Поэты «Искры». Том 1 - Василий Курочкин

42. СКАНДАЛ

Они сейчас: — Разбой! Пожар!И прослывешь у них мечтателем опасным!

«На что, скажите, нет стихов?» —Во время оно МерзляковВ старинной песне, всем знакомой,Себя торжественно спросилИ добродушно угостилСвоих читателей соломой.

В былые дни для МерзляковаВоспеть солому было ново…Для нас ни в чем новинки нет,Когда уже австрийский лагерьВоспел Конрад Лилиеншвагер,«Свистком» владеющий поэт.

У нас жуки сшибались лбами,Перейра был воспет стихами,С березой нежничает дуб,И, наконец, король сардинскийВ стих Розенгейма исполинскийПопался, как ворона в суп.

Друзья мои, господь свидетель:Одну любовь и добродетель,Одни высокие мечты,Из лучших в наилучшем мире,Я б воспевал на скромной лире,Не тронув праха суеты;

«Лизета чудо в белом свете!»[109] —Всю жизнь я пел бы в триолете;«Когда же злость ее узнал»(Не Лизы злость, а жизни злобу),—Прищелкнув языком по нёбу,Друзья мои, пою Скандал!

Скандал, пугающий людей!Скандал, отрада наших дней!Скандал! «Как много в этом звукеДля сердца русского слилось!..Как много лиц отозвалось»[110]В искусстве, в жизни и в науке!

Хвала, хвала тебе, Скандал!За то, что ты перепугалДремавших долго сном блаженным,—И тех, кто на руку нечист,И тех, кому полезен свист,Особам якобы почтенным.

Хвала, хвала тебе, Скандал!За то, что на тебя воссталЛюд по преимуществу скандальный:Восстал поборник откупов,Восстал владелец ста домов,Восстал Аско́ченский печальный;

Восстали мрачные умы,Восстали грозно духи тьмы,Надев личины либералов,Страшась, что справедливый судНад ними скоро изрекут«Литературою скандалов».

Хвала, хвала тебе, Скандал!С тех пор как ты в печать попал,С чутьем добра, с змеиным жалом,Ты стал общественной грозой,Волной морской, мирской молвойИ перестал уж быть Скандалом.

Скандал остался по углам:Скандал гнездится здесь и там,Скандал с закрытыми дверями,Немой Скандал с платком во рту,Дурная сплетня на летуИ клевета с ее друзьями.

Хвала, хвала тебе, Скандал!Твоя волна — девятый вал —Пусть хлынет в мир литературы!Пусть суждено увидеть намСкандал свободных эпиграммИ ясной всем карикатуры!

43. Г-Н АСКОЧЕНСКИЙ И Г-Н ЛЕОТАР

(МАСЛЯНИЧНАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ)

О каком ваша речь Аскоче́нском?Вам Аско́ченский речь задает.

В начале сырныя неделиЯ звал к Аско́ченскому так:«О ты, мой Ментор в каждом деле,Тебя зовет твой Телемак!О муж Аско́ченский, поведай,Как веселиться должно мне».И сел «Домашнею беседой»Питать свой дух наедине.

К занятью этому привычный,Что нужно — тотчас я нашел:Прочел «Словарь иноязычный»И «Блестки с изгарью» прочел;Нашел статеечку «За чаем»,Прочел внимательно сейчасИ порешил: теперь мы знаем,Что позволительно для нас.

«Не загрязнюсь в житейском море! —За чаем провещал сей муж.—И не пойду смотреть Ристори(Она уехала к тому ж).Она беснуется в Медее…А Майерони-ОлофернИ остальные лицедеиСуть скверна хуже всяких скверн.

Васильев, Щепкин и Садовский!Вас избегаю, как огня…Ваш этот Гоголь, ваш ОстровскийСтрашнее язвы для меня.Пусть весь театр в весельи дикомКричит и воет: Тамберли-и-к! —При встрече с вашим ТамберликомСтыдом зардеется мой лик.

А эти нимфы… эти… эти…Розатти, Кошева… Но нет!Нет! Ни полслова о балете…Стыжусь… я сам люблю балет!»Артистов всех одним ударомПри мне Аско́ченский сразил;Но пред красавцем ЛеотаромСвою нагайку опустил.

Как бы в одном театре-циркеНайдя свой высший идеал,Для Леотара ни придирки,Ни резких слов он не сыскал.И понял я, что боги далиОбоим одинакий дарИ что Аско́ченский в морали —То, что в искусстве Леотар.

Как Леотар, спокойно-важен,Сперва качается, плывет…И сразу в два десятка саженОтмерит в воздухе полет;Так и Аско́ченский смиренныйПоет природу, свод небесИ вдруг накинется, надменный,На человечность и прогресс.

Как Леотар, в трико прозрачном,Один, свободней всех одет;Так наш Вельо, в изданьи мрачном,У нас один анахорет.Умея падать без увечья,Витают оба высоко:Тот в хитрых хриях красноречья —А этот в розовом трико.

Кто б ни был ты, читатель, ведай,Что Леотар один — артистИ что с «Домашнею беседой»Тебе не страшен общий свист.В дни девятнадцатого века —Разврат сердец, страстей пожар —Лишь два осталось человека:Аско́ченский и Леотар!

44. СТАНСЫ НА БУДУЩИЙ ЮБИЛЕИ БАВИЯ

(САМИМ ЮБИЛЯРОМ СОЧИНЕННЫЕ)

Друзья, в мой праздник юбилейный,С погребщиком сведя итог,Я вас позвал на пир семейный —На рюмку водки и пирог.Но чтоб наш пир был пир на диво,На всю российскую семью,Стихами сладкими, игриво,Я оду сам себе спою.

Без вдохновенного волненья,Без жажды правды и добраПолвека я стихотвореньяНа землю лил, как из ведра.За то Россия уж полвека —С Большой Морской до Шемахи —Во мне признала человека…Производящего стихи.

Литературным принят кругомЗа муки авторских потуг,И я бы Пушкина был другом,Когда бы Пушкин был мне друг.Но в этот век гуманных бреднейНа эту гласность, на прогрессСмотрю я тучею последнейСредь прояснившихся небес.

Я — воплощенное преданье,Пиита, выслуживший срок,Поэтам юным — назиданье,Поэтам в старчестве — упрек.Я протащил свой век печальный,Как сон, как глупую мечту,За то, что тканью идеальнойПорочил правды красоту.

За то, что путь я выбрал узкийИ, убоясь народных уз,Писал, как русский, по-французски,Писал по-русски, как француз.Не знал поэзии в свободе,Не понимал ее в борьбе,Притворно чтил ее в природеИ страшно чтил в самом себе.

За то, что в диком заблужденьи,За идеал приняв застой,Всё современное движеньеЯ назвал праздной суетой.За то, что думал, что поэтыСуть выше остальных людей,Слагая праздные куплетыДля услаждения друзей.

О старички, любимцы Феба!Увы! рассеялся туман,Которым мы мрачили небо;Стряхнем же с лиц позор румян,Язык богов навек забудемИ, в слове истину ценя,Сойдем с небес на землю, к людям,Хоть в память нынешнего дня.

45. ЭПИТАФИЯ БАВИЮ

Судьба весь юмор свой явить желала в нем,Забавно совместив ничтожество с чинами,Морщины старика с младенческим умомИ спесь боярскую с холопскими стихами.

46. СЛОВО ПРИМИРЕНИЯ

(МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИСТОРИИ РУССКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ С ЭЛЕГИЯМИ И ПЛЯСКОЮ)

Ах! было время золотое,Когда, недвижного застояИ мрака разгоняя тень,—Прогресса нашего ровесник,Взошел как солнце «Русский вестник»,Как в наши дни газета «День».

Ах! были светлые года!Ах! было времечко, когдаУ нас оракул был московский…В те дни, когда Старчевский сталСвободный издавать журналИ в нем посвистывал Сенковский…

То были времена чудес:Носился в воздухе прогресс,Упал «Чиновник» и «Тамарин»И уж под бременем годовВкушал плоды своих трудовВ смиренном Карлове Булгарин.

И как Москва в свои концыЧертоги, храмы и дворцыПобедоносно совместила,Там в «Русском вестнике» одномСебе нашла и кров и домЛитературы русской сила.

Сверкала мудрость в каждой строчке;Все книжки были как веночкиИз ярких пальмовых листовИ лепестков душистой розы —Из Павлова изящной прозыИ нежных Павловой стихов.

Вдруг журналистики Юпитер,Во ужас повергая Питер,Посредством букв X., Y., Z.Как шар, попавший прямо в лузу,Вооруженную Медузу,Малютку гласность вывел в свет.

Вдруг, всю Россию ужасая,Пронесся воплем в край из краяДо самых отдаленных местЛитературно-дружным хором —И грянул смертным приговоромПротиву Зотова протест.

Писавший спро́ста, без расчетов,Склонил главу Владимир Зотов;Да как же не склонить главы:Чуть список лиц явился первый,У Зотова расстроив нервы,Вдруг — дополненье из Москвы!

Кто не участвовал в протесте?Сошлись негаданно все вместе:«Гудок» с «Журналом для девиц»,Известный критик ЧернышевскийИ рядом с ним Андрей Краевский…Какая смесь одежд и лиц!

Все литераторы в печалиПротест сердитый подписали,Не подписал один «Свисток»,За что и предан был проклятьям,Как непокорный старшим братьям,—Высоконравственный урок!

Так «Русский вестник» в дни движеньяКружился в вихре увлеченья,Отменно в спорах голосист,В журнальных иксах видел дело,Как самый юный и незрелыйСанктпетербургский прогрессист.

Иное выступило племя.«День», «Русский вестник», «Наше время»Струю Кастальскую нашли:И князя Вяземского генийИз них каскадом песнопенийРазлился по лицу земли.

Расставшись с милой и единойАнгло-московскою доктриной,Забыв весь юношеский вздор,Поэзии отведав неги,Журналом жалостных элегийСтал «Русский вестник» с этих пор.

«„Печально век свой доживая,С днем каждым сами умирая,Мы в новом прошлогодний цвет.Сыны другого поколенья,Живых нам чужды впечатленья“,—Как древле говорил поэт.

Всё как-то дико нам и ново,Звучит бессовестное слово —Уж мы не рвемся в жизнь, как в бой,А всё у моря бы сиделиДа песни слушали и пели,На целый мир махнув рукой.

Зачем для них свобода мнений?Где raison d’être[111] таких явлений?Всё это гниль и фальшь кружков.Мы, как начальники-поэты,Ответим им: вы пустоцветы!Вы прогрессисты без голов!

Явленье жалкое минуты!Ведь вы одеты и обуты?А вам, чтоб каждый был одет?Так это зависть пешехода,Вражда того, кто без дохода,Как древле говорил поэт.

Нам нужны формулы для дела;Чтоб жизнь созрела, перезрела,Как с древа падшие плоды;Хоть бы пожар случился дома,Вы, без Ньютонова бинома,Не смейте требовать воды.

Не вы, а внуков ваших внукиДолжны вкусить плоды наукиИ фрукты жизни, — а покаПляшите прозой и стихами!..»И «Русский вестник» с свистунамиПлясать пустился трепака.

47. МИРМИДОНЫ — КУРОЛЕСОВЫ