Записки гайдзина - Вадим Смоленский

— В очках — это Келли. А Дженни ты, наверное, не знаешь, она недавно приехала.

— Келли, Дженни… Черт знает что. И охота тебе дружбу водить с этими проститутками?

— Брось ты. Хорошие девчонки.

— Чего в них хорошего-то? Задницы жирные, рожи одна другой страшнее, а наглые — никаких сил нет. Ты давай-ка лучше на японок переходи.

— Да я же их не того… Я просто. Мне ее по делу надо видеть.

— Э-э-э… Все у тебя дела какие-то. Ты когда наконец начнешь жизнью наслаждаться?

— Вот сейчас прямо и начну. — Я поднял кружку. — Кампай!

— Кампай. Как это у вас там? Нздравье?

Мы сшиблись емкостями и приникли каждый к своей. Он пил, работая щеками, как помпами. Они вздымались и опадали подобно крыльям кондора, напитывались пивом и расцветали, а римский нос помогал им ритмичным сопением. Я зачарованно следил, как пенная золотая жидкость увлекается в водоворот и исчезает без следа и воспоминания. Кондор мог лететь долго, но произошел подсос воздуха, и помпы остановились.

— Мама-сан, еще! Да, про что мы тут говорили-то?

— Про наслаждение жизнью.

— Точно. Так вот я тебе говорю: переходи на японок. Здесь есть некоторые очень даже ничего. Могу познакомить.

— Да ты меня уже знакомил с какой-то швеей-мотористкой.

— А, Микико… Ну и как?

— Ноги кривые.

— Ну конечно, лучше когда задница как у этой твоей — Дженни, или как ее там?

— Да у какой у моей? А потом — ты ведь ее даже не видел!

— И не желаю видеть. Я на этих проституток уже насмотрелся. Все права свои качают, достали вконец. Так бы в глаз и залепил… А что? Они равенства хотят, вот и будет им равенство. Пусть во всем равенство будет. А то устроились — как бабки лопатой грести у меня из под носа, так сразу равенство, а как по роже получить, так никакого равенства — она слабая женщина, а ты шовинист. И выходит, что она может тебе по роже съездить, а ты ей нет. Серьезно тебе говорю: если какая-нибудь твоя Дженни или Келли мне по роже съездит, то я от ее рожи вообще ничего не оставлю.

Его кулак выехал вперед, посылая в нокаут невидимую феминистку. Удар, однако, был неточен, и вместо злокозненной феминистки в нокаут отправилась моя ни в чем не повинная кружка пива. Брызги взметнулись фонтаном и едва не долетели до черных пиджаков. Японцы разом умолкли, но через мгновение убедились в своей неподмоченности и возобновили галдеж. Закаленная в испытаниях хозяйка молча вооружилась тряпкой и взялась за ликвидацию последствий. Тони пробурчал слова извинения, потом долго смотрел на ее работу, и похоже, в его щеках зрела какая-то мысль. Когда она созрела, он повернулся ко мне.

— Слушай, а у вас в России бабы тоже успели испортиться? Тоже одни проститутки остались?

— Почему ты так решил?

— Да потому… Взять хотя бы тебя. Ты же был женат?

— Ну был…

— А потом взял и развелся. Это разве нормально? Будь у тебя жена японка — стал бы ты разводиться? Вот тебе мой совет: второй раз женись обязательно на японке. Здесь единственное место, где нормальные бабы остались. Тоже, правда, портятся, но на наш век еще хватит. Можно жить, как японские феодалы жили. Вот я живу, как классический самурай. Я могу свою Фумико вообще по имени не называть. Скажешь ей: «Газету!» — несет газету. Скажешь: «Виски!» — наливает виски. Скажешь: «Эй!» — раздевается, ложится. И главное — душа спокойна. Она ведь все время дома сидит. Ну, выйдет там в магазин, на икебану свою сходит, иногда к подружке. А так все время дома. Ей же ничего не надо — лишь бы в доме порядок и мужу хорошо. Это жена, я понимаю!

— Ну, допустим, тебе повезло, — осторожно вставил я. — Твоя Фумико просто сокровище. А вообще я видел статистику. По числу внебрачных связей Япония на первом месте в мире.

— Чушь, это они цену себе набивают. Да если даже и так, то это мужики стараются. У них мужики приключения любят. А женщины — те нет.

— Погоди. С кем же у мужиков приключения, если женщины это дело не любят?

— Да всегда есть с кем. Всякие там мамы-сан, да мало ли еще… Но уж никак не с замужними. Хотя я тебе по большому секрету скажу: с замужними тоже в принципе можно. Только надо активность проявить. Ты вот неактивен, у тебя шансов нет.

— Тони, но ведь с замужними — это в конце концов неэтично…

Его розовые щеки отъехали к ушам.

— Ты совсем младенец, — заявил он. — Ты невинен, как ягненок. Я просто обязан дать тебе хотя бы начальное образование.

Он отхлебнул пива, секунду поразмыслил и приступил:

— Как ты полагаешь, что в этом мире для нас нужнее всего?

— Ну, не знаю… Не берусь сформулировать.

— А я берусь. Для мужчины в этом мире нужнее всего сочная пусси. Подчеркиваю, для любого мужчины, если только он не идиот. Сочная пусси, желательно каждый день новая. Сейчас у меня уже силы не те, а вот по молодости я выдерживал свой график очень четко. Новый день — новая девка.

— Тони, да ты маньяк какой-то…

Его щеки заходили ходуном. Он смеялся. Он был не злой.

— Я ж говорю: по молодости. Особенно когда я в Бразилии преподавал. Вот это было время! Сейчас, как босанову услышу, так прямо плакать хочется. Каждый день новая девка была. Теперь-то женатый… Хотя ты не думай, я Фумико люблю. Она у меня номер один. Но не буду отрицать, есть и номер два, и три, и так далее. А вот ты чудной какой-то. Вроде такой молодой, а жизни совсем не радуешься.

— Понимаешь, Тони, как бы тебе это объяснить… У меня несколько другая система приоритетов.

— Знаем мы твои приоритеты! Дженни, Келли… Проститутки вшивые. Но ты еще не самый большой чудак, какого я встречал. Самого непревзойденного козла я видел в Таиланде. Представляешь: он приперся в бар со своей женой!

— Не понял.

— Чего ты не понял? Ты знаешь, что такое Таиланд? Это холостяцкий рай! Там можно в день иметь не одну новую пусси, а хоть десять. И дешево! Ты заходишь в бар, а они там уже вертятся на карусели. Все с номерами, тебе только пальцем ткнуть. И вот представь: они вертятся, а этот козел заходит и ведет с собой свою сорокалетнюю слониху. Это все равно как прийти во французский ресторан, вынуть из кармана сосиску в тесте и сожрать ее у всех на виду. Для меня так это было просто оскорбительно!

— Ну, ты как-то очень тоталитарно мыслишь. Может, он ее любит?

— Кого?! Эту толстозадую? Не смеши меня. Он просто у нее под каблуком. Каждый день слушает речи про равенство и поддакивает. Представляю, как у него тогда слюнки текли. Ты бы видел этих на карусели… Скуластенькие! Грудастенькие! А главное — приветливые! Они тебе слова поперек не скажут, все сделают, что велишь. Не то что всякие твои Дженни да Келли… Проститутки!

— Погоди, я опять не понял. Проститутки — это которые?

Он откинулся и довольно пошевелил щеками.

— Вот видишь! У тебя проблемы с английским. Почему бы тебе не брать у меня частные уроки? Я как-никак профессионал. По дружбе дорого не возьму. Идет?

— Да нет, спасибо, я как-нибудь сам…

Его щеки вдруг позеленели. Он подозревал самое ужасное и невыносимое. Обида полезла наружу:

— Так вот зачем тебе нужна эта чертова Дженни. Это ты у нее хочешь уроки брать, да? Ну, удружил…

— Да нет, что ты, Тони, нет… Она вообще не преподает, она программист на Мотороле. Мне у нее надо забрать свою дискету.

— Ха! Программист! Да уж конечно, таким только и дорога, что в программисты. Глаз-то на них все равно никто не положит. Ну, разве что только какой-нибудь японец полоумный, для которого они, как для нас с тобой филиппинки.

К щекам постепенно возвращался природный цвет. Тони вновь чувствовал ко мне расположение. Он дружески меня облапил и, склонившись к уху, проникновенно произнес:

— Вообще-то ты хороший парень. Если тебе малы японские презервативы, могу поделиться с тобой американскими.

— Спасибо, Тони, — ответил я. — Оставь их себе. Японские мне в самый раз.

От удивления он так сильно втянул в себя щеки, что все скопившееся в них пиво хлынуло ему в желудок. Я с опасением подумал, что сейчас он станет совсем пьяным.

— Я был о тебе лучшего мнения, — сказал он. — Впрочем, это твои дела. В самый раз, так в самый раз. Одно знаю точно — ты должен быть активнее.

— «Должен» — плохое слово…

— Ну хорошо. Тебе следует быть активнее. Жизнь такая штука — по собственной охоте под тебя никто не ляжет. Этим надо серьезно заниматься.

Мы допили пиво, расплатились и вышли на улицу. Перед нами лежало рисовое поле, и в нем стрекотали лягушки. Над полем висел месяц.

Покачиваясь, Тони подошел к краю поля и обдал лягушек горячей струей. Они замолчали.

— Плохо то, что городишко невелик, — произнес он задумчиво. — Все у всех на виду. Особо не развернешься. Я на твоем месте ездил бы в Токио на выходные. Хотя, с другой стороны, накладно… Почему бы тебе не подрабатывать в русской мафии? Я слышал, они тут уже вовсю шуруют.