Тринадцатый Койот (ЛП) - Триана Кристофер

“Я буду трахать тебя до смерти”, - сказал он. “Но сначала ты должна дать мне то, что я ищу".

“Да, гранд Амарок. Чем я могу тебе угодить?”

Гленн приблизил губы к ее уху, и шерсть на ее шее встала дыбом.

“Отведи меня к Джессамин Бессмертной”.

***

Мокрые сталактиты свисали с потолка пещеры, как клыки, с них капала влага, от которой кожа наэлектризовывалась. Тиан шла впереди него, ведя его за руку, и он поймал себя на том, что восхищается тем, как ее тонкая талия переходила в пухлые ягодицы. Она даже могла видеть свои груди со спины, вымя Менады, набухшее от молока. Блудливые твари были даром самого Ада, но их умерщвление было не там, куда направляла его красная планета, а просто оазисом.

Гленн похолодел, когда пол пещеры превратился в кость. Под его ногами лежала галактика гладких черепов, которые поблескивали в свете факела Тиан. Черепа бизонов, черепа лосей, черепа лис. Больше всего там было черепов людей, молодых и старых, включая крошечные, треснутые головы тех, кто родился мертвым. Гленн вдохнул, собирая больше информации по запаху. Это были не просто индейцы, похороненные в пещерах для какой-то примитивной церемонии. Там были белые и черные, Менады и волчата. По мере продвижения туннеля стены тоже превращались из гранитных в спрессованные скелеты, состоящие из останков всех обитателей этой земли, некоторые из которых датировались до нашей эры, другие были свежими, как на этой неделе. Раздробленные ребра павших воинов торчали из стен, как белые атлатлы. Мумифицированные дети смотрели на него глазами, сморщенными до размеров зеленого горошка, их рты кривились в ухмылке там, где губы сгнили. Пламя, которое несла Тиан, сжалось до маленькой голубой пирамиды, а затем снова превратилось в огромный пурпурный огонь, сияющий, как дюжина лун. Каждый волосок на теле Гленна встал дыбом. Мех риджбека Тиан встал дыбом вдоль ее позвоночника. Он чувствовал, как увлажняется ее лоно, как наливаются соски, как слезятся глаза. У него текли слюнки, как у собаки, волосы на груди намокли. Пещера наполнилась похожим на песню стоном, женственным, но нечеловеческим, призрачным в эхо-камере.

Тиан повернулась к нему. ”Она ждет".

Гленн выступил вперед один. Здесь скелетообразные полы образовали изогнутую яму в нижней части входа, наполненную солоноватой болотной водой. Гленн разделся догола и вошел в воду сначала по колено, потом по пояс, желая проявить себя. Он погрузил одну руку в ил и выпил. Оно было прогорклым, отвратительным, но он проглотил его обратно. Проявить неуважение к гостеприимству ведьмы означало впасть в немилость. Теперь он был по грудь в воде, и она бурлила, хотя становилось все холоднее. Его зубы стучали, когда он погрузился по шею, а затем он отпустил, падая в обсидиановую пропасть, позволяя черноте затопить его глаза, заполнить ноздри и пролиться в горло, утопая в преданности колдовству волшебницы. Он страдал до тех пор, пока боль не угрожала разорвать его легкие, а затем выплыл обратно на поверхность как раз перед тем, как его силы иссякли. Он шумно вдохнул, и с ветвей вспорхнули черные птицы.

Гленн открыл глаза. Он сморгнул черноватую кровь.

Он прошел по подземному туннелю и вышел из пещеры в мертвый лес. Останки безжизненных деревьев торчали из земли сломанными шипами, их высасывающие корни тянулись сквозь пожелтевшую траву, как бескровные вены. Верхушки корявого платана были окутаны паутиной полтергейста. Дождевые тучи надулись над ними луковичными стаями, баюкая воронов, которых Гленн вытащил из гнезд из человеческих волос. Серость окутала эту землю. Она впиталась во все, высосав все цвета, кроме болотной зелени единственного дома, гниющего перед линией деревьев. Это было крепкое квадратное здание из высушенного сырцового кирпича, утрамбованного землей, глиной и соломой. Это было похоже на небольшой форт или глинобитный дом, только ветшающий, сочащийся. Изнутри доносился тот же музыкальный стон, который Гленн слышал в пещере.

Он направился к нему.

Входной дверью служила простыня из сыромятной кожи, а на крыльце была вырезана пентаграмма. Он шагнул внутрь. Свет здесь был похож на свет факела Тиан, эфирное металлическое свечение, зеленое вместо лавандового, но источник его исходил не от огня, а от холодной плоти Джессамин Бессмертной. Она стояла перед ним, как статуя, одетая в платье, сшитое из загорелой плоти детей, заблудившихся в пещерах. Их лица смотрели без глаз, как гротескные маскарадные маски. Глаза Джессамин были запавшими на ее изможденном лице, высокие скулы выдавались вперед, зубы стерлись до половины их нормального размера. Когда она заговорила, ее вокал потрескивал, как гудение пчелиного улья.

“Седьмой”, - сказала она.

Гленн кивнул. “Я пришел во имя Первого”.

Ведьма протянула руки. “Джаспер воскрес”.

“Воскрес?”

“Еще не успокоился”.

Колдунья вышла вперед, и когда она подошла достаточно близко, Гленн смог разглядеть шрам от петли на ее шее, где она была повешена, но не умерла. В соответствии с законом того времени, она была освобождена. Это было одно из многих убийств, которые она пережила за эти годы, включая удары штыками, избиения дубинками и единственную пулю в затылок. Она исчезла в горах, так что толпа, разгневанная тем, что она сделала с местными детьми, не смогла выследить ее для линчевания. Они все еще не могли защитить ни одного детеныша, который осмеливался вторгаться на ее пустую землю.

“Джаспер мертв”, - сказала она ему. “Но магия? Бессмертный. Его сердце слишком порочно, чтобы умереть, как умирает человек.”

Гленн наклонился к ней. “Где?”

Джессамин Бессмертная, словно пар, пронеслась по однокомнатной лачуге, проплывая мимо стола из серы и стула из шкуры гремучей змеи, которые выходили в единственное окно. Ей нравилось наблюдать, нравилось ждать.

“Он путешествует в чужих руках”, - сказала она.

“Чьих?”

- Считается, что он врач... или ученый в некотором роде. Сейчас трудно сказать. Когда планеты не выровнены, послание становится запутанным, Седьмой.”

“Куда он его везет?”

“Это... не может быть известно”. Она провела рукой по столу, ее пальцы высохли, как мокрая бумага. “Но ты не единственный, кто ищет его”.

Челюсть Гленна сжалась.

“Есть еще один”, - сказала она. “И он тоже вулфен. Он тоже... койот.”

ГЛАВА XII

БИРН ПОЧУВСТВОВАЛ ТОШНОТУ В животе. Шахтерский городок Оникс-Бэнкс много лет пребывал в нищете, но теперь его опустошили не только экономические распри и болезни.

На улицах валялись окровавленные человеческие тела, застреленные, как бизоны, некоторые зарезанные, как ягнята. За пределами часовни монахиня лежала лицом вниз в грязи с проломленным черепом. Маленькие, сломленные дети были разбросаны вокруг нее в виде конфетти из запекшейся крови, которая почернела под солнцем. Плавильный цех был в огне, а из окна свисал мертвец, насаженный на осколки стекла. Рядом с тележкой, груженной рудой, лежал еще один человек, сложив на груди, как бревна, отрубленные конечности. Пожилая женщина лежала на боку на дорожке, позвоночник был виден там, где убийца содрал с ее спины куски кожи. В задней части ее черепа зияла дыра размером с кулак. Внутри он был выдолблен.

Бирн продолжал: Он проследовал по следу фургона к разрушенной палатке пробуждения, где были жестоко убиты прихожане и их лошади. От некоторых тел остались лишь пятна на траве. Он спешился и вошел в палатку, облако мух жужжало над рядами мертвецов. Здесь бойня была еще страшнее. На телах были следы когтей и укусов, и они были частично съедены. Все было усыпано черным мехом.

Вольфен, подумал он. Компания вольфенов.

Он принюхался к гнилостному воздуху, уловив среди прочих феромоны Гленна Амарока и Веба Типтона. Старая компания Бирна действительно искала магию Джаспера, и они уже опередили его. Знали ли они, что нужно идти в Хоупс-Хилл? Знали ли они об очищенном кладбище, где Джаспер Терстон был похоронен все эти годы?