Ворон: Сердце Лазаря - Поппи Брайт

Винсент Норрис тогда еще был его напарником, долговязый белобрысый Винс, приехавший в Новый Орлеан с пустынных равнин Техаса, чтобы стать копом. Он разговаривал как плохой актер из старого ковбойского фильма и так и не научился смеяться над всей ненормальной дрянью, с которой им приходилось иметь дело каждый проклятый день, так и не сумел выработать необходимую защиту от работы.

Они прибыли намного раньше судмедэкспертов, через несколько минут после того, как истеричная старуха остановила патрульную машину. Это было за три месяца до того, как у Винса случился нервный срыв (или как там это решили назвать врачи) и он ушел со службы.

Однажды Винс позвонил из больницы посреди ночи, и его голос был вялым от всех транквилизаторов, на которые его посадили. Он говорил спокойно и очень медленно, робко, будто боялся, что подслушают.

— Как ты там, в настоящем мире, Джимбо?

— В норме, Винс, — ответил Джим. — Я в норме. А с тобой там хорошо обращаются?

Тишина на другом конце провода была такой долгой, что наконец Джим сказал:

— Винс, дружище, ты еще здесь?

И Винс откликнулся, но на сей раз шепотом:

— Они дают мне маленькие таблетки. Три раза в день, Джимбо, маленькие красные таблетки, — он снова умолк. Джим услышал приглушенный перестук шагов, потом Винс продолжил. — Они не помогают.

Теперь Джим с трудом разбирал, что он говорит. Голос Винса звучал не просто как шепот, он звучал как будто трубку подвесили над краем очень глубокого колодца, слова добираются сквозь тьму с самого дна.

— Я все еще вижу это, Джимбо. То, что было в квартире.

Джим сглотнул, глотка пересохла почти до невозможности говорить. Руки покрылись гусиной кожей, как аллергия на услышанное.

— Положись на врачей, Винс. Они знают, что делают, — ради Винса он постарался говорить так, словно верит в свои слова.

— Это займет некоторое время, но ты…

Клик. Гудок в трубке. Унгер еще долго сидел, цедя виски и глядя на молчащий телефон.

Когда Джим Унгер был новобранцем, дежурный по отделению сказал ему: будешь принимать все это дерьмо близко к сердцу — начнешь собирать цветочки с обоев. Он намотал на ус. Годами он позволял ожесточать себя увиденному, зверствам, которые человеческие существа творили друг с другом и с самими собой. На его душе наросла мозоль, может, поэтому он всего лишь видел кошмары о найденном в квартире Джареда По.

Когда они с Винсом прибыли, снаружи были две патрульные машины, мигалки отбрасывали красно-голубые отблески на темнеющую улицу. Винс поднялся первым. Коп по фамилии Флетчер ждал его у двери в квартиру.

— Вы, ребята, лучше подготовьтесь, — сказал он, — потому что в это даже не верится.

Он позеленел, и, видимо, заметил невысказанный скепсис в глазах Джима, потому что добавил:

— Мой партнер там блюет. Я с вами не шучу. Это какая-то невероятная херня.

И Джим впервые заметил запах, приторное зловоние крови, дерьма и сырого мяса, по его представлениям так могло пахнуть на бойне. Винс зажал рот рукой и промычал:

— Господи…

— Я уж готов подумать, что тут поработала дереводробилка, — Флетчер качал головой, ведя их по провонявшей квартире в спальню.

— Ох, проклятье, — пробормотал Винс Норрис. Он смог выбраться из спальни и преодолеть полпути до ванной, прежде чем его вывернуло наизнанку, так что по крайней мере сцена преступления осталась нетронутой.

— Говорил вам — не шучу, — сказал, защищаясь, Флетчер, и отошел в сторону, чтобы Джим увидел все.

Джим едва не спросил, где же, черт подери, тело, но смолчал, так как первое впечатление ушло. Он осознал: правильнее было бы спросить, где, черт подери, тела нет. Стены, мебель, пол, распроклятый потолок — все было покрыто липким слоем запекшейся крови. Словно смотришь в нутро огромного причудливого создания, чьи органы по случайности напоминают спальню. Все, в чем он смог опознать части человеческого тела, было на большой кровати с балдахином: ступни и кисти рук жертвы, привязанные к стойкам нейлоновым шнуром, некогда белым, но теперь алым, как и все вокруг.

Он отвернулся, борясь с тошнотой и твердо намереваясь не поддаться ей.

— Блядь, да это попросту невозможно, — сказал он Флетчеру.

— Если б меня спросили полчаса назад, я бы согласился на все сто.

— Надо закурить, — Джим двинулся обратно, к входной двери, подальше от этого запаха. Винс был уже на коленях, его сотрясали сухие рвотные позывы, что уж точно не помогало. Джим оперся на стул и прикурил одну с ментолом, их он держал для по-настоящему скверных случаев. Вдохнул дым и уставился на пол, на исцарапанные носы своих ботинок. Вкус табака плохо забивал смешанную вонь крови и рвоты, проникшую в ноздри.

— Где остальных черт носит? — спросил он Флетчера, выдыхая. — На улице две машины.

— Внизу, со старушкой, — ответил патрульный. — С той, что это обнаружила. Она живет внизу. Кажется, ей и эта квартира принадлежит.

— Она обнаружила это?

— Ага. Кровь у нее с потолка капала, хотите верьте, хотите нет. Она поднялась посмотреть, что происходит, дверь была открыта. Они пытаются ее успокоить, пока не приехала скорая.

— И она больше никого тут не видела? Только… это?

— Пока ничего такого не говорила.

Джим вздохнул, выпуская дым со вкусом леденцов от кашля, и поглядел на Винса.

— Пришел в себя?

Винс утер рот тыльной стороной ладони, попытался ответить и просто кивнул.

— Экспертов так порадует то, что ты развел на полу.

— Ну их нахуй, — пробормотал Винс. И его снова затошнило.

— Найдите ему мокрое полотенце или что-нибудь, ладно? — сказал Джим Флетчеру. Они услышали сирену «скорой», и Джим сделал еще одну затяжку.

— Можете не торопиться, ребята.

За дверью туалета послышался звук смываемого туалета. Через миг дверь открылась и вышел молодой полицейский, которого он не узнал. Лицо у парня было цвета заплесневелого сыра.

— Ну как, жить будешь?

— Может, — ответил парень со слабой улыбкой. — Может, нет.

Винс быстро проскользнул мимо него в туалет и снова захлопнул дверь.

Флетчер перехватил парамедиков на лестнице и отправил назад, в квартиру старушки. Они надели на нее кислородную маску и дали слабое успокоительное, но ничего такого, что помешало бы ей отвечать на вопросы. Фургон судмедэкспертизы прибыл вскоре после «скорой». Джим Унгер вышел наружу, надеясь, что ночной воздух выветрит из его ноздрей зловоние, укоренившееся там подобно ползучему красному грибку. Он крайне редко думал о воздухе Французского квартала как о свежем, и это был один из таких случаев. После бойни наверху вечный фон запахов канализации и реки, гниющего мусора и плесени казался успокаивающе знакомым.

Судмедэкспертом оказалась Пэм Тирни, коренастая ирландка в третьем поколении. Джим знал, что для нее полицейские были в лучшем случае неизбежным злом, эти здоровенные лбы всего лишь не давали затоптать место преступления, пока не начнется настоящее расследование. Он взаправду видел, как она шлепнула копа по руке, чтоб не трогал лежавшую рядом с телом кружку.

— Просто держите руки в карманах, — сказала она. — Не думаю, что это так трудно для столь умного молодого человека.

Теперь она стояла перед ним и выжидательно разглядывала окна на втором этаже.

— По рации болтают, что меня там поджидает нечто из ряда вон.

— О да, специально ради тебя старались, — ответил он, и не пытаясь скрыть своего отношения к женщине. Господи, да половина участка знала, что она гребаная лесбиянка и сожительствует с какой-то богемной девкой из Нью-Йорка.

— Ну и чего мы дожидаемся? — нетерпеливо спросила она, и он пожал плечами, бросил окурок третьей ментоловой сигареты в канаву.

— Дамы вперед, — поднимаясь по лестнице следом, он молился, чтобы сегодня оказалось днем, когда навидавшаяся кишок и крови Тирни наконец-то побежит обниматься с белым фаянсовым другом. Дойдя до двери спальни, Джим не стал заглядывать внутрь, вместо этого наблюдая за слоняющимися по гостиной Винсом и Флетчером. Винса все еще слишком мутило, чтобы он заметил, но Флетчер покачал головой и закатил глаза.

Пэм Тирни минуты три-четыре не говорила ни слова, просто стояла не шелохнувшись, уставившись на залитую кровью комнату. Когда она обернулась к Джиму, единственным звуком, выдавшим ее, был долгий, ожесточенный вздох.

— Ого, — негромко сказала она со смешком, всамделишным гребаным смешком, коротким, сухим, несчастным звуком, за который Джим Унгер был готов ее ударить.

— Конкретные предположения о причине смерти, детектив? — она обошла его кругом, направляясь в кухню.

— Как насчет ручной гранаты? — спросил Флетчер, когда она проходила мимо. Его партнер сидел на черном кожаном диване, проглядывая фотоальбом.