Без единого свидетеля - Элизабет Джордж

Тетя Сэл утерла глаза.

— Да, примерно в это время.

— Куда он собирался?

Они не знали. Но он сказал, что будет с Блинкером.

— С Блинкером? — повторила Барбара, желая убедиться, что правильно расслышала.

Да, с Блинкером, подтвердили женщины. Фамилии этого мальчика они не знают (значит, Блинкер мужского пола и относится к человеческому роду, заключила Барбара), но зато точно знают, что именно он, Блинкер, и является причиной, из-за которой у их Киммо были неприятности.

Слово «неприятности» немедленно привлекло внимание Барбары, и она доверила Нкате проработать это направление.

— Какого рода неприятности?

Ничего серьезного, разумеется, заверила тетя Сэл. И Киммо никогда не был инициатором. Все дело в том, что проклятый Блинкер («Прости, мамулечка», — торопливо добавила тетя Сэл) передал что-то Киммо, а Киммо куда-то это пристроил; его на этом поймали и обвинили в сбыте краденого.

— Но во всем виноват был только Блинкер, — настаивала тетя Сэл. — Наш Киммо никогда бы ничего такого не сотворил.

Это еще предстоит уточнить, думала Барбара. Она спросила, могут ли Торны подсказать, как найти пресловутого Блинкера.

Его телефонного номера у них нет, зато они отлично представляют, где он живет. Они уверены, что найти его будет нетрудно в любой день, если начать поиски с утра пораньше, потому что про него они точно знают одно — что он целыми ночами болтается где-то в районе Лестер-сквер и потом спит до обеда. Ютится он на диване в доме своей сестры, которая живет с мужем в Киплинг-истейт, что неподалеку от Бермондси-сквер. Имени сестры тетя Сэл, конечно, не знала, как и не имела понятия о том, как назвали Блинкера при рождении; но она полагала, что если полицейские походят по округе с вопросом, где можно найти Блинкера, то кто-нибудь обязательно подскажет. Блинкер из тех людей, которые умудряются прославиться, к сожалению, не добрыми делами.

Барбара попросила разрешения осмотреть вещи Киммо. Тетя Сэл отвела их с Нкатой в комнату племянника. В небольшом помещении теснились кровать, туалетный столик, шкаф, комод, телевизор и музыкальный центр. На туалетном столике красовался такой ассортимент косметики, которому позавидовал бы сам Бой Джордж. Верхняя крышка комода была заставлена подставками с париками; Барбара пересчитала их — пять штук. А на стенах висели десятки профессионально сделанных портретов, служивших Киммо источниками вдохновения. Судя по снимкам — от Эдит Пиаф до Мадонны, — мальчик обладал весьма эклектичным вкусом.

— Откуда он брал бабки на все это? — вопросила Барбара, когда тетя Сэл предоставила им изучать имущество погибшего подростка, — Вроде она ничего не говорила про работу, а?

— Как тут не задуматься над вопросом, что именно передал Блинкер для продажи, — ответил Нката.

— Наркотики?

Он развел руками: может быть, да, а может, и нет.

— Точно одно: этого было много, — сказал он.

— Нужно найти парня, Уинни.

— Большого труда не составит, по-видимому. Походить, поспрашивать. Наверняка в квартале о нем кто-то слышал. Обычное дело.

В итоге они мало чего узнали, осмотрев комнату Киммо. Тонкая пачка открыток — на день рождения, на Рождество, на Пасху, все подписанные одинаково: «Любим тебя, детка, твои мамочка и папочка» — нашлась в глубине ящика комода, вместе с фотографией пары средних лет на залитом солнцем чужестранном балконе. Из-под кучи бижутерии на туалетном столике была извлечена газетная вырезка о профессиональной модели, которая в свое время — давным-давно, судя по пожелтевшей газетной бумаге, — поменяла пол. Журнал по парикмахерскому искусству при иных обстоятельствах мог бы свидетельствовать о карьерных устремлениях мальчика.

В остальном же комната Киммо была именно такой, какой Нката и Хейверс ожидали увидеть комнату пятнадцатилетнего подростка. Дурно пахнущие ботинки, трусы, валяющиеся под кроватью, непарные носки. В общем, самая обыкновенная мальчишеская спальня, если бы не наличие кое-каких вещей, превращавших комнату в обиталище гермафродита.

Когда осматривать было больше нечего, Барбара встала посреди комнаты и спросила у Нкаты:

— Уинни, ну и как ты думаешь, чем занимался наш Киммо?

Нката обвел взглядом помещение.

— У меня такое чувство, что об этом лучше всего спросить у Блинкера.

Оба они понимали, что немедленно начинать поиски товарища Киммо бессмысленно. Разумнее будет приступить к этому делу утром, когда работающие соседи Блинкера покинут квартиры и отправятся в офисы. Придя к такому решению, Хейверс и Нката вернулись к тете Сэл и бабуле, и Барбара расспросила их о родителях Киммо. Ее интерес к этой части биографии мальчика был вызван стопкой открыток, припрятанной в комнате, но для следствия эта информация, скорее всего, не пригодится. Этот жалкий тайник заставил Барбару задуматься о том, какие ценности и устремления бывают у людей.

О, они живут в Южной Африке, сказана бабуля. Переехали туда в тот год, когда Киммо исполнилось восемь. Его папа занят в гостиничном бизнесе, понимаете ли, и они поехали открывать шикарный СПА-салон. Конечно, забрать Киммо было в планах родителей (забрать, как только дело наладится). Но мама хотела сначала выучить язык, и времени на это ушло больше, чем ожидалось.

— Родителям о смерти сына сообщили? — спросила Барбара. — Ведь они…

Тетя Сэл и бабуля обменялись взглядами.

— …они живут далеко, а им наверняка захочется как можно скорее прибыть домой.

Последний вопрос Барбары не был простой формальностью. Она задала его не случайно — хотела заставить женщин признать то, о чем уже догадалась сама: родители Киммо называются родителями благодаря некой яйцеклетке, сперме и случайному их столкновению. А вообще-то папаша и мамаша озабочены вещами куда более важными, чем то существо, которое появилось на свет в результате слияния их тел.

Что, в свою очередь, напомнило ей об остальных жертвах. И о том неизвестном обстоятельстве, которое объединяет их всех.

Глава 5

На следующий день из седьмого спецотдела пришли две новости, которые подняли дух следственной группы. Был определен производитель шин, двое отпечатков которых обнаружили на земле рядом с телом в Сент-Джордж-гарденс. К тому же один из отпечатков позволял выделить характерный износ одной из шин; этот факт, несомненно, порадует прокурора, когда столичная полиция арестует (если когда-нибудь арестует) человека, владеющего двумя такими шинами и транспортным средством, на котором эти шины используются. Другая новость касалась веществ, найденных на педалях и цепи велосипеда, брошенного в Сент-Джордж-гарденс, и на всех четырех телах, фигурирующих в материалах следствия. Во всех случаях это было одно и то же вещество, из чего следовал однозначный вывод: убийца подобрал Киммо Торна в одном месте, убил в другом, после чего выбросил в Сент-Джордж-гарденс тело, велосипед и, возможно, серебряные рамки для фотографий. Все эти новости и выводы нельзя было назвать существенным прогрессом, но все же это был прогресс. Поэтому, когда Хеймиш Робсон вновь появился в Скотленд-Ярде с отчетом, Линли пребывал в настроении достаточно приподнятом, чтобы простить психолога — за то, что тому понадобилось на три с половиной часа больше тех двадцати четырех, которые были выделены Робсону по его же просьбе на подготовку информации, полезной следствию.

Ди Харриман забрала Робсона из приемной и отвела в кабинет Линли. Психолог отказался от предложенной послеобеденной чашки чая и без долгих церемоний прошел к столу для совещаний. Робсон не сел на стул, стоящий перед столом суперинтенданта, и Линли увидел в этом стремление психолога подчеркнуть свое равенство с полицейским офицером. Несмотря на внешнюю сдержанность, Робсон вел себя как человек, который не склонен пасовать перед кем бы то ни было.

Он выложил из портфеля на стол папку, большой блокнот и документы, переданные Линли во время их первого разговора днем ранее. Сложив все это перед собой аккуратной стопкой, он спросил у Линли, известно ли тому что-нибудь о методе создания психологического портрета. Линли ответил, что до сих пор ему не случалось работать вместе с подобными специалистами, хотя общее представление об их работе он имеет. Он не стал дополнять свой ответ воспоминаниями о том, с каким нежеланием согласился включить Робсона в команду, и не стал рассказывать, что Робсона позвали только в качестве дополнительного козыря для Хильера в общении с алчной оравой журналистов.

— Хотите, коротко расскажу об этом методе? — спросил Робсон.

— По правде говоря, не особенно.

Робсон внимательно посмотрел на полицейского. Глаза его за стеклами очков загадочно блеснули, однако он не счел нужным что-либо добавить, кроме малопонятной фразы:

— Ну, дальше будет видно, что и как.