Победитель получает счет - Светлана Алешина

– Ладно, Женя, – устало и примирительно сказала Лариса, даже не став выяснять у Евгения, насколько ее собственный возраст является криминалом в его глазах, и не мыслит ли он в том же направлении, которое только что живописал. – Надо работать дальше.

Звонить Людмиле было уже поздно. Лариса решила еще раз все взвесить и завтра «забить стрелу», как выразился бы господин Морозов, своей бывшей однокурснице.

Сентябрьское утро наступило в самом лучшем своем проявлении – оно было солнечным и без единого намека на подступающую к городу осень. Лариса встала довольно рано и, проводив Настю в школу, а Евгения на работу, устроилась в кресле. Она продолжала свои размышления, которые ровным счетом никуда не вели.

Думать: у кого мог быть выход на цианистый калий? Кто легко мог бы его достать? Черт побери, такое смурное дело! Может быть, послать все к чертовой матери и переадресовать это ментам? Лариса неожиданно почувствовала усталость от своего хобби. Азарт почему-то не приходил. А он был, был, как правило, всегда, когда она за что-то подобное бралась раньше. Может быть, удачи сыщика коротки? Может быть, ей пора покупать скрипку, а то и вообще – пасеку в какой-нибудь Вишневке и удаляться туда в ожидании новых громких дел? Не искать же, в конце концов, водопад, а заодно и «заместителя» профессора Мориарти, чтобы он туда сбросил Ларису, да так, чтобы судьба, дав возможность преступному миру отдохнуть от госпожи Котовой лет десять, воскресила бы ее опять. Кстати, тогда Ларисе будет уже пятьдесят лет. И будет она уже – мисс Марпл…

Нет, это все дурацкие мысли, конечно. Надо продолжать работать. А может быть… Может быть, просто прогуляться по утренней прохладе? Вон какая красота за окном! Ведь она, госпожа Котова, по сути дела, смотрит на мир только из окна своего автомобиля и совершенно не гуляет пешком. Это упущение. Так нельзя.

Отбросив смешные (о водопаде и пасеке) и напрасные (о том – кто все-таки принес цианистый калий?) мысли, Лариса решительно пошла переодеваться. Она сказала себе, что погуляет полчаса-час, а потом, со свежими силами, направится в ресторан на работу. Оттуда она позвонит Людмиле, и если не будет неотложных дел, поедет прямо к ней домой выяснять все те нюансы, которые у нее накопились. А сейчас – прогулка!

В скверике возле ее дома было не очень много народа, так как время было довольно раннее: еще не пробило и девяти утра. Но многие бабульки уже сидели на лавочках, обсуждая последние политические новости и вопрос – кто вчера ночевал у Машки с третьего этажа? Неизвестно, что больше волновало бабушек, но, пожалуй, все-таки интимные дела соседки.

Некоторые ранние ребятишки уже вовсю играли кто в мячик, кто в классики, кто в прятки. Молодые мамы катили коляски с малышками. Вид у них был гордый и важный.

Атмосфера, царившая здесь в этот утренний час, была спокойной и безмятежной. Казалось, что сквер отделен от остального мира. Все было так тихо, казалось, тут можно надежно спрятаться от любых житейских бурь.

Навстречу Ларисе шла молодая светловолосая девушка с округлившимся животиком. Лицо ее было бледным и уставшим, с черными полукружьями под глазами и коричневыми пятнами. Эти пятна напомнили Ларисе что-то совсем недавнее, но что именно? Если учесть, что все ее мысли последнее время крутились только вокруг дела об убийстве Окорокова и общалась она преимущественно с теми, кто был у него в гостях, значит, надо подумать в этом направлении.

И тут она вспомнила! Лариса четко и ясно вспомнила вечер после убийства. Она поднялась к Миле наверх в спальню и застала ее бледной, с точно такими же пятнами на лице, лишенном макияжа. Днем их скрывал слой крем-пудры, поэтому и было незаметно. Но ведь это означает, что Людмила беременна! Почему же она скрыла это?

Лариса в глубокой задумчивости возвратилась домой, поднялась по лестнице и вошла в кухню. Подошла к телефону, набрала номер Людмилы. Та отозвалась не сразу. Голос ее был тихим и испуганным.

– Мила! Это Лариса, – громко и сурово начала Котова. – И почему ты мне не сказала, что беременна?

Ответом было молчание, по которому Лариса могла заключить, что попала в точку.

– Ах, Лара, ну какое это имеет значение? – Людмила всхлипнула на том конце провода. – Ведь это здесь совершенно ни при чем!

– Разве я тебе не говорила, что в таком деле все имеет значение! – продолжала отчитывать сокурсницу Лариса. – Я, между прочим, выполняю серьезную работу, а не в бирюльки играю! И это мне решать, что важно, а что нет!

Минуты три Людмила выступала исключительно в роли слушателя, а Лариса – в роли недовольного наставника. Наконец Котова успокоилась.

– Слушай, Людмила! Если ты еще что-нибудь от меня скрываешь, лучше сразу признавайся, а не то я брошу твое дело, ни на секунду об этом не пожалев!

Людмила тут же торопливо заверила, поклявшись здоровьем – своим и всех своих родственников, – что нигде, даже в самых потайных уголках души, она не прячет от Котовой ничего, что она чиста, как кристалл, и Лариса может видеть ее насквозь.

Лариса проворчала, мол, давно бы так, и повесила трубку, не сказав этой мерзавке ничего о том, как продвигается расследование.

Она снова опустила голову на подушку. Кто мог желать смерти Окорокову? Многие. Но все, за кого бы Лариса ни бралась, оказывались ни при чем. По-видимому, здесь могла бы помочь Людмила. Пожалуй, не стоило так скоро заканчивать разговор с ней, ограничившись одними упреками в ее адрес. Надо с ней еще разочек переговорить. Пусть вспоминает все-все подробности их с Окороковым жизни за последнее время. Вдруг да появится какая зацепка?

Лариса вновь набрала номер Людмилы, велела ей сидеть дома, потому что она сейчас к ней приедет, и пошла вниз к машине.

Котова ехала по улицам и все думала о том, что произошло. Мысленно она в который раз прокручивала события того вечера. Людмилин бокал с ядом предназначался Окорокову. Но тогда убийца либо действовал наугад, либо он был хорошо знаком с привычками Андрея. Иначе откуда бы он знал, что Окороков опустошит и бокал Людмилы?

Кроме того, он должен был знать, что Людмила беременна, а следовательно, пить откажется. Этот человек прекрасно осведомлен обо всем, что происходит в семье Окороковых. Вряд ли он стал бы полагаться в таком деле на «авось». Значит, он был уверен, что все произойдет именно так, как и произошло. Окороков захмелеет, начнет хлебать из всех бокалов подряд, а Людмила выпьет только в начале вечера и лишь чуть-чуть, поэтому можно спокойно подсыпать яд ей, она все равно его не выпьет, и отрава отправится по прямому назначению.

Это Лариса так думала. И убийца наверняка думал так. Но вот кто же он, этот убийца? И какие претензии он имел к Окорокову? Каков мотив преступления? Можно начать с самого простого и распространенного: деньги. Если убийца действовал с целью получения денег, то первым претендентом на эту роль действительно является Людмила. Или Кирилл Вересаев.

Мотив второй: месть. Тут на первый план выходит фигура Караевского. Только он мог настолько сильно ненавидеть Окорокова, чтобы убить его. Или его жена? Нет, пожалуй, она слишком нервная особа для такого. Убить в порыве гнева или защищаясь, она, пожалуй, способна. А вот продумать все до мелочей – хладнокровия не хватит. А если даже и хватит, то в последний момент все равно нервы сдадут. У Алены и Лады вообще нет никаких видимых мотивов для убийства Окорокова. В общем, сейчас придется потрясти Людмилу и выведать все подробности о ее знакомых и об их отношениях.

Людмила встретила Ларису в переливающемся халате, на котором были изображены какие-то райские птицы. Она недавно вымыла голову и повязала ее полотенцем, соорудив что-то наподобие тюрбана. В таком виде она была похожа на шамаханскую царицу.

– Ты прости меня еще раз, Лара, что я тебе не сообщила о своей беременности, – принялась она оправдываться с порога. – Понимаешь, я совсем не думала, что это может быть важно.

Лариса миролюбиво проворчала: ладно, ладно, и они прошли в кухню пить кофе и чай. Лариса – кофе, а Людмила – чай, так как теперь она стала особенно следить за своим здоровьем, а значит, и за употребляемыми продуктами. Лариса заметила, что Людмила сперва хотела положить себе сахар, затем передумала и отставила сахарницу, а потом вдруг пододвинула ее решительным движением и бухнула в чашку сразу четыре ложки. Котова не выдержала и засмеялась. Мила сперва удивленно посмотрела на нее, потом, поняв причину ее смеха, тоже расхохоталась.

– Меня всегда умиляли беременные женщины и то, как серьезно они относятся к своему будущему чаду, – просмеявшись, сказала Лариса.

– Я очень беспокоюсь, – смущенно ответила Людмила, и щеки ее порозовели. – Я не очень хорошо знаю, что для ребенка полезно, вот и кидаюсь в крайности. Со старшим я тоже волновалась, но с тех пор прошло много времени. Тогда считалось полезным одно, теперь другое, так что запутаться можно! Тогда мне никаких лекарств не назначали, сейчас же целые списки выписывают.