Бедржих Сметана - Зоя Гулинская

В Гетеборге его с новой силой охватила тоска. Все в доме напоминало Катержину. Сметана бродил по опустевшим комнатам, которые теперь казались такими холодными и неуютными. Нигде не появлялась больше невыразимо дорогая, милая, стройная фигурка. Нет Катержины. Только в кабинете висит ее портрет работы шведского художника Сэдермарка. Сметана старался все время, когда бывал дома, находиться именно в этой комнате. Здесь он чувствовал себя не таким одиноким. Достаточно поднять голову, и глаза его встречались с пристальным, спокойным взглядом Катержины. Чтобы уйти от тоски, он многие часы проводил за фортепьяно, погружаясь в мир звуков й музыкальных образов. Играл для себя и для нее, как раньше. Порой он настолько забывал о всем окружающем, о времени и сне, что только приход кого-нибудь из соседей, кому затянувшееся далеко за полночь музицирование Сметаны не давало спать, возвращал его к действительности.

Иногда же, стараясь отвлечься от грустных воспоминаний, Сметана заводил беседы с Яном Рысом. Композитор рассказывал ему о Колумбе и его каравеллах, об акулах и китобойном промысле — обо всем, что интересовало юного любознательного слугу. Но чаще всего они говорили о Чехии. Тогда глаза Сметаны загорались, и было видно, что всеми своими помыслами он был в родном краю, среди дорогих сердцу людей, в числе которых теперь была и Беттина Фердинандова.

Он переписывался с ней, и это было одной из тех многих нитей, которые связывали Сметану с родиной. Однажды в письме она попросила сочинить для нее что-нибудь. «Для меня было большим удовольствием, что ты поручила мне написать что-нибудь для тебя. Твое милое письмо я получил в 9 часов вечера, и ночью, лежа в постели, сочинил польку, а на следующий день записал ее», — сообщал Сметана Беттине Фердинандовой. Позже эта полька была издана под названием «Беттининой польки» — в честь той, кому было суждено стать его подругой.

В этот же период Сметана написал цикл фортепьянных пьес «Воспоминание о Чехии» — тоже в форме полек. А кроме того, начал работу над своей третьей симфонической поэмой «Ярл Гакон». В основу ее легло одноименное произведение датского поэта Адама Эленшлегера, сюжет которого очень близок к шекспировскому «Макбету». Здесь тоже речь идет об узурпации власти, борьбе й восстановлении законных прав.

Таким образом, три симфонические поэмы Сметаны, написанные на сюжеты различных авторов, ярко отмечены идейной общностью. Все они проникнуты свободолюбием и потому стали близки передовой чешской общественности. Симфонические поэмы Сметаны были первыми значительными произведениями чешской музыки в этом жанре.

Летом Сметана опять приехал в Чехию. Не мог он долго находиться вдали от родной земли, и покидать ее с каждым разом ему становилось все труднее. «Печально, что я вынужден зарабатывать свой хлеб на чужбине, вдали от родины, которую я так пламенно люблю и где я так охотно бы жил», — писал он в своем дневнике. Осенью, когда он в четвертый раз пересекал чешскую границу, направляясь опять в Гетеборг с Беттиной, которая стала уже к тому времени его женой, и маленькой Софьей, он записал в дневнике: «Мне всегда очень тоскливо, когда я прощаюсь с этими местами. Прощай, моя родина, которую я люблю больше всего, моя прекрасная, великая, единственная родина! Я рад был бы отдохнуть на Твоей груди, Твоя земля для меня священна».

Жизнь в Гетеборге протекала обычным путем. Сметана давал уроки игры на фортепьяно, концертировал, но это его не удовлетворяло. Он чувствовал, что оставаться здесь дольше не может. Он должен вернуться на родину, в Прагу! Там его место!

После поражения Австрии в 1859 году в войне с Францией и Пьемонтом правительство Александра Баха, жестоко преследовавшее чешских патриотов, вынуждено было уйти в отставку. Габсбурги донимали неустойчивость своего положения. Их империи серьезно грозил распад. Поэтому в шестидесятые годы они вынуждены были пойти на уступки славянским народам. Естественно, что охотнее всего такие уступки делались в области культурной жизни.

Ученик и друг Сметаны Людевит Прохазка писал ему, что в Праге в скором времени откроется чешский театр, где все пьесы, наконец, будут ставиться на родном чешском языке. Сообщал ему и о том, что чехи мечтают о своей национальной опере и богатый меценат граф Ян Гаррах даже учредил премию за лучшее произведение в этом жанре.

Все эти известия побуждали Сметану вернуться в Прагу. «Мне не нужно повторять, что я телом и душою Чех и стремлюсь быть сыном нашей славы. Поэтому я не стыжусь отвечать Вам на родном языке, пусть даже с ошибками, но радуюсь, что это мне поможет показать, что для меня наша родина превыше всего», — отвечал он Прохазке.

Напрасно старались гетеборгские друзья и почитатели удержать Сметану, суля ему всяческие блага. Ничто не могло изменить его решения. 19 марта он дал прощальный концерт, в программу которого входили сочинения Бетховена, Шопена, Листа и его собственные. «Это было впервые в моей жизни, что я был так награжден», — отмечал Сметана, вспоминая, какое количество цветов и венков он получил в тот вечер. После концерта у него дома собрались друзья на товарищеский ужин.

Так, простившись с гостеприимными шведами, Сметана с семьей возвратился 19 мая в Прагу, лишь задержавшись по дороге в Стокгольме для концертных выступлений. Закончился пятилетний период зарубежных скитаний. Начинался новый этап в жизни Сметаны.

СНОВА НА РОДИНЕ

Нa чешской земле была весна, когда Сметана вернулся в Прагу. В майском уборе стояли деревья, наполняя воздух ароматом свежей молодой зелени. Вдоль улиц цвели каштаны, и ветер кружил осыпавшиеся белые лепестки. Счастливый бродил Сметана, любуясь картинами пробуждавшейся природы. Наконец он опять на родине! В милой, дорогой Чехии!

Весна наступала и в культурной жизни страны. Кончилось «время погребенных заживо», как называли в Чехии период «баховской» реакции. Правда, почти все учреждения продолжали оставаться в руках правившей в стране австрийской верхушки. Устремлениям чехов развивать свою культуру правительство не оказывало никакой поддержки. Но ростки новой жизни пробивались повсюду.

Умер Гавличек, но издававшаяся им «Народная газета» начала выходить снова. В Праге печатались произведения чешских писателей и поэтов. Ян Неруда, собрав вокруг себя группу молодых литераторов, редактировал основанный им журнал «Картины жизни».

А сколько хоровых кружков и певческих обществ появилось в стране! В каждом, даже самом маленьком, городке организовывалась своя капелла. Из темных хранилищ монастырей и храмов извлекались шналички — специальные книжки, куда записывались мелодии и тексты народных песен. С помощью канторов хоровые коллективы разучивали эти песни, разучивали боевые гуситские гимны. Только теперь, когда немного ослабел национальный гнет, можно было возродить эти сокровища народного музыкального творчества.