Тень ворона - Эллис Питерс

Кадфаэль еще не знал о возвращении Хью Берингара, когда тот неожиданно появился у него в сарайчике. Около полудня Кадфаэль услыхал звук, похожий на бьющееся стекло, и скрип шагов по обледеневшему гравию. Узнав знакомую походку, он вздрогнул, не веря своим ушам, и застыл со ступкой в руке.

— Вот это да! — воскликнул он радостно. — А я и не рассчитывал увидеть тебя раньше, чем дня через два. Славно! Надеюсь, не ошибусь, если скажу, что знаки благоприятны! — Высвободившись из объятий друга, он отстранился от него на расстояние вытянутой руки, внимательно изучая выражение его лица. — Да, у тебя вид победителя! Стало быть, утвердили в должности ?

— Утвердили, дружище! Утвердили! И поскорее выпихнули назад, в мое графство, чтобы смотрел за хозяйским добром! Может, мне повезло, Кадфаэль, что он вернулся отощавший и голодный, с незажившими шрамами от оков. Он жаждет действия, мести и крови. Если он сохранит в себе эту яростную энергию, то чего доброго покончит с междоусобицей еще в этом году. Но он скоро остынет, — закончил Хью философски. — Его, как всегда, надолго не хватит. Господи, я так спешил, что до сих пор кости ломит! Не найдется ли у тебя вина и полчасика свободного времени, чтобы поболтать со мной?

Хью с наслаждением развалился на деревянной лавке и вытянул ноги ступнями к теплой жаровне, а Кадфаэль, принеся графин и кружки, сел рядом с ним, с удовольствием поглядывая на легкую худощавую фигуру своего друга и его тонкое, выразительное лицо. Хью принес с собой все богатство внешнего мира: ведь он только что побывал при дворе, был утвержден в должности! И этот человек не из тех, кто быстро остывает, как Стефан, он не бросает одно дело ради другого, а доводит его до конца. Или король теперь переменился? Быть может, лишения и страдания, которые Стефан претерпел в Бристольском плену, положили конец его былой нерешительности? Но Хью, кажется, не верит, что король способен на такую великую перемену.

— На рождественском пиру он вновь был в своей короне. Пышное было действо! Стефану надо отдать должное: поглядеть на него — вот это король так король! Он спрашивал меня наедине, как обстоят дела в наших краях, и я доложил ему во всех подробностях, каковы наши отношения с графом Честерским и сколь надежным союзником показал себя Овейн Гуинеддский на севере. Кажется, Стефан остался мною доволен, — по крайней мере, он меня крепко хлопал по плечу. Ну и ручища, скажу тебе, Кадфаэль, что твоя лопата! И поручил мне впредь управлять делами графства от его имени в качестве законного шерифа. Он даже вспомнил, как назначал меня на должность помощника Прескота! По-моему, это редкая черта для королей, за это мы, наверное, и держим сторону Стефана, хотя порой он доводит нас до отчаяния. В итоге я получил не только его благословение, но и здоровенный тумак в качестве напутствия, чтобы скорее скакал назад и принимался за дело. Я думаю, когда зима пойдет на убыль, он наведается в наши северные края, чтобы склонить на свою сторону тех, кто еще колеблется. Хорошо, что по пути туда я сообразил подготовить себе четыре подставы на тот случай, если придется спешить домой, — порадовался Хью своей предусмотрительности. — А своего серого я оставил дожидаться в Оксфорде. И вот я тут. Хорошо все-таки вернуться домой!

— Алан Хербард тоже, поди, рад, что ты опять дома, — сказал Кадфаэль. — Без тебя он попал в переплет. Нельзя сказать, чтобы он испугался взяться за дело, но вряд ли его обрадовала такая неожиданность. Надо думать, он уже рассказал тебе все, что тут у нас приключилось? И ведь в самый сочельник! Поганое дело!

— Да уж, рассказывал. Я к тебе прямо от аббата, хотел узнать его мнение. Отца Эйлиота я и видел-то мельком, но достаточно слышал о нем. За короткий срок его тут все возненавидели. Как по-твоему, есть ли для этого основания? Я не мог требовать от аббата Радульфуса, чтобы он выступил против собственного ставленника, но, кажется, он и сам о нем не очень-то лестного мнения.

— У Эйлиота не было милосердия и кротости, — просто сказал Кадфаэль. — Если добавить крупицу того и другого, получился бы неплохой человек, но ему это было не дано. Он налетел на наш приход внезапно, как грозовая туча.

— Ты уверен, что тут убийство? Я видел тело и знаю про рану на голове. Трудно понять, откуда она взялась, если это несчастный случай и если он был один.

— Это тебе придется расследовать и узнать, какой бедняга обозлился настолько, что позволил бесу попутать себя нанести этот удар, — сказал Кадфаэль. — Но в Форгейте ты не найдешь помощников. В душе они все на стороне того, кто избавил их от этой черной тени.

— Вот и Алан говорит то же самое, — сказал Хью, слегка улыбнувшись при воспоминании. — Местных людей он знает как облупленных, даром что молод. Радуется, поди, что мне, а не ему придется приставать к ним и вытягивать показания. Ничего не поделаешь! Буду заниматься этим, раз так надо. Мне и без того велено воздерживаться от милосердия и кротости в делах королевской службы, — сказал Хью с сожалением. — Король намерен безжалостно преследовать своих врагов, и соответствующие указания он раздает направо и налево. Мне как раз поручены поиски одного из них в нашем графстве.

— Помнится, однажды он уже давал тебе такое поручение, а ты исполнил его на свой лад, — сказал Кадфаэль, подливая другу вина. — Ты поступил совсем не так, как у него было задумано. Но потом он не возражал против твоего решения. Возможно, он и теперь пожалеет о своих словах и сам будет рад, если ты не выкажешь охотничьей прыти. Впрочем, зачем я говорю то, что ты и сам знаешь не хуже меня!

— Я могу расстараться для видимости, — согласился Хью, широко улыбаясь, — но при этом буду держать в уме, что чрезмерное усердие ему самому может не понравиться, когда обида его поостынет. Не припомню, чтобы он когда-нибудь долго таил злобу. В Шрусбери он повел себя люто и с тех пор не любит об этом вспоминать. А дело у меня, Кадфаэль, такое. Еще нынче летом, когда корона и скипетр, казалось, были уже в руках императрицы, Фиц-Алан заслал сюда из Нормандии двоих своих лазутчиков, чтобы разведать, много ли у императрицы сторонников и не пора ли послать ей подкрепление. Уж как их там обнаружили, я не знаю, но, когда счастье ей изменило и она со своей армией отступила сначала к Лондону, а потом и дальше на юг, эти двое оказались отрезанными от своих, их уже преследовали по пятам, и они едва ушли от погони. Один, как стало известно, благополучно улизнул, сев на корабль в Данвиче, а второй, после того как его упустили на юге, скрылся будто бы где-то на севере и пытается связаться со здешними сторонниками Анжуйского дома, надеясь на их помощь. Поэтому всем королевским шерифам поручено его искать. После тягот жестокого плена король Стефан не расположен прощать врагов и забывать обиды. Я вынужден изображать служебное рвение, а это значит, что нужно публично объявить о розыске вражеского лазутчика, что и будет сделано. Что касается меня, то я рад, что один из них благополучно уплыл и вернулся домой к жене. Я также не огорчусь, если узнаю, что и второй отправился следом. Если подумать, за что мне преследовать этих молодых парней, которые в одиночку, рискуя жизнью, отважились явиться сюда, чтобы послужить своему делу! Не только я, но и Стефан их простит, когда сменит гнев на милость.

— Ты говоришь как-то очень уж определенно, — с удивлением заметил Кадфаэль. — С чего ты взял, что это молодые люди ? И как узнал, что сбежавший в Нормандию уже женат?

— Да просто потому, что о них все известно, дорогой мой Кадфаэль! Эти двое действительно еще совсем юнцы. Они приближенные Фиц-Алана. Оленя, за которым мы охотимся, зовут Ниниан Бэчилер. Другой, который благополучно ушел от погони, такой же молодой человек, по имени Торольд Бланд. Его-то мы с тобой хорошо помним! — Хью рассмеялся, увидев, как при этих словах лицо Кадфаэля просветлело от нечаянной радости. — Да, тот самый паренек, которого ты года два-три тому назад прятал на старой мельнице в лугах Гайи. Говорят, что он стал теперь зятем Фалька Эдни, ближайшего друга и соратника Фиц-Алана. Так что Годит поставила-таки на своем!

— Как не помнить! — Кадфаэль с теплым чувством вспомнил Годит Эдни, девушку, которая недолгое время пряталась у него под видом мальчишки Годрика, ученика садовника, и молодого человека, которого они вместе с нею спасли и отправили в Уэльс. — Так, значит, теперь они — муж и жена! Да уж, Годит поставила-таки на своем!

— Подумать только, я мог бы на ней жениться! — произнес Хью. — Если бы мой батюшка пожил дольше и я не приехал бы в Шрусбери, чтобы предоставить полученный в наследство дом в распоряжение короля Стефана, и не встретил бы Элин, то, глядишь, и женился бы на Годит! Но думаю, никто ни о чем не жалеет! Она вышла замуж за славного парня, а я женился на Элин.

— Ты уверен, что ему удалось выбраться из Англии и переправиться домой?

— Таковы сведения. Хорошо бы и товарищу его повезло так же! Если он похож на Торольда, я этого от души желаю, — искренне сказал Хью. — Только пусть он сделает мне одолжение и не попадается на моем пути! Если ты, Кадфаэль, случайно его повстречаешь, а у тебя то и дело случаются неожиданные встречи, то спрячь, убери его куда-нибудь с глаз долой. Мне совсем не улыбается засадить доброго малого в темницу ради чьих-то там интересов, которые я обязан блюсти по долгу службы.