Поэты «Искры». Том 1 - Василий Курочкин

30. ЯВЛЕНИЕ ГЛАСНОСТИ

О гласности болея и тоскуя                 Почти пять лет,К прискорбию, ее не нахожу я                 В столбцах газет;Не нахожу в полемике журнальной,                 Хоть предо мнойИ обличен в печати Н. квартальный,                 М. становой.Я гласности, я гласности желаю                 В столбцах газет,—Но формулы, как в алгебре, встречаю:                 Икс, Игрек, Зет.

Так думал я назад тому полгода                 (Пожалуй, год),Но уж во мне свершала мать-природа                 Переворот.Десяток фраз, печатных и словесных,                 Пустив умноОб истинах забытых, но известных                 Давным-давно,Я в обществе наделал шуму, крику                 И вот — за нихУвенчанный, как раз причислен к лику                 Передовых.

Уж я теперь не обличитель праздный!                 Уж для меняОткрылась жизнь и все ее соблазны —                 И нету дня,Отбою нет от лестных приглашений.                 Как лен, как шелк,Я мягок, добр, но чувствую, что — гений!                 А гений — долг.И голос мой звучит по светлым залам:                 «Добро! Закон!»И падает в беседе с генералом                 На полутон.

Я говорю, что предрассудки стары —                 Исчадья лжи,—И чувствую, как хороши омары,                 Когда свежи.Я признаю, топча ковры гостиных,                 Вкус старых винИ цену их — друзей добра старинных,                 Врагов рутин.Я слушал их, порок громивших смело,                 И понял вдруг,Где слово — мысль, предшественница дела,                 Где слово — звук.

Не знаю, как я стал акционером                 И как потомСошелся я на ты с миллионером,                 Былым врагом.Но было так всесильно искушенье,                 Что в светлом снеЗначенье слов — уступки, увлеченье —                 Раскрылось мне.Сам деспотизм пришелся мне по нраву                 В улыбках дам —И продал я некупленную славу                 Златым тельцам.

Мы купчую безмолвную свершили,                 И хитрый спичЯ произнес, когда клико мы пили,                 Как магарыч.Но, всё еще за милое мне слово                 Стоя горой,Я гласности умеренной, здоровой                 Желал душой.И голосил в словесности банкетной,                 Что гласность — свет,Хоть на меня глядели уж приветно —                 Икс, Игрек, Зет.

Но пробил час — и образ исполинский,                 Мой идеал,Как Истину когда-то Баратынский,                 Я увидал.В глухую ночь она ко мне явилась                 В сияньи дня —И кровь во мне с двух слов остановилась:                 «Ты звал меня!..»«Ты звал меня» — вонзилось в грудь, как жало,                 И в тот же мигЯ в ужасе набросил покрывало                 На светлый лик.

Почудилось неведомое что-то:                 Какой-то врагИз всех речей, из каждого отчета,                 Из всех бумагМеня дразнил — и, как металл звенящий,                 Как трубный звук.Нестройный хор, о гласности болящий,                 Терзал мой слух.Я полетел со стула вверх ногами,                 Вниз головой,И завопил, ударясь в пол руками:                 «Нет! я не твой!

Нет, я не твой! Я звал тебя с задором,                 Но этот зовБыл, как десерт обеденный, набором                 Красивых слов.Оставь меня! Мы оба не созрели…                 Нет! Дай мне срок.Дай доползти к благополучной цели,                 Дай, чтоб я мог,Обзаведясь влияньем и мильоном,                 Не трепетать —Когда придешь, со свистом и трезвоном,                 Меня карать».

31. ДИЛЕТАНТИЗМ В БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ

Не о едином хлебе жив будет человек.

Хоть одной юмористической,Но любитель я словесности —И талант мой пиитическийДолжен гибнуть в неизвестности.

Нет! Зачем пустая мнительность?Вдохновенья полный ясного,Воспою благотворительность —Отвернувшись от несчастного.

Тщетны все благодеянияБез высокого смирения —Лотереи и гуляния,Сборы, лекции и чтения,

Малонравственные повести,Пляски вовсе неприличные…Ах! Добро творят без совестиБлагодетели столичные!

Где тщеславие неистово,Там добра не будет прочного,Медный грош от сердца чистогоБольше ста рублей порочного.

Что в ней, в помощи существенной,В хлебе братье голодающей,Если правдой невещественнойНе украшен помогающий?

Не пойду в концерты бурные.Не пойду в спектакли модные —Будь они литературныеИли просто «благородные».

Хоть сестру мою, жену моюНищета постигнет в бедствиях,Я и тут сперва подумаюО причинах и последствиях.

Где помочь нельзя по строгомуЗавещанию народному —Ни гроша не дам убогому,Ни крохи не дам голодному;

Помогу словами звучными,Наставленьями житейскими,И речами ультраскучными,И стихами лжебиблейскими;

Дам понятия полезныеО предметах невещественных.Ах! Не всё же реки слезныеЛить о бедствиях существенных.

32. ДИЛЕТАНТИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ

МОНОЛОГИ

ВОЛЬНОЕ ПРЕЛОЖЕНИЕ ОТВЕТА ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ НА ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО Г-НА СЕЛИВАНОВА

Привет мой вам, сочлен новоизбранный!Любители Словесности РоссийскойВысокой честью, сделанной вам ныне,—Принятьем в члены, признают законностьТой отрасли словесности, которойВы представителем являетесь меж нами.

Да, в обличительной словесности я вижуЯвление законное, сказал я,Необходимое, скажу, усугубляя,И, так сказать, отрадное явленье.Она не есть пустое раздраженьеОтдельных лиц, но, я заметить смею:Скорбящее она самопознанье,Глубокий стон из сердца и — осмелюсьПроизнести — народной подоплеки!

Но, к сожаленью, должен я заметить,Что в обличительной словесности я вижуЕще одно печальное явленье.Хотя оно естественное тоже[102].Таков закон, начертанный природой!Мы, например, всё зло от самохвальстваОфициального здесь признаем открытоИ… продолжаем в наших заседаньях.Она — едва возделанная отрасльСловесности — выходит из границыИ очень часто дерзость беззаконьяСвободою законною считает!(Обращаясь к г-ну Селиванову.)Я вам упрек высказываю смело,Затем… что вы ему не подлежите[103].Да, клеветы в журналах и газетах(Я говорю о «петербургских» только)Мы, государь мой, видим беспрестанно.Я привести пример себе позволю:Один весьма младой повествовательИзобразил в своем повествованьиСудебное и подлинное дело.Он романист — не следователь просто,—И в повести выводятся не толькоОткупщики, чиновники и судьи,Но жены их, и дети, и внучата.Какое он имел на это право,Писатель-клеветник, писатель-сплетник?[104]

Пусть в повести имен нет настоящих,Пусть даже всей губернии известно,Что откупщик бездетен, что чиновник —Положим, N — женат ни разу не былИ что судья — вдовец уже три года;Пусть будет так. Но все ли это знают?Но сказано[105], что все они женаты,Что все они детей имеют — ergo:В губерниях Иркутской, Енисейской,В Шпицбергене, на Ледовитом море,У полюса — за правду это примут!

По-моему — нет клеветы гнуснееИ отвратительней — сказать себе позволю.

И что ж? Почет и знаки одобреньяПисателя младого увенчали!Я сам читал — обед публичный в клубеЕму был дан торжественно — за оныйПоступок, сто́ящий иного награжденья:Позорного столба общественного мненья!

По чести, я судил поступок строго,Но пощажу хвалителей романаИ автора к столбу не поведу…Хотя в душе мне и прискорбно очень:Так молод он и так уже порочен!

Ах! нет у нас литературных нравов,Затем что мы весьма недавно пишем[106]И вместо дела споры только слышимО том, чей город краше и милееИ чей язык пригоднее для фразы.Ах! нет у нас литературных нравов!А то б на все подобные явленьяЯ отвечал улыбкою презренья.

Я указал, сочлен новоизбранный,На терния и вредные растенья,Которые недавно засорилиСловесности Российской вертоград,—Вам, государь мой, смело указал я —Вы чужды их: вы деятель достойный…Они для вас как бы не существуют.

Я остаюсь затем при убежденьи,Что только гласность может всё исправить.Помолимся Перуну и Даж-богу[107]И всем иным славянским божествам,Дабы они писателям внушилиПорочных типов только очертанья,Без всякого прикосновенья к жизни,И я тогда, и все довольны будут,Не скажут нам, что меч словесный правдыМы в клеветы кинжал преобразили —И в отрасли словесности, которойВы представителем являетесь меж нами,Мы добрые узрим плоды, конечно,Которые в руках достойных вашихДолжны созреть, конечно, и созреют[108].

33. ДИЛЕТАНТИЗМ В НАУКЕ