Игра Пустых (СИ) - Линник Елена

Я представила себе этого пустого живым: гордым и нетерпимым паладином-танком, во главе собственной группы спускающимся в подземелье этого тёмного храма по заданию пожилого главы ордена. Вот ловушка закрылась, а их группу встречают накатывающие одна за другой волны скелетов, зомби и других неживых тварей. Ловушки-лужи держат и душат щупальцами, факелы гаснут словно сами собой, ходы путаются в кромешной темноте. Раз за разом погибая, паладины и жрецы воскресают в этой комнате, молятся Игниру и Богине, и бросаются в бой в надежде пробиться к сердцу этого храма. Чуть позже пытаются пробиться хотя бы к выходу, но снова и снова вязнут, тонут в толпе нежити. Я почти вижу, как один за другим перестают воскресать члены группы, и лидер встречает своих друзей уже неразумными пустыми в тёмных коридорах храмового лабиринта. Он же оказывает им последнюю дань уважения, добивая своей рукой после их опустошения, глядя им при этом в глаза. И вот он воскресает в этой комнате один, последним оставаясь в сознании. Долго сидит там же, где и сейчас, раздавленный грузом усталости и вины за кончины своих соратников и друзей. Здесь же он молится своему богу об упокоении их душ и оплакивает их. Но, не получив никакого ответа от жестокого божества, выкрикивает, озлобившись, обещание мести. Затем паладин, уже лишённый божественного покровительства с трудом встаёт, отправляется в свой последний бой и погибает, разрываемый нежитью на части. Всё это промелькнуло у меня в голове словно я была там, как кат-сцена в старых играх.

— Хочу помочь, — пересохшими губами шепчу я, и, не обращая никакого внимания на неактивную панель заклинаний, совершаю давно заученные пассы руками и произношу нужные слова ритуала воскрешения.

Время загустело в окутавшей меня темноте. Я поняла, что не могу пошевелиться и снова услышала звон отколовшегося осколка. Снова нахожусь в поющей темноте и меня окружают такие же, как и я. Заглянув в них, увидела будто своими глазами множество невероятных мест: дремучий лес, невероятно белую пустыню, величественные горы с высоты птичьего полёта, сырое болото, старую шахту под землёй, морское дно, невероятную чёрную пустоту, огненный ад и огромный город, в котором узнала Лар эн Зиль. И вдруг самый большой осколок, в котором виделись коридоры тёмного храма, раскололся на две неравные части и в меньшей из них я с изумлением увидела себя саму.

Я приникла сознанием к этому осколку, зачарованно разглядывая грязную, почти голую, грозно насупившуюся девушку. Не так, как отражение в зеркале, скорее словно смотрит совсем другой человек, который находится напротив меня. Примерно там, где лежит пустой! Дернувшись к самому большому осколку, я ощутила, как сознание затягивает внутрь, а потом чувствую невероятную слабость и закрываю глаза, отстраняясь от мелькания ярких панелей системных сообщений.

___

Несмотря на ночь, в больничной палате царят сумерки. Полностью выключить свет нельзя из медицинских соображений, словно звёзды горят и переливаются огоньки приборов. Едва слышно гудит белый, футуристичный костюм Лины. Чёрным хищником обхватил её голову чёртов экспериментальный шлем. Лика сидит возле постели подруги в университетской больнице и преувеличенно весёлым голосом рассказывает телу Лины последние новости:

— Тут он мне и говорит: "А почему у вас заявленные цели расходятся с выводами о полученных результатах?". И смотрит так сердито. А я в ответ манерно, как мы репетировали: "А-а-аристарх Платонович, если ваша комиссия одобрит финансирование, мне однозначно удастся реализовать все поставленные передо мной задачи и привести в соответствие выводы". В общем, грант мне всё равно дадут.

Лика невесело засмеялась и замолчала. В целом, она не видела особого смысла что-то рассказывать подключенному к Игре сознанию. Это была просьба Лининой мамы, Марины Варфаламеевны, которая сейчас вышла утрясать какие-то административные мелочи, и оставила драгоценную тушку дочери ей на попечение. Чтобы чувствовать себя хоть немножко менее одиноко в палате, Лика взяла руку подруги в свою и продолжила рассказ о сегодняшнем дне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С утра, когда Лика проснулась, её подруга уже была в Игре. Вчера вечером Лина объяснила, что экспериментальный шлем дали ненадолго, только на пару дней, поэтому попытки разбудить, связавшись через Игру, для совместного завтрака, Лика не сделала. Просто перекусив, побежала в институт. Интересно, если бы тогда Лину удалось вытащить из Игры, что-то изменилось бы? Или просто проблему удалось бы заметить раньше? После комиссии по грантам с презентацией был обед, затем ещё небольшое совещание в лаборатории, прогулка по городу и, в результате, Лика вернулась в общежитие только ближе к вечеру. Сразу насторожил запах из комнаты Лины. Одним из недостатков шлемов было то, что система удаления отходов отсутствует, и при чересчур длительном погружении организм эвакуирует отходы жизнедеятельности самостоятельно. Однако раньше таких конфузов за Линой замечено не было, она достаточно чётко соблюдала рекомендуемый режим работы, делала перерывы на туалет, питьё и физкультуру. Экспериментальный шлем, как выяснилось, не имел "эвакуационной" кнопки. В Игре её персонаж Хину тоже невозможно было найти, а общие знакомые не видели её уже давно.

Паникующая Лика позвонила в VirtEcC, механический оператор записал обращение насчёт неполадок, но никто оттуда так не дал вразумительного ответа о происходящем: временные неполадки после обновления, вот и всё. Мама Лины позвонила сама на телефон дочери и, когда Лика объяснила ей происходящее, приехала сама. Затем был вызов скорой помощи, переезд в больницу при институте, где Лину определили в индивидуальную палату. Почему в индивидуальную? Потому что где-то в приёмном покое к ним прибежали взмыленные юристы VirtEcC и, лебезя, уговаривали перевезти Лину на полный пансион и бесплатное лечение в собственную клинику компании. К слову, едва ли не лучшую в стране. Марина Варфаломеевна с мужем почему-то встали насмерть, запрещая транспортировку, и настояли на госпитализации именно в государственном учреждении.

Пока юристы кому-то отзванивались и докладывались, словно гриб из-под земли откуда-то возник ещё один представитель, назвавшийся Георгием Шелеповым, директором по развитию VirtEcC. Он объявил, что компания берёт все расходы на себя вне зависимости от места лечения Лины и за пять минут организовал платную двухместную палату, личных врача и консультанта VirtEcC, а так же, обаятельно поулыбавшись, обеспечил лояльность всех медсестёр и санитарок на этаже. Георгий настаивал ещё на организации круглосуточного дежурства из медработников у постели больной с целью экономии времени родителей Лины, но тут уже Марина Варфаломеевна отказалась без объяснения причин. В итоге сошлись на предоставлении в личное пользование премиальной медицинской модели антипролежневого костюма с системой выведения отходов и омывания организма. Это же как напугались в VirtEcC, что готовы тратить такие безумные деньги на обычного человека? Почему? Из-за инновационного шлема?

В дверь постучали и задумавшаяся Лика вздрогнула, прервав размышления:

— Д-да? Заходите.

На пороге возник Георгий с лучистой улыбкой на устах и с огромным букетом в руках. Как говорится, помяни чёрта, он и появится.

— Здравствуйте, Лидия Сергеевна. Как Ваше самочувствие?

Он прошёл в палату и сел на свободный стул рядом с койкой Лины. Лика никогда не рассчитывала на пресловутое чутьё во время общения с людьми, но сейчас с удивлением осознала, что по непонятной причине Георгий ей не нравится. Со всеми его обаянием, улыбками, шикарной внешностью и участием в голосе, рядом с ним Лика чувствовала себя мелочью, будто её взвесили, измерили и признали ничтожной. С подобной характеристикой она согласиться не могла, поэтому приняла решение не расслабляться и отстаивать интересы подруги, что бы это не значило.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Здравствуйте. Чувствую себя отлично, гораздо лучше, чем Лина. — Лика кинула на собеседника строгий взгляд, словно это его личная вина, — Что, кстати, про неё говорят врачи, вы, случайно, не знаете? Нам не говорят.