало повозиться, чтобы собрать всех котят, которые решили пойти за ней, разбрелись и запутались в густой траве. Самый крохотный совсем замучился, продираясь сквозь заросли. Я нашла его, увидела, как он запыхался, услышала отчаянный призыв на помощь и взяла его на руки. Впервые прикоснувшись к шелковистому меху, я едва удержалась, чтобы не приласкать малыша, пока несла его. Пилпа собрала все остальное семейство в настоящую крепость из колючих ветвей, которые давали густую тень. Я обрадовалась такому чудесному логову, но Пиппа снова ушла искать более подходящее место. Вернувшись, она резким «прр-прр» приказала детям идти следом.