Алмазный венец севера - Larka

— Не беспокойтесь, господин полковник — утром будет как огурчик… отогреем.

Зима наконец всё-таки пришла и сюда. По Ларкиным ощущениям, родные горы уже давно окутал снег. Однако здесь гнилая и слякотная осень всё никак не хотела уходить. Медлила, задерживалалсь в этих низинах, расположенных почти впритык к Каменным горам, за которыми лишь пустоши. И много-много орков… Впрочем зима не настаивала. Что вы, что вы — да бога ради! Тоже крутила носом, не спешила — но сегодня всё-таки заглянула в гости.

Ларка не удержался. Наклонился и зачерпнул полную пригоршню первого снега, задумчиво слепил комок. Улыбнувшись словно мальчишка, он прошептал тайные слова, что словно сами собою родились в голове. А потом размахнувшись, запустил снежок хмурое белёсо-серое небо и смотрел, как тот на самом верху полыхнул малиновыми искрами сигнального фейерверка.

— Эй, хозяин! — за брючину потеребило мягкое тепло, и парень тотчас опустил глаза вниз.

Каждому кадету полагался земляной или воздушный дух. "Ваше время слишком ценно, а обучение слишком дорого встаёт королевской казне" — припомнились слова полковника. Так вот, духи прилежно выполняли роль денщиков, адьютантов и вестовых в одном лице. Заставлять кадетов выполнять чёрные работы оказывалось слишком уж нерациональным расходованием времени и средств. Разве что в наказание…

— Да, малыш, я помню. Всё сделал?

Дух земли прилежно закивал. Впрочем, переспрашивать или проверять нужды не было — эти кажущиеся тенями существа и без того не отличались леностью и лукавством. А уж чувствующему и вовсе служили на совесть. И поскольку Ларка обещал тому отпустить на денёк в родные глубины, он просто погладил малыша по старательно подставленному подобию головы.

— Ступай, погуляй там хорошенько, — нынче у подземных намечалось что-то вроде встречи или фестиваля. Сборище, в общем — обсудить дела, посмотреть на молодёжь, обменяться новостями. — Да, прихвати с собой пакет гремучей серы, что под лестницей стоит. По моему запаху найдёшь… угости там своих друзей.

Дух благодарно запрыгал, заурчал. И прижавшись на миг к своими же стараниями начищенным сапогам да отглаженным форменным брюкам, словно провалился под землю. Впрочем, именно что провалился — для них быть там куда естественнее, уж наверху они ощущали себя неуютно, будто рыба на берегу. Через миг он вылетел уже из казармы с рогожным свёртком на загривке. Почти сразу к нему присоединился ещё один — со здоровенной бутылью тумана-хохотушки подмышкой.

Ларка пригляделся — а, это тощего Заньки из шестой… на всякий случай ещё раз почтительно поклонившись маячущему у ступеней кадету, духи переглянулись и тут же дымком втянулись вниз.

Погуляйте там за нас, малыши…

Сегодня Ларку отчего-то освободили от занятий — ну уж явно не потому, что выучил поболе иных кадетов. Просто, как объявил капитан Хоровиц, теперь пойдёт специализация сообразно способностям и наклонностям каждого кадета. "Офицер или волшебник это не просто мясо для войны. Это самостоятельная сила, обязанная максимально эффективно действовать даже в случае отсутствия чётко поставленной задачи" И хотя это здорово входило в противоречие с дурацким принципом "служба в армии есть выполнение приказов начальства", всё же тупоголовых и прилежных исполнителей из кадетов не воспитывали.

Наоборот, заправлявшие в Академии всем и вся полковник и магичка в розовом всегда подчёркивали, что инициативность и осознание есть черта настоящего офицера или волшебника… Ларка снова попытался вспомнить, что же вышло в ночь полнолуния, и отчего госпожа Велерина всегда так менялась в лице, стоило только завести о том речь — но в голове обнаруживалась только некая звенящая пустота. Что-то такое лихое он утворил на вон том холме за речушкой, отчего магики до поры наложили на парня Заклятие Забвения. Малое, впрочем, и на том спасибо…

К казарме девятого отряда, где Ларка уже утоптал в ожидании снежок, подлетел на чёрном коне знакомый ротмистр из штаба.

— Ларка, чеши на проходную, там к тебе посетители! — и пришпорив выдохнувшего тугую струю тёплого воздуха жеребца, тот отсалютовал рукой с болтающимся на запястье хлыстом да умчался куда-то в сторону складов. А красиво смотрелся серый с алым мундир, да на лоснящемся чёрном коне, особенно на фоне слепящей снеговой белизны… и парень поймал себя на ощущении, что всего полгода назад он и слов-то таких не знал — да и вряд ли оценил бы эту красоту.

Размышляя над загадкой, кто бы это мог притащиться в расположенную на отшибе Академию по его душу, Ларка направил сапоги в сторону ворот. Кадеты не особо жаловали это место — уж непрестанная борьба руководства с желающими сходить в самоволку не прекращалась ни на день, хоть и шла с переменным успехом. Ушлая молодёжь постоянно находила и изобретала новые способы сходить погулять за стену. За то сильно не наказывали — так, больше для виду… но за особо ценные задумки даже и поощряли втихомолку. Уж безропотные овцы королевской армии не нужны. Такие и светленьким рыльце не начистят, и сами ни за понюшку погибнут…

— Ларка! — налетевшая буря теребила смущённого парня, обнимала-чмокала.

Рядом смущённо топтался смутно знакомый тощий мужичок в мехах, и Ларка не без труда припомнил в нём Лёнчика. А когда радостно визжащее нечто удалось отодрать от себя и кое-как рассмотреть, то оно оказалось взволнованной до неприличия Ольчей в домашней вязки безрукавке и серых полотняных штанах.

— Привет, вы как тут?.. — теперь пришла очередь смущаться тем — если охотник только кряхтел от медвежих объятий бывшего кузнеца, то получившая свою долю приветствий чаровница визжала и хохотала в своё удовольствие. Двое часовых под грибком, со скуки присматривавшиеся сюда, вынуждены даже оказались отвернуться.

Ларка не сразу оторвался от её прохладных и тёплых одновременно губ.

— Ой, извини, я ничего такого. Просто настолько рад… — он резко отодвинулся, отпустил притихшую Ольчу, почувствовав, как вдруг полыхнули в смущении щёки.

— Да… я понимаю, — та улыбнулась и знакомым жестом встряхнула головой, отчего её роскошные рыжевато-песочные волосы в меленькие пружинки разлетелись по плечам.

И вот так, обняв одной рукой упругий стан весело-беззаботной чаровницы, а другой тиская за плечи улыбающегося Лёнчика, Ларка приметил подошедшего к проходной поручика из штаба.

— А, из родных мест… — тот призадумался на миг, а потом махнул рукой. — Ладно, до обеда считай себя в увольнении. Но чтоб мне потом не пришлось за тебя краснеть.

В три голоса заверив господина офицера, что ничего такого не будет и вообще боже упаси, троица после отпускающего кивка белками ускакала по сугробам в ближайшую рощицу на холме — все трое куда свободнее чувствовали себя в этом поросшем клёнами подобии родных гор.