Секретная сотрудница - Фридрих Незнанский

— Это был совершенно другой человек! Бывший заместитель министра здравоохранения. Некто Муранов Юрий Владимирович. И между прочим в последнее время он возглавлял некий гуманитарный фонд «Интермед» при российском отделении Красного Креста.

Турецкий насторожился. Ему тотчас вспомнились строки из письма профессора Ленца: «При содействии одной из гуманитарных организаций при российском отделении Красного креста…»

— Отчего он умер?

— Самоубийство, — многозначительно произнес Константин Дмитриевич. — При загадочных обстоятельствах. Об этом вчера во многих газетах писали. Но главное не в этом. Народу на панихиде было довольно много. Родные, друзья, знакомые, бывшие работники министерства. И среди них — немало субъектов, принадлежность которых к так называемым мафиозным кругам очевидна с первого взгляда! А еще я засек в уголке несколько, как выразился твой Кулик, весьма «характерных лиц». Гэбье, одним словом. Так вот это самое гэбье осталось в зале и на следующую панихиду — по профессору! Не думаю, что эти типы были из числа его знакомых.

— Полагаешь, они за кем-то следили?

— Скорее, присматривали. Они всегда за кем-нибудь присматривают. Или за чем-нибудь… Что скажешь, любопытная информация к размышлениям?

— Любопытнее некуда. Между прочим, у меня для тебя тоже кое что есть, — и Турецкий рассказал о своем недавнем звонке в авиатранспортную прокуратуру.

Константин Дмитриевич озабоченно нахмурился.

— Вот тебе, Саша, и взаимное притяжение случайностей, — задумчиво произнес он.

— Особенно если учесть, что случайностей не бывает…

Человеку свойственно бояться смерти.

Не составлял исключения и Вадим Николаевич Ступишин. Но, как и большинство людей, он слишком поздно начал осознавать, что главное и единственное богатство человека — это жизнь.

За мучительную и бессонную ночь, предшествовавшую встрече в офисе, он многое понял. На многое взглянул по-иному. И если бы такое было возможно, предпочел бы жить в полной нищете, но только жить! Однако теперь он уже не распоряжался собственной жизнью.

За эту ночь Вадим Николаевич словно постарел на десять лет. И виски у него поседели. Увидев его наутро, жена невольно ахнула и заплакала. Она еще многого не знала, но сразу все поняла. А ему нечем было ее утешить.

Сегодня должна была решиться его судьба. И не только его одного. Отправляясь на встречу с Литвиновым, Ступишин проклинал себя за то, что в слепом азарте подписал эту страшную бумагу. Вот уж поистине — бес попутал!

Он до сих пор не мог поверить, что Пашка, старина Пашка, вместе с которым в былые годы было выпито столько пива, который списывал у него конспекты и обхаживал с ним одних девчонок, мог хладнокровно отдать его на расправу каким-то безжалостным мафиозным партнерам!

Увы, необходимо было признать, что за прошедшие годы Пашка неузнаваемо изменился. И не только внешне. В нем изменилось то, что определяет суть и основу человека… До недавних пор Вадим Николаевич почти не задумывался об этой разительной перемене. Достаточно было того, что Литвинов исправно платил ему деньги. Разумеется, будучи человеком неглупым, Ступишин понимал, что эти деньги берутся не из воздуха. Что Пашка наверняка связан с какими-то мафиозными кругами. Но в подробности он предпочитал не вдаваться. Ибо любопытные, как и дураки, живут недолго…

Офис торгово-посреднической фирмы «Урания» располагался в одном из старинных, капитально отремонтированных домов в районе Таганки, в каких с недавних пор обосновались многие частные компании. Будучи экспедитором, то есть человеком разъездным, Вадим Николаевич бывал здесь всего несколько раз. Однако успел заметить, что и само помещение, и множество хлопотливых сотрудников были скорее ширмой, за которой прокручивались дела поважнее. Вдобавок десяток постоянно торчавших в офисе крепких бритоголовых парней определенно не имели никакого отношения к торгово-посреднической деятельности.

Один из таких «качков», встретив Ступишина в парадном, молча повел его во внутренние помещения, которых в этом здании было немало. Зная, что деваться ему просто некуда, Вадим Николаевич покорно следовал за ним, как обреченная на заклание жертва.

Спустившись в подвал, где располагались склады, молчаливый «качок» бесцеремонно втолкнул злосчастного должника в какую-то темную комнату без окон и запер за ним дверь. Вадим Николаевич оказался в полной темноте и, несмотря на летнюю жару, ощутил леденящий озноб. Подобное начало не предвещало ничего хорошего. Неужели его будут пытать? Или сразу убьют?! Если это произойдет здесь, там, наверху, никто даже не услышит…

Терзаясь страшными догадками, Ступишин обреченно уселся прямо на ледяной пол и принялся ждать. И это ожидание в полной темноте и неизвестности было для него хуже самой изощренной пытки.

Где-то за стеной, очевидно в соседнем помещении, слышались приглушенные голоса. Может быть, в эти минуты там решалась его судьба. А может, просто оттягивались какие-то здешние громилы. Вадим Николаевич не был трусом. Но с отвращением почувствовал, что его начинает трясти. Это унизительное ожидание лишало его последних остатков мужества.

Внезапно, когда Ступишин уже потерял счет времени, прямо в капитальной стене образовалась трещина, и на фоне освещенного проема перед ним выросла огромная зловещая фигура.

— Выходи, — произнес низкий бесстрастный голос.

Вадим Николаевич вскочил и на предательски дрожащих ногах шагнул в соседнюю комнату.

Это было просторное, великолепно обставленное помещение, напоминавшее обычный офисный кабинет, только почему-то без окон. Оглянувшись, Ступишин уже не увидел дверного проема, в который вошел, — на том месте была гладкая стена, облицованная дубовыми панелями.

— Проходи, Вадим, — так же бесстрастно произнес знакомый Пашкин голос.

Только сейчас Вадим Николаевич заметил, что в этой комнате он был не один.

Не считая молчаливого «качка», застывшего у стены, скрестив на груди руки, здесь находились еще четверо. Расположившись в массивных кожаных креслах перед низким журнальным столиком с дорогими закусками и винами, на вошедшего пристально смотрели трое респектабельных немолодых мужчин. Четвертым был Пашка. Но он сидел не поднимая глаз и, казалось, любовался изящной формой своего бокала.

— Это он? — равнодушно спросил один из соглядатаев.

— Ступишин Вадим Николаевич. Кандидат наук. Микробиолог, — невозмутимо представил его Литвинов. — Прошу любить и жаловать.

Под цепкими взглядами этих испытующих ледяных глаз бедный должник чувствовал себя так, будто его нагишом выставили на позорище.

— А чего он в медицине понимает? — недоверчиво спросил другой.

— Все, что нужно, — ответил Пашка. — Хирургического опыта у него, конечно, нет. Но определить качество товара он способен куда лучше наших «спецов». Профессионал…

Возникла напряженная пауза.

— Продаст, — наконец безапелляционно заявил третий.

— Зачем? — возразил Литвинов. — Он умеет хранить тайны. Правда, Вадим? И потом, у него семья. Сыну уже четырнадцать. Хороший мальчик. Здоровый. Спортом занимается…

— Смотри, Паук, ты рискуешь.

— Не больше, чем с другими, — усмехнулся Пашка. — Надо же ему как-то долги отрабатывать…

— Ладно, — заключил, вставая, первый и, очевидно, главный. — Кто не рискует, тот шампанского не пьет. Пусть работает… Но запомни, Паук, в случае чего — ты за него головой отвечаешь.

Распрощавшись с Литвиновым, все трое молча вышли.

— Ну вот и все, старик, — хлопнув старого друга по плечу, улыбнулся Пашка. — Теперь у тебя действительно есть шанс.

— А что… — не своим голосом спросил Вадим Николаевич. — Что мне придется делать?

— Скоро все узнаешь. А пока — выпей коньячку. Жизнь, старик, чертовски клевая штука. За нее стоит выпить…

Когда Вадим Николаевич возвращался домой, в груди у него царила холодная пустота, будто оттуда заживо вынули сердце. То, что он узнал о Пашкином бизнесе, потрясло Ступишина до глубины души. Ему даже в голову не приходило, что бывший однокурсник мог заниматься таким грязным делом!

— А ты что думал, чистоплюй хренов? — зло усмехнулся Пашка, заметив его брезгливое отвращение. — Деньги мне даром даются?! По уши, по уши надо искупаться в дерьме, чтобы в карманах у тебя зазвенело! И не пялься на меня так. Ты теперь только одной ногой на земле стоишь. Другая у тебя уже в могиле. Так что, как говорится, шаг в сторону — и сам знаешь, что будет…

Вадим Николаевич знал. Очень хорошо знал, что это была не пустая угроза. Впрочем, о своей жизни он уже не думал. Сейчас главное было спасти Альку — сына, которого он вынужден был на время отдать Пашке-Пауку в заложники.

— Так будет надежнее. А то мало ли что тебе сдуру в голову стукнет… И мальчишка пока отдохнет у меня на даче. Чего ему летом в городе болтаться? Не волнуйся, пока ты со мной — с ним ничего не случится. Отныне мы, старик, повязаны. И никуда нам друг от друга не деться…