Местное время – любовь - Елена Николаевна Ронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нора иногда останавливалась, у нее перехватывало дыхание.
– Но у нас все в Америке сложилось. Нет, не сразу. И муж с трудом нашел себе работу: пришлось доказывать, что он высококлассный инженер. Но он был настойчив! Трудился по двенадцать часов в день! Я могла только одно: учить детей музыке. Но где взять инструмент? Нашли в какой-то старой антикварной лавке страшно расстроенный рояль за триста долларов. Лена, вы не поверите, рояль был яркого желтого цвета. Нет, ну естественно, когда-то он был черным. Кто его так покрасил, кому это было надо?! Я не знаю! Но главное – этот звук. Я не была уверена, что что-то получится. Но муж сказал: «Звони Мише, он специалист». Что было делать? Как-то надо было выживать, я позвонила Мише, сыграла ему в трубку терцию, Миша сказал: «Берите! Что, нету трехсот долларов? Сейчас привезу, отдадите как сможете». Так мы купили этот рояль. И, действительно, настройщик его довел до ума. Вот на этом самом инструменте я и начала давать свои первые уроки. Я учила детей музыке, они учили меня английскому языку. Вот так. Этот рояль до сих пор стоит у нас в доме. Рядом с дорогущей «Ямахой».
Нора задумалась, было видно, она вернулась в те далекие годы.
– Вы знаете, со многими этими ребятами я дружу до сих пор. И новых учеников по-прежнему беру. Но больше делаю это из любви к искусству. Вполне могу уже не работать: и возраст дает о себе знать, и денег хватает. Все преодолели, все пережили. Было много разочарований, и друзья предавали, все было. Даже обокрали нас как-то. Чикаго! Ну, это длинная история. Жаль, Леночка, у нас с вами так мало времени. Рассказать-то есть что.
Нора улыбалась мне, своим воспоминаниям, и я слушала ее с нескрываемым волнением.
– А Борис в Америке очень известный и востребованный художник. Да вот, собственно, его картины висят! – Нора с гордостью показала на стены.
– Я ни дня не жалею о том, что уехали. Мы знали, почему уезжаем, и знали, чего хотим в будущем. Работали, как «папа Карло». И у нас все получилось. Да и у нас же еще все впереди! Вот муж книгу выпустил. Надеюсь, у вас, Леночка, она тоже отклик найдет. И я сейчас пишу свои мемуары.
Я внимательно слушала рассказ Норы, видела, как светятся ее глаза, когда она говорила о сыне, с какой чудесной улыбкой рассказывала о своих новых американских друзьях.
К своей цели нужно идти. Каждый труд бывает вознагражден. Нужно любить жизнь и верить в свои силы. Нора не учила меня этому – все следовало из рассказа.
Время за разговорами пролетело быстро. Не успела я оглянуться, прошло почти два часа. Я не имела права более задерживать пожилую даму. Уходить не хотелось. Но я видела, что Нора немного утомлена, а я так и не задала своего основного вопроса. Я решилась.
– Нора, Петр мне сказал, что в книге вы пишите о Бреннерах. Тетя моей бабушки в 17-м году с мужем эмигрировали в Америку. Последние известия от них были как раз из Чикаго.
– Как ее звали?
– Тина.
– Нет, нет. К сожалению. У нас действительно есть друзья Владимир и Наталия Бреннеры. И я точно знаю, что мать Натальи звали Розой. А приехали они одновременно с нами. Собственно, поэтому муж про них и написал. Все первые невзгоды с Наташей и Володей делили вместе.
– Ну и ладно, это я так, к слову, – сказала я, подумав про себя: «ну и черт с ним, с кладом»!
Мы расцеловались на прощание уже как близкие друзья. Наша встреча закончилась. Когда я уходила, произошла заминка, книга, из-за которой я и пришла, оказалась последним экземпляром, а Норе нужно было сделать какой-то важный подарок.
Я попросила ее не переживать по этому поводу, заверила, что куплю книгу в магазине, что и сделала достаточно быстро.
Внимательно прочитав книгу, я поняла, что моих родственников в ней действительно нет, есть много другого. Но как же хорошо, что я познакомилась с Норой!
ДОНАТЕЛЛА
В памятке туриста значилось, что экскурсию по Милану будет проводить гид под звучным именем Донателла.
Похоже, еще один итальянец думает, что выучил русский язык, и завтра будет упражняться в своих навыках на нас. Опыт подсказывает, нам опять предстоят мучения. Нет, бывают, конечно, иностранцы, которые хорошо говорят по-русски, но это редко. Я бы даже сказала – очень.
А здесь еще и Донателла. Да, в таких именах мне сразу слышатся черепашки-ниндзя из детских комиксов. Как их там? Леонардо, Рафаэль, Микеланджело и Донателло.
Эти черепашки стойко идут со мной по жизни. Сначала в них играл мой старший сын. Ему скоро будет двадцать пять. Начал подрастать младший, ему одиннадцать, и тоже наступило время этих странных черепашек с громкими именами знаменитых художников эпохи Возрождения. Сначала я приставала к старшему сыну, все никак не могла понять, какая связь? Что может быть общего между неповоротливыми черепахами, всемогущими ниндзя и талантливыми художниками. Мой старший сын связи между ними не обнаружил. Младший на правах более прагматичного и продвинутого поколения мне ответил:
– Мам, ну ты же не спрашиваешь, почему колбасу называют колбасой?
Вот действительно. И как это я не додумалась? Но больше с вопросами лезть не стала. Уж если Леонардо сравнивают с колбасой, то, наверное, действительно черепашки могут быть ниндзя. Кроме меня это, кстати, никого не удивляло.
Донателла пришла в гостиницу ровно в девять, как значилось в памятке. Она оказалась непохожей ни на черепашку, ни на ниндзя, и опознавательной банданки на голове у нее не было. На типичную итальянку она тоже не походила.
Один из моих сыновей, не помню уже который, когда видел худого человека, говорил «узкий». Вот Донателла была узкой. Не худой, а именно узкой. Очень высокая и ровная в своей фигуре по всей длине. Росту ей еще прибавляли коротковатые брючки, из которых виднелись носки розового цвета. И вообще вся одежда ей была немного не по росту. Рукава куртки заканчивались на запястьях, открывая для обозрения длинные кисти рук. Тонкую длинную шею в несколько рядов обвивал кургузый шарфик. Мне таких женщин хочется все время нарядить поярче. А тут штанишки тускло-бежевые, куртенка сероватенькая, все в тон курчавых и таких же тусклых волос. При этом лицо у Донателлы было очень приятное.
Немного смешная, неуклюжая, но с домашней милой открытой улыбкой она нам сразу понравилась. Да ладно, подумали мы, уж пусть говорит что хочет. Понятно, человек добрый, будет делать все от него зависящее. Уж как-нибудь разберемся. И мы пошли разбираться пешком по Милану.
– Меня зовут Донателла, а вас?
– Елена.
– Валентина.
– А! – закричала, радуясь, Донателла. – Я знаю, я знаю! Это очень красивое имя, очень! Я знаю это имя!
Мы переглянулись. Хорошо, значит, знает имя Валентина. Посмотрим, знает ли она еще что-нибудь. Донателла говорила по-русски немного с трудом, долго подбирая слова, чуть их коверкая и путая ударения.
– Нет, ну ты погляди, как ведь бедная старается, – отметили мы для себя.
С моей коллегой по работе Валентиной мы в Милане уже были и разнообразные экскурсии по городу прослушали несколько раз. И в исполнении итальянцев, и наших бывших соотечественников. То есть общее впечатление составлено. И в Дуоме были, и, конечно, в галерее Витторио Эммануила.
В этот раз мы решили посетить какой-нибудь музей. В Москве нам посоветовали Пинакотеку Брера. Наш выбор немного удивил Донателлу.
– Это очень хорошая галерея, очень! Моя самая любимая! Но только не самая известная.
Не важно, куда идти. Главное – приобщиться к итальянской культуре.
Донателла шагала впереди, как землемер, мы за ней поспевали с трудом.
– Может, скажем, чтобы не неслась так, куда торопимся-то? – предложила Валентина.
По возрасту мы все находились в орбите цифры пятьдесят. Мне еще до этой цифры нужно было несколько лет дожить, Донателла, судя по внешности, только с этой цифрой встретилась, Валентина за этот рубеж перевалила.
Судя по тому, как прытко бежала вперед наша итальянская подруга, несмотря на возраст, она была среди нас самая спортивная.
– Донателла, нам идти далеко? – запыхавшись, спросила я.
– О! Так как мы гуляем, минут двадцать.
– Нет, я так минут двадцать не выдержу. – Валентина остановила Донателлу. – Давай передохнем немного.
– О! Я виновата, да! Я думаю, все время думаю! Когда думаю, мне надо сразу быстро идти! Да, извините. Такая у меня сегодня история, она очень некрасивая,
