Сколково. Хронотуризм – 2 - Татьяна Михайлова

–　Стой, куда прешь?　– раздалось из темноты.

Андрей, прищурившись, разглядел невысокую деревянную будку, обложенную вокруг мешками с песком, порядком занесенными снегом. Блокпост?

–　В город, с поручением!　– крикнул он, приложив ладони рупором ко рту.

–　С каким таким поручением?　– подозрительно спросили из-за мешков. Над бруствером поднялся керосиновый фонарь с пляшущим на кончике фитиля огоньком. Две головы в фуражках, обмотанные поверх бабьими платками.

–　Из штаба южного фронта. Бумага вот.　– Он достал из-за пазухи состряпанный Просперо документ и, подойдя к часовым, показал.

Приняв лист задубевшими на морозе руками, они долго читали ее, светя высоко поднятой керосинкой.

–　Так тут не написано, чего за поручение-то. Словеса одни,　– пробормотал один из солдат, выглядящий худее и злее своего напарника.

–　Да вам про то и знать не положено,　– смело ответил Андрей, глядя в заросшие морщинистые лица с синими кругами под глазами.

–　Но-но, ты это…　– взъярился худой. Отойдя на два шага, он передернул затвор трехлинейки.

Прежде чем Андрей успел испугаться, другой положил руку на казенник его винтовки. Пригнул ствол к земле:

–　Ты, ваше благородие, его извини, тяжело сейчас всем.

–　Ничего, братцы, я понимаю,　– кивнул Андрей. Ему стало жалко людей, попавших в жернова войны и чувствующих, как земля уходит из-под их ног.　– А где тут штаб у вас?

–　Да нету у нас толком штаба. Господа офицеры предпочитают в ресторане встречаться, там и решения принимают.

–　Далеко ли до того ресторана?

–　Да вот по улице идите, не ошибетесь,　– ответил солдат, не отпуская винтовки напарника.

Андрей предпочел воздержаться от дальнейших расспросов. Миновал караулку и заспешил к городу, спиной чувствуя колючий взгляд солдата.

Город был построен вокруг станции, ею начинался, ею, по всей видимости, и заканчивался, пропуская через себя серую ленту «железки».

А вот и паровоз, заметил он черную, казавшуюся безжизненной махину на одном из запасных путей. Фонари там не горели, и только отблески на отполированных о рельсы колесах выдавали его присутствие да огоньки папиросок часовых. Еще какие-то люди топчутся, едва различимые за снежной вьюгой. Не секретный объект, а проходной двор. Если, конечно, часть будущего состава здесь, а не в каком-то другом месте.

Лабазы скрыли от него одноэтажное здание вокзала, виднелся только шпиль. Однако, сколько складов… До войны тут добывали слюду, отсюда и название. Потом мрамор, тут же перегружали в составы и гнали в Иркутск или в другую сторону, в Харбин. Понятно, что складских помещений множество. Однако должны ж старатели где-то жить и прогуливать свое жалованье! Ну, жили, понятно, тут – он оглядел вереницы домов с потухшими окнами и двухметровыми сосульками под крышами. А гуляли? Может, тут? Вдали, за чередой темных жилых домов в один-два этажа, он увидел ярко освещенную витрину. Пошел быстрее. Катя говорила, что работает в ресторане, там она и узнала про поезд, о нем же говорил солдат. Вряд ли в таком городишке несколько ресторанов, где собираются высшие офицерские чины.

Навстречу стали попадаться люди. Гражданских практически не было, зато военные – на любой вкус. От денщиков до высших офицеров. Разных возрастов и степени упитанности. На улице слышалась русская, британская, французская, польская, румынская, японская речь, но чаше всего попадался характерный чешский говорок. Виднелись погоны и знаки отличия самых разнообразных расцветок и конфигураций.

Несколько караулов при винтовках с белыми повязками на рукавах тоже состояли из чехов. Они подозрительно смотрели на офицерскую шинель с незнакомыми нашивками, но не останавливали, даже не подходили.

Мимо прокатили сани, запряженные понурой кобылкой, два русских офицера возлежали на них, как римские патриции, между ними сидела развязного вида девица в богатой шубе, но без головного убора. Она пронзительно смеялась. Андрей посторонился, пропуская экипаж, покачал головой. Почему-то всегда находятся люди, даже в самые трудные моменты только и думающие, где снять телок да нажраться, а там и трава не расти.

Наконец он добрался до цели своего путешествия. В окружающей темноте заведение являло собой праздник среди запустения, пир во время чумы. Над козырьком – светящаяся электричеством надпись «Империал». У дверей – выставленные в кадках туи, долженствующие обозначать кипарисы, и халдей в шубе и «боярской» шапке. С поклоном он распахнул перед посетителем дверь.

Андрей вошел, оглядываясь, обо что бы вытереть налипший на сапоги снег, но не нашел, постучал один об другой, оставляя на мраморном полу быстро таящие комья. Другой халдей во фраке и бабочке подскочил сзади, потянул с плеч пальто. Сунул в руку позолоченный номерок с обтертыми краями. Третий широко распахнул двери со вставками матового стекла. Волна теплого воздуха обдала Андрея. В ней причудливо мешался запах жареного мяса, дорогого одеколона, табака и давно не стиранных портянок.

Он прошел в зал, комкая в руках дорожный мешок и пригибаясь, чтоб не глотнуть густого папиросного дыма, как туман собиравшегося под высокими потолками.

Курили в зале почти все. Несколько затрапезных штатских в старомодных костюмах, несколько дам с нарочито яркой помадой и слишком оголенными плечами и, конечно, офицеры. Последних здесь было абсолютное большинство. В форме всех мастей и всех родов войск, они сидели за небольшими квадратными столиками иногда по четыре, иногда и по пять-шесть, притом что в зале оставались свободные места. Андрею показалось, что они собираются не просто так, а по определенному признаку. Скорее по национальному – русские с русскими, британцы с британцами, чехи с чехами… Мультикультурных – вот слово-то какое вспомнилось!　– компаний не было вообще.

Не дожидаясь метрдотеля и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Андрей свернул к столику возле окна, стоящему за большим бронзовым светильником в виде держащего в руке фонарь Гермеса. Уселся, положил на свободный стул мешок. Взял меню, красиво написанное от руки. Делая вид, что листает, внимательно оглядел зал, отыскивая глазами Катю. Не нашел. Все носящиеся с подносами между столами официанты были мужчинами.

Понятно дело, их господа офицеры хлопать по попам и хватать за мягкое особенно не будут, не то что девчонок молодых. А может, она не в зале работает, а при кухне? А про официантку так соврала, солидности добирала? А что, по современным меркам вполне поступок, может, и по здешним. Надо что-то заказать, потом пойти в уборную и осмотреться. Сделать вид, что не туда попал, или еще что? Он снова полистал меню, на этот раз уже читая внимательно.

М-да, не богато. В основном свежая дичь, битая по окрестным лесам. Для рыбы не сезон. Хотя можно вот селяночки заказать. Как особо помечено напротив блюда, с японским рисом. Интересный рецепт. А вот винная карта впечатляла. Русская водка, английский ром, французский коньяк и мар, итальянская граппа и еще дюжина названий, которых Андрей и не слышал. Такое впечатление, что союзники решили залить Сибирь, сплавить туда все излишки крепкого алкоголя. Цены… Черт их знает, дорого или дешево, но выданных Просперо золотых рублей должно хватить.

Под меню лежала хитро свернутая газета. «Русское вече», ну а как иначе? Заголовки крикливые, с ятями. На передовице значилось: «Крах Великого, или Подлинная история смерти Колчака». Андрей развернул газету. Пробежал по диагонали.

«…В Нижнеудинске адмирал А. В. Колчак подписал Указ о намерении передать полномочия „верховной всероссийской власти“ А. И. Деникину. Впредь до получения указаний от А. И. Деникина „вся полнота военной и гражданской власти на всей территории Российской восточной окраины“ предоставлялась генерал-лейтенанту Г. М. Семенову». Тому самому? В школе на истории говорили, что он просто бандит с большой дороги, а оказывается – вполне легитимный правитель. Только не для всех.

«…Выехавший из Нижнеудинска в чехословацком эшелоне, в вагоне под флагами Великобритании, Франции, США, Японии и Чехословакии, прибыл к пригородам Иркутска». Однако, широкой поддержкой всякой нечисти пользовался адмирал. Не ее ли остатки тут русскую водочку под зайчатину кушают?

«В ночь с 6 на 7 февраля сего года адмирал Колчак и председатель Совета министров России Пепеляев были расстреляны на берегу реки Ушаковка без суда по постановлению Иркутского военно-революционного комитета. Расстрел был совершен из опасения, что прорывающиеся к Иркутску части генерала Каппеля имеют целью освободить Колчака.

Статс-дама Вохрякова, по ее словам, оказавшаяся невольной свидетельницей этого действа, рассказа нашему корреспонденту, что, сидя на льду в ожидании расстрела, адмирал пел романс „Гори, гори, моя звезда“. Отставной унтер-офицер Колодкин сообщил, что Александр Васильевич сам командовал своим расстрелом, так как из присутствующих он был старшим по званию. Есть и еще несколько версий, одна другой неправдоподобней, но все свидетели сходятся в одном – после расстрела тела были сброшены в прорубь». Да, там еще памятник на берегу поставили недавно. По телику сюжет был. Господи, хорошо, дед не дожил, а то б его святой Кондратий прихватил от такого.