Всемирный следопыт, 1926 № 04 - Джошуа Слокам

ПО «ТРОПЕ» СТЭНЛИ.

(К рисунку на обложке).

Летом прошлого года французская научная экспедиция на восьми гусеничных автомобилях пересекла весь черный континент — Африку, пройдя значительно скорее и с удобствами тот путь, который с неимоверными трудностями проделал впервые в 1871 году, 55 лет тому назад, знаменитый исследователь Африки — Стэнли. Экспедиция прошла по «тропе» Стэнли в течение нескольких недель в то время, как сам Стэнли, первый из европейцев, осуществивший исследование черного континента, затратил на это с перерывами около 18 лет — с 1871 года по 1889 год.

Нe мешает напомнить в нескольких словах интересную биографию Стэнли теперь, когда его изыскания окончательно закреплены научной экспедицией. Родившись в 1841 году в семье бедного английского рабочего Рауленда, он, рано осиротев, попал в рабочий сиротский дом. Не сладка была там жизнь, и 12-летний мальчуган бежал и устроился юнгой на пароходе, шедшем в Новый Орлеан, в Америку. Там будущий замечательный исследователь понравился купцу Стэнли, который усыновил его, дал ему образование, а вместе с тем и возможность проявить себя.

Вся жизнь Стэнли — сплошной ряд путешествий. Сначала в качестве военного корреспондента разных газет, затем с первой экспедицией в Африку, целью которой было найти затерявшегося в ее дебрях исследователя Ливингстона, Стэнли колесил по черному континенту от моря к морю, по самым диким и неисследованным местам.

Все же полвека назад экспедиция не имела тех возможностей для научных исследований, что теперь, и вот ныне Франция снарядила экспедицию для тщательного изучения черного континента. Восемь автомобилей гусеничного типа, нагруженных провизией и инструментами с таким расчетом, чтобы каждая пара машин образовывала одну «путевую единицу», отбыли из Коломб-Бешара, на Марокканско-Алжирской границе, и до озера Виктория, невдалеке от истоков реки Нила, шли общей группой на протяжении свыше 5.000 миль.

Здесь — в Кампасен — одна пара автомобилей отделилась и пошла к востоку по пути, который был проделан Стэнли при поисках экспедиции Ливингстона. Они пересекли страну Уганда и добрались до берегов Индийского океана в Момбаза.

Остальные шесть автомобилей продолжали свой путь к югу мимо озера Виктория до Мванзы и далее до Табора, на территории озера Танганайка, где экспедиция разделилась на три партии. Одна направилась к востоку и, пройдя около 400 миль, достигла Дарессалема на Индийском океане. Другая, двинувшись к югу, к озеру Пьяза, спустилась по западному берегу озера, обогнула его нижнюю часть и, продолжая путь к востоку, прибыла в Мозамбик, на берегу Индийского океана.

Последняя партия, повернув круто к западу, прошла от Табора в бельгийское Конго, с трудом перерезала область жарких, утопающих в испарениях, экваториальных джунглей и достигла Кабалы, бельгийского военного пограничного поста. Отсюда она повернула к югу, вдоль течения реки Лудлаба до города Елизабетвиль, и добралась до северной Родезии.

Здесь началась уже английская колония, охватывающая страну столь воинственных некогда, но ныне усмиренных штыками матабелов. Партия сделала остановку в Булавайо, древней столице матабелов, и через Трансвааль добралась до Претории. Отсюда уже идет прекрасная шоосейная дорога до Кимберлея и Капстоуна. Эта партия экспедиции пересекла, таким образом, весь материк Африки от севера к югу, от берегов Средиземного моря до мыса Доброй Надежды.

Невиданные громыхающие и шипящие чудовища приводили в трепет и изумление туземцев всех областей, по которым пришлось пробираться экспедиции. Повсюду европейцы встречали очень радушный и гостеприимный прием. Свыше 12.000 миль проделала экспедиции по черному континенту и собрала интересный и ценный материал, который пока еще разбирается, но вскоре будет опубликован.

Труднее всего пришлось партии, попавшей в экваториальные джунгли. Несмотря на помощь туземцев, прорубавших просеки в местах, где джунгли высились сплошной стеной, — путешествие среди воздуха, насыщенного горячими испарениями болотной гнили, причинило путешественникам не мало страданий. Люди временами просто задыхались. Обыкновенно, не полагаясь на компас, брали в автомобиль и туземца-проводника — от селения к селению. Первые туземцы едва дали себя уговорить влезть в рычащее чудовище, но пример прибывающего с экспедицией туземца ободряюще действовал на следующего проводника, и женщины уже не сопровождали воем и причитаниями его от'езд на «железном звере».

Участники экспедиции охотились на диких зверей, встречавшихся на их пути. Рисунок на обложке изображает один из эпизодов этой охоты и одновременной с ним кино-с'емки.

ПТИЦА-МЕДОВНИЦА.

Уже прошло два дня, как мы покинули покрытые сочной травой берега Окованго, окаймленные высоким, похожим на бамбук, камышем. Теперь мы вступили в почти безводную, окруженную многовековыми деревьями степь Отиймполо.

Я лежал, растянувшись во всю длину в своем фургоне на так называемом «каттеле» (деревянная рама с натянутыми крест на крест полосами свежей кожи), и от души проклинал пыль и жару, казавшиеся еще более невыносимыми под парусиновой крышей фургона.

Визгливые крики сопровождавших меня чернокожих и громкое щелканье бича, сде-ланного из большого отрезка бамбука и полосы кожи жираффы длиною в несколько метров, — плохо подгоняли мою упряжку, состоявшую из восемнадцати волов. Мы едва успевали делать по 3 километра с час.

Тяжело дыша, шли измученные животные по извивавшейся среди кустов узкой тропе, и даже крик усталых погонщиков становился все более хриплым. Так как нам приходилось итти по безводной местности, остановиться было невозможно, — нельзя обращать внимание ни на усталость, ни на трудность пути, когда вопрос идет о том, чтобы избавиться от мучительной жажды. До следующего водопоя оставалось еще двадцать километров, а его необходимо было достигнуть до полудня следующего дня. Кроме того, через каждые три часа приходилось отпрягать волов, чтобы дать им поесть и отдохнуть.

Звонкий смех и веселые шутки моих спутников-туземцев давно уже умолкли, а они медленно и уныло брели по раскаленному песку возле своих волов, а другие, которым предстояло ночное дежурство, спали сном праведных во всевозможных позах, не взирая ни на отвесные лучи жгучего солнца, ни на толчки тряского фургона.

Неожиданно — в одно мгновение — все муки и усталость сразу позабылись, и причиною этого оказалась маленькая невзрачная птичка. Над упряжкой вдруг что-то закружилось и привлекло к себе внимание громким — тр-р-р-р, тр-р-р — тю-ри-рют, — на что ему немедленно ответил старший из моих негров, издавший очень похожий ответный свист. Так повторилось несколько раз, пока наш неожиданный друг не сел на ближайшее дерево, смотря на нас, точно хотел сказать: «Чего вы еще ждете, люди!»

Негры, повидимому, все отлично его поняли, и только я, впервые попавший в эту страну, не знал, что все это значит.

Волы, которых никто уже больше не подгонял, остановились. Спавшие туземцы давно уже слетели головоломными скачками с фургона, и все смотрели с величайшим интересом на птичку, которой все еще продолжал посвистывать старый негр Намтинийа и которая — чудо из чудес — подавала ему ответный свист.

— Господин, господин, птица-медовница! — кричали мне негры.

Теперь я сообразил, в чем дело. Об этой сказочной птице мне уже приходилось слышать столько необычайного и чудесного, что теперь я страшно обрадовался при мысли, что, наконец, познакомлюсь с ней лично. Я быстро подозвал двух овамбои, поручил им распречь волов, а затем все пошло, как по заранее подготовленной программе: наш крылатый друг летел впереди нас, а мы все, позабыв усталость, быстро неслись за ним.

Когда медовница летела слишком быстро и мы не могли поспеть за ней, Намтинийа принимался подсвистывать ей, и наш крылатый проводник послушно поджидал нас; как только мы нагоняли его, он летел дальше. Игра эта, вероятно, продолжалась минут десять, когда птица вдруг снова села на дерево; мы же остановились возле него, как вкопанные, и смотрели друг на друга.

Дерево, на котором сидела медовница, обшарили со всех сторон, но… ничего не нашли. Начали обыскивать все окружающие деревья… Ничего! Я стоял, насмешливо и злорадно улыбаясь. Это был новый подходящий случай показать неграм всю бессмысленность их рассказов и диких суеверий.

Намтинийа сконфуженно заметил:

— Она нас обманула.

— Вот ты и видишь, — начал я, и только что собрался разразиться длинной речью, которая должна была раз'яснить всем, как глупо верить бабьим сказкам и, вообще, как глупы еще все овамбои, — когда внезапно наш бушмен Рамкваи, вес еще шнырявший вокруг деревьев и стучавший по ним своим маленьким ручным топориком, громко закричал: