Вдвоем все же лучше - Рита Рейнвилл

— Какие еще советы? — Проскользнув под его рукой, Кэти отступила на безопасное расстояние. — Я не знаю, как справиться с собственной психикой, мне недосуг размышлять о ваших гормонах.

— Разбушевавшиеся гормоны — это серьезно.

— Усталость, потеря работоспособности и депрессия — еще серьезнее. — Она опустилась в стоящее рядом кресло и уныло взглянула на Джада.

Выражение веселого лукавства слетело с него так же быстро, как появилось.

— Вы не преувеличиваете, Кэти? — спросил он, нахмурившись.

— Ну, я готова согласиться, что гормональные бури переносятся нелегко, однако…

— Кэти, вы же отлично понимаете, о чем я спрашиваю!

— О да, — невесело усмехнулась она. — Нет, я не преувеличиваю.

Джад взял стул, поставил его рядом с креслом Кэти и, озабоченно на нее глядя, спросил:

— И что же вы собираетесь предпринять?

Она отвела глаза. В типично мужской, бульдожьей манере он упорно шел к своей цели, добиваясь — без всяких на то оснований — права участвовать в ее делах, навязывать свою точку зрения. Пари можно держать, что ему не понравятся ее планы и он просидит до рассвета, настойчиво переубеждая ее. А если она обнаружит хотя бы частицу сомнения в своей правоте, этому просто конца не будет.

— Собираюсь изменить свою жизнь, — сказала она спокойно.

— А точнее?

— Запустив в ход кампанию по освещению деятельности «Дома милосердия» в средствах массовой информации, сразу уеду.

— Да, вам неплохо бы отдохнуть, — кивнул он.

— Я поеду не отдыхать, — сказала она, старательно избегая его взгляда. — Я уеду совсем, навсегда.

— Бросите «Дом милосердия»? — ошеломленно спросил он. — Но это просто невозможно. «Дом» — ваше детище.

— Далось вам всем это слово, — пробормотала она, барабаня по ручке кресла. — «Дом милосердия» придумал Кевин, он же и создал его на свои деньги.

— Но все на сто миль вокруг знают, кто здесь движущая сила.

— А неплохо бы знать, что «Дом милосердия» практически прочно стоит на ногах и движется без посторонней помощи. Так что сейчас мое место может занять кто угодно.

— Вы сами в это не верите, — нахмурился Джад.

— Напротив. Не далее как сегодня утром я назвала имя Агаты как своей подходящей преемницы. — Глянув ему в глаза, она ровным тоном добавила: — Я все продумала и говорю об этом с полной ответственностью, Джад.

— Конечно, ласточка, — сказал он, дружески поглаживая ее по руке. — Сейчас проблемы нагромоздились одна на другую, и тебе кажется, что сбежать — замечательная идея. Но куда ты поедешь? Что будешь делать?

— Сразу трудно ответить. Для начала мне хотелось бы найти тихое славное место и пожить там, бездельничая. Потом, когда соберусь с силами, подыщу себе какое-нибудь занятие.

— В какой области?

— Я же сказала! Сейчас — понятия не имею. Хотя нет. Я уже и сейчас знаю, чего не хочу делать. Ни за что не возьмусь за работу, которая требует руководить людьми, поддерживать их, стряпать на них и решать их проблемы.

— Ну, если исключить все это, мало что останется, — сухо заметил Джад.

— Вот и отлично, — обрадовалась она. — Чем меньше выбор, тем меньше надо решать. Джад, я понимаю, что необходимо хорошенько подумать. Но у меня будет масса времени. Лежа где-нибудь на песочке под ласковыми лучами солнца, я все обмозгую. Может, возьму с собой справочники: «Как правильно выбрать профессию» и еще что-нибудь в этом роде.

— Прекрасная мысль!

Он явно иронизировал. Не верил он во все ее планы. Он не верит, что я могу взять, сложить вещи и в самом деле уехать. Никто здесь не верит в это. Справившись с шоком, в который повергло их ее заявление, Кевин с Агатой попросту отмахнулись от дальнейшего обсуждения этого вопроса.

Неужели она такое ничтожество, что никому даже в голову не приходит, что она тоже может проявить самостоятельность и, если надо, постоять за себя?

Да, похоже, что так оно и есть.

Ее вдруг подхватила и понесла волна гнева, бодрящего, освежающего, сметающего обычно присущую ей осторожность. В азарте она даже забыла, что терпимость и мягкость Джада могут в любой момент смениться совсем другим настроением.

— Если хотите, я пришлю вам открытку. А если вам так интересно, что же я буду делать дальше, — вторую, когда выберу себе профессию.

Она резко вскочила с кресла, но прежде, чем ей удалось ускользнуть, Джад твердо сжал ее запястье.

— Видите ли, моя дорогая Кэти Донован, — начал он церемонно-светским тоном, — боюсь, что я все-таки недостаточно вслушался в ваши слова.

— Так… Вот тебе и проницательный мужчина, — пробормотала она себе под нос, пытаясь выдернуть руку.

— Ответьте мне: вы в самом деле хотите уехать?

— Да.

— И не собираетесь возвращаться?

— Не собираюсь.

— Вы навсегда расстаетесь с «Домом милосердия»?

— Точно угадано.

— А как же ваш дядя?

Кэти нахмурилась.

— Дядя? Скорее всего, охмурит еще одну дуру, которая тоже станет работать по пятнадцать часов в день, пребывая в полной уверенности, что ее же и облагодетельствовали. Нет уж, лить слезы о дядюшке я не буду.

— Понятно! А что будет с нами?

— С нами? — ошеломленно глянула на него Кэти. Конечно, этот вопрос можно было предугадать, но она до последней секунды не верила, что у него хватит дерзости задать его. — С нами… Мне как-то неловко говорить это вам, но «нас» просто не существует. Мы провели вместе один вечер, хорошо, два, если считать и сегодняшний. И мы один раз поцеловались. Бессмертный роман требует, думаю, несколько большего.

Она еще раз дернула руку — и он отпустил ее. Отойдя в дальний угол комнаты, Кэти сердито оглянулась через плечо: в сузившихся глазах горел вызов.

— И зря вы пытаетесь угрожать мне, — выпалила она. — У меня трое братьев, все трое верзилы почище вас. Так что меня вам не напугать: плевала я на ваши угрозы! Поймите, Джад, я испаряюсь. Ухожу в новую жизнь. Буду жить так, как хочу, а не по чьей-то указке. Здесь, в «Доме милосердия», я проработала два года. Теперь доведу до конца то, что необходимо, и распрощаюсь.

Джад оглядел ее, отмечая блеск глаз, горящие щеки, агрессивно прижатые к бокам кулачки. Дама его сердца явно рвалась в бой, провоцировала его на какую-нибудь яростную выходку, хотела превратить в ковбоя, укрощающего мустанга. Себя она довела до кипения, и ей нужна была разрядка. Судя по выражению лица, она, пожалуй, готова была ринуться в схватку и первой.

Лет десять назад он с готовностью принял бы вызов. Но теперь Джад стал мудрее. Кроме того, короткое время знакомства с Кэти показало ему, что она дипломат, человек, готовый идти на разумные компромиссы, — одним словом, сторонник бархатной перчатки, а не железного кулака. Опыта поведения в открытых баталиях у нее нет, она совершенно не понимает, что ее возбуждение — результат подскока адреналина в крови, что спад его неминуем и тогда она сразу окажется в полной прострации.