Гроза над Польшей - Андрей Максимушкин

Гать форсировали по одному. За болотиной шла нормальная, вымощенная бревнами и ветками дорога. А через триста метров еще одна притопленная гать.

– А часовых не видно, – замечает штурман Халиуллин, – никто не охраняет.

– Осторожнее, с дороги не сходи, – замечает Алексей Черкасов. – Обычно такие гати минируют. Шаг в сторону, и все взлетает на воздух вместе с тропинкой.

Державшийся рядом с пленниками Марко хитро усмехается и кивает в сторону свернувшейся на кочке в паре метров от тропинки здоровенной гадюки. Гадина даже не уползла при приближении людей, чувствует себя настоящей королевой. Намек ясен, в ботиночках здесь особо не побегаешь. Нормальные люди ходят по болотам в сапогах не только чтоб ноги не промочить.

А вокруг расстилается унылый пейзаж верхового болота. Заросли тростника и рогоза, оконца темной воды, кочки, засыхающие деревья. В воздухе пищит проклятое комарье. Недалеко от тропинки из кустов выглядывает проржавевшая кабина грузовика. Это каким же чудом сюда машину забросило? Будь это трактор или танк, Виктор Николаевич бы понял.

А ведь болото недавно образовалось. Не могли на этой почве высоченные сосны и вязы вымахать. Вон, дерево стоит, накренившись, корни подгнили, не держат вес. Это с каких же времен машина гниет? Неужто с войны? Внимание Котлова привлекают еще два выглядывающих из тины агрегата. Задний мост грузовика и капот легковушки. Лес крепко держал попавшуюся в его лапы технику. Вскоре дорога обогнула застывший на пригорке танк. Маленькая несуразная машина с двумя пулеметными башенками. Лилипут по сравнению с современными бронемашинами.

– Английский «Виккерс», шесть тонн, – замечает Дима Комаров. – Редкая штука. Не думал встретить в этом лесу.

– Как они сюда попали? – размышляет вслух Черкасов.

– А вон еще! – кричит летчик, показывая пальцем на стиснутый двумя осинами грузовик.

Машине сильно не повезло. За те годы, что она стояла в лесу, молодые деревья не только зажали грузовик своими стволами, но и приподняли кузов, да так, что колеса болтаются в полутора метрах от земли.

– Бросили во время отступления, – поясняет Марко. – Сколько здесь хожу, столько их и вижу.

– Войсковая колонна или беженцы?

– А черт их разберет, – хмыкает повстанец. – Немаки в тридцать девятом знатно вдарили. Поляки с первых дней драпанули, аж до Румынии тикали.

Услышав последнюю фразу, Виктор Николаевич тихо присвистнул. Неплохо для борца за независимость. Обычно такие крайне болезненно реагируют на любые упоминания старых поражений. Современные поляки готовы винить в разгроме Польши кого угодно: подлого Гитлера, предательство союзников, ввод советских войск на «восточные крессы», переброску пары литовских дивизий к границе. Всех причастных и оказавшихся рядом, кроме своей армии. Обычно вспоминают оборону Варшавы и косы Хелль, пару удачных контратак, а не резвый драп своих войск с первых же дней войны.

Разговор сам собой прекращается. Колонна бредет по болоту. Попадающиеся на пути останки уже не привлекают внимание, кажутся естественным элементом лесного пейзажа. Остовы машин постепенно зарастают, поглощаются великим зеленым преобразователем, неумолимым хороводом жизни, затягивающим в себя, переваривающим бренные останки цивилизации.

Идти оставалось недолго. Еще пара километров по заболоченной низине, и отряд добрался до большого острова. Под ногами – приятная твердая сухая земля. Растительность стала веселее. Постепенно исчезли плакучие ивы, осины и прочая влаголюбивая флора. На холме росли нормальные сосны и березы.

Еще немного, еще несколько шагов, перевалить через гребень, и перед глазами открывается уютный сухой распадок. Просторная низина застроена. Настоящий партизанский лагерь. Здесь и пара неплохих избушек из толстых кремлевых бревен, с покрытой дерном крышей и несколько землянок, при ближайшем знакомстве оказавшихся добротными блиндажами.

Есть даже колодец. Неведомые строители лагеря позаботились и о чистой воде. Пусть вокруг острова болото, но в колодец поступает хорошо отфильтрованная, прошедшая сквозь слои песчаника и известняка водица. А людей здесь нет. Все аккуратно прибрано, подчищено, землянки и дома подправлены, даже отхожее место вычищено – идеальный порядок. Вот только пустынно вокруг, и, судя по налетевшим в колодец листьям, в последний раз люди здесь появлялись несколько недель назад.

Глава 10

Последние новости были настолько неутешительны, что Хорст Тохольте даже не стал говорить людям, что он об этом думает. Молча выслушавший камрада Рудольф решил, что либо гауптман Хорст Шеренберг чем-то сильно не угодил командованию, либо у 5-й роты наступила черная полоса неудач и чрезмерной любви герра майора фон Альтрока. Оба варианта для солдат одинаковы. Хорошего мало. А иначе как еще объяснить тот факт, что не успевшую привести себя в форму роту срочно бросают в район Демблина?!

– А где мой законный обед? – первым нарушил молчание старший солдат Форст.

– В твоем рюкзаке, – мрачно бросил в ответ Киршбаум.

Идея провести пару дней на сухом пайке его не прельщала. Мысль согласиться с претензиями солдата в адрес командиров нравилась Киршбауму еще меньше. Рота нехотя грузилась в автомобили. Работа сделана. Тела погибших парней завернуты в брезент и лежат на носилках. Одна машина загружена трупами поляков.

Командирский «блитц» переоборудован во временный лазарет, но это не всем нравится. Санитар-фельдфебель Герт категорически заявляет, что ефрейтора Кашку надо срочно доставить в госпиталь и оперировать, иначе парень преждевременно предстанет перед всевышним. Ротный фельдшер человек настойчивый. Ганс Герт не боится ни ротного, ни комбата, у него свое начальство. Штабс-врач спустит с фельдшера шкуру и отправит в ассенизационную команду, если узнает, что тот не воспользовался шансом спасти раненого.

В результате короткого эмоционального разговора лейтенант Тислер командует гнать машину к дому местного врача, где и оставить бедолагу Ади Кашку. Отвечать за все будет санитар-фельдфебель Герт. Тот только рад возможности побыстрее сбагрить пациента профессионалу с дипломом. Парни понимают своего ротного костоправа, рана у ефрейтора сложная, повреждены внутренние органы, кровоизлияние в брюшную полость. Резать человека в полевых условиях, да еще трясти полтора часа по грунтовке равносильно садистскому убийству.

Настроение у вынужденных коротать время на окраине поселка солдат паршивое. Не помогают даже грубоватые шутки унтер-офицеров и стреляющие глазками местные фройляйн. Весть об уничтожении в лесу банды недочеловеков уже облетела поселок. Местным страсть как хочется выпытать у солдат подробности дела, а кто и не прочь угостить бравых парней в фельдграу кружкой доброго пива собственного приготовления.

Двое седовласых стариков подходят к Эмилю Веберу и завязывают с ним разговор. Слово за слово, откуда-то выскакивает паренек в перешитых из старой военной формы шортах и рубашке, в руках юноши деревянный бочонок и три кружки. Сломленный неумолимым натиском дедов, тем более они оказываются ветеранами, бравшими в свое время Варшаву и прорубавшими линию Мажино, гауптфельдфебель поднимает кружку и опустошает ее в два глотка.

– Гут! Настоящий солдат, – один из ветеранов одобрительно похлопывает Вебера по плечу.

Обстановка постепенно меняется. Ободренные примером стариков, местные подходят к солдатам, то тут, то там завязываются разговоры. На свет божий появляется немудреное походное угощение. Знаменитая немецкая настойчивость, проламывающая все на свете, даже армейскую дисциплину. Молоденькие девушки, стесняясь, завязывают знакомства с выпячивающими грудь солдатами и унтерами. Лед сломан. Раз сам Эмиль Вебер угостился пивом, значит, и остальным можно.

Взводные во главе с обер-лейтенантом Дикфельдом вовремя решили заглянуть в булочную. Как раз в сотне метров от машин. А так как булочник не только продавал хлеб и всякие вкусности, но и варил кофе, то взводные решили немного задержаться. Разумно. Офицеры не хотели запрещать солдатам мелкие радости этой жизни, пусть угощаются от щедрот местных жителей без оглядки на начальство. Допускать потребление солдатами спиртного в своем присутствии офицеры тоже не могли. Карл Дикфельд нашел самое лучшее решение – не видим, посему и не запрещаем. Иногда надо так поступать. Солдаты тоже люди.

– Что здесь происходит?! – прорычал гауптман Хорст Шеренберг.

Ротный оставил машину с раненым ефрейтором, санитар-фельдфебелем Гертом и четверкой солдат у дома местного врача доктора Эрнста Хоникера и решил пройтись пешком. Посему никто из солдат и не заметил появления гауптмана.

– Равняйсь! Сми-и-ирна!!! – отреагировал Вебер, вытягиваясь в струнку и щелкая каблуками.

– Почему пуговица не застегнута? Ты как с девушкой разговариваешь? Куда пилотку засунул? Руки вымыл, перед тем как брать даму под ручку? – ругался Хорст Шеренберг, вышагивая перед вытянувшимся во фрунт Вальтером Горбрандом. – Приношу вам самые искренние извинения, фройляйн, за этого неотесанного чурбана, – гауптман галантно раскланялся перед надувшей пунцовые губки девушкой. – Дамы и господа, – ротный повернулся к гражданским, – прошу меня извинить, но приходится срочно уезжать. Приказ командования, – Шеренберг развел руками. – У нас есть десять минут. Еще раз прошу извинить.