Про что кино? - Елена Колина

— …Не говорить Арише, что ты тут?.. Что значит «отстань, я на работе?» — въедливо спрашивал Виталик.

Иностранец — немец — взял Алену под руку, вполне по-хозяйски у него получилось, потянул в сторону. Кинув Виталику «пока», Алена повела немца по лестнице в нижнее фойе, а Виталик — он мельком отметил, что сегодня уже говорил по-немецки, — вдруг произнес совершенно невообразимое: «Битте-дритте, мон хер ами, айн момент плиз…» — и пошел за ними. В нижнем фойе немец проследовал в направлении туалета, а Виталик с Аленой остались ждать в нескольких шагах от двери с черной картинкой «джентльмен».

— …Про что кино, Алена? Ты что, в «Интуристе» работаешь? А почему не говорила? А может, ты на работе? На этой работе? — улыбнулся Виталик. — Слушай анекдот: приходит валютная проститутка к врачу…

— Я недавно в «Интуристе» работаю. Это первый раз…

— Алена?.. — Виталик схватил ее за руку. — ТЫ ЧТО, ОХУЕЛА, АЛЕНА?!

…Про мальчика, каким когда-то был маленький Виталик, чужие родители говорят «испорченный». Когда все дети читали «Из жизни насекомых», он мог бы написать книгу «Из жизни взрослых». Он раньше всех узнал, откуда берутся дети, зачем любая мама ложится в постель с любым папой… Из бурлящей вокруг него Светланиной жизни, из ее болтовни с приятельницами он многое знал, не только о сексе, но о жизни в целом. И еще он хорошо знал Алену: она могла прыгнуть с крыши, а врать не умела, когда нужно было соврать, она врала и злилась.

…Алена, кстати, почти не врала — впервые за время ее «работы» ей нужно было пойти с клиентом не в номер, а в театр, и это оказалось ужасно, еще ужасней. То, что происходило с ней в «Европейской», было ненастоящей жизнью, ее можно было считать сном, кошмаром, а здесь, в театре, была настоящая жизнь. Гардероб, где они с мамой и Аришей однажды ждали, пока все возьмут свои пальто, потому что она потеряла номерок, буфет, где мама покупала им бутерброды, скучнейшее «Лебединое озеро», на котором она когда-то укусила Аришу, не рассчитав силу, так что Ариша охнула на весь зал…

Театр неожиданно оказался шоком, то все был сон, а сейчас ей как будто кто-то сказал: «Нет, не сон, милочка, это твоя жизнь — ты проститутка»… Может быть, музыка Верди разбередила бедную Аленину душу, может быть, нежданное появление Виталика, человека из ее настоящей жизни, детского человека, родного, а может быть, кошмарный сон снился ей так долго, что пришла пора ему пролиться слезами — именно сейчас, в антракте, у двери мужского туалета.

— Алена, не реви… Номенклатурная ты моя, ты что, правда?.. Ты представительница древнейшей профессии?.. Ох, и ни фига себе!.. Тебя что, шантажируют? Ты что, на деньги попала? Тебя что, органы прихватили? Ты что, не могла прийти к отцу с этой своей херней?

Нет, отвечала Алена, нет, нет, нет!.. Да! Шантажируют.

— …А вот твой клиент, уже пописал… — сказал Виталик.

Втроем поднялись в главное фойе, втроем — Виталик, Алена и клиент — прогуливались по кругу в потоке нарядных пар. Немец глазел по сторонам, Алена тихо, как шептались на уроке, рассказывала Виталику о «капитане КГБ», — немец подозрительно вскинулся на знакомое всем звукосочетание «кагэбэ», и Виталик ему покровительственно улыбнулся, сказал «не дрейфь, чувак», немец не понял, но заулыбался. Алене Виталик глубокомысленно сказал, что «капитан» — одновременно сутенер и кагэбэшник, что Алена, такая умная, такая храбрая, так глупо попалась, и так ей и надо — а вот потому что слишком храбрая.

— Дура ты, Аленища. Красавец капитан в баре «Европы» — это же прямо кричит, орет во весь голос «не подходи, не трогай!» …Ну, и что нам теперь делать?

— Ничего нельзя сделать. Только если убить шантажиста.

— Убить я не готов… — усмехнулся Виталик. — Могу анекдот про валютную проститутку рассказать… Третий звонок! Ладно, потом расскажу.

— Ты где был так долго? — прошептала Ариша, когда Виталик, пробравшись на свое место, сел рядом с ней.

— Очередь была в туалет… Давай не смотри по сторонам, смотри на сцену, там эта пришла… Аида, — прошептал Виталик, взял Аришину тоненькую ручку, погладил, пройдясь по каждому пальчику, и, оглянувшись на соседей, не смотрит ли кто, быстро поцеловал, как клюнул.

ДНЕВНИК ТАНИ

25 июля. Очень важная фигня

На свадьбе Виталик подошел ко мне и сказал:

— Дурак-дурак-дурак, вступил в законный брак, когда можно осторожно, потихоньку, просто так… Ладно, это все фигня…

На самом деле свадьба Виталика не фигня, а детектив. Психологический детектив, а не с убийством.

Почему мама Виталика разрешила ему жениться? Светлана должна была кататься по полу, биться в истерике, кричать «Только через мой труп!». А она всю свадьбу пушилась довольным котом. Как будто женить Виталика перед началом первого курса так же естественно, как купить ему к первому классу пенал и ранец… Как будто гости не перешептывались, глядя на невесту: «Чья она дочка?.. Ах, вот как… странно…»

Когда закричали «горько», Ариша заплакала. Виталик посмотрел на нее беспокойно, и она подошла к нему и, хлюпнув носом, сказала: «Желаю тебе счастья». Ариша добрая. Есть теория, по которой все, что человек делает, он делает для себя, и добро творит для себя, потому что испытывает в этом потребность. Эта теория совершенно исключает понятие доброты как природного свойства, как форму ушей или цвет глаз. У Ариши ушки маленькие, глаза большие, серо-зеленые, и она добрая.

Но как ей жить, такой доброй? У нее руки раскинуты, у нее все можно отнять!

Не могу я писать про Аришу! Слова не складываются в предложения, как будто я вдруг стала косноязычной. Все мое как будто отдельно от меня, руки сами не пишут, глаза сами плачут. Потому что — ЧТО ЖЕ, ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК ДОБРЫЙ, У НЕГО ВСЕ МОЖНО ОТНЯТЬ?! Ариша на свадьбе смотрела на Светлану как ребенок, который не понимает, за что его наказали.

Невеста Виталика Зоя приехала из Ярославля, работает на «Ленфильме» монтажницей. Зое 25 лет, у нее взрослое лицо, пышная взрослая фигура. Тетя Фира ее видела, сказала «приятная женщина». Для Светланы эта Зоя — ничья дочка, не того круга, без образования, провинциалка, охотница за пропиской, и Виталик, нежный-хрупкий, рядом с ней как подросший воспитанник рядом с няней. Почему Светлана разрешила?!

Я сказала Алене:

— Виталик любит Аришу, он будет любить Аришу всю жизнь… Может быть, невеста беременна и он женится как благородный человек?..

— Виталик по-настоящему благородный человек, он для друзей ВСЁ, — не к месту серьезно ответила Алена.

— Что ВСЁ? Он вытащил тебя из Невы? Что это было… подвиг во льдах?.. — Я хотела сказать «пожар во флигеле или подвиг во льдах» и вовремя осеклась — я идиотка, шутить об огне с Аленой?!

— Он сказал: «Ты мне дороже обезьяны».

Обезьяна — это, конечно, шутка, какая-то смешная история. А я почему не знаю?!!

Я щипала Алену под столом и шептала:

— Расскажи! Расскажи, расскажи!.. Какая обезьяна?..

Но Алена только сказала:

— Просто он так сказал: «Ты мне дороже, чем эта хренова обезьяна».

И улыбнулась — мы так улыбаемся друг другу, когда кто-то не понимает нашу шутку. Почему Алена так улыбается мне? Как будто у меня недостаточно чувства юмора, чтобы оценить их с Виталиком смешную историю! Ужасно обидно, что у них есть своя классная шутка, своя смешная история без меня.

Не люблю, когда меня отстраняют, ненавижу, когда смешное — без меня!

Кто это хренова обезьяна?

В день печальных загадок хотя бы одна смешная разгадка…

Кто же эта Хренова Обезьяна? Какая-то подружка Виталика, кто же еще. Но кто? Кто-то из «дочек»?

Мне трудно писать, в голове все путается, то ли от нелепости этой свадьбы, то ли оттого, что я думаю только о том, как бы незаметно схватить соленый огурец. Я уже съела пять. Сейчас Алена, как в «Москва слезам не верит», строго спросит, подперев голову руками: «Ну, и давно тебя на солененькое потянуло?»

Такой сцены не может быть. Алена же знает, что я беременна. Наверное, беременность влияет на мозг.

Между тем Хренова Обезьяна вовсе не была ни одной из артистических или киношных дочек, но была такой важной на свадьбе, что могла бы восседать во главе стола рядом с женихом и невестой, именно фарфоровая обезьяна-скрипач, «эта хренова обезьяна» послужила поводом к этой странной свадьбе…

История была простая, логичная, как цепочка, одно событие вело за собой другое, но каждый из фигурантов этого дела знал свой кусочек, свое звено, а всей правды не знал никто, ни взрослые гости, изумленные социальной незначимостью невесты, ни дети, друзья Виталика, ошарашенные его изменой Арише.

Обезьяна-скрипач мейсенского фарфора высотой около 13 сантиметров, в голубом, отороченном золотом кафтане была извлечена Виталиком из шкафа, в котором хранилась Светланина коллекция (а оставшиеся фигурки он аккуратно раздвинул так, чтобы скрыть пустое место), и продана коллекционеру за четыре тысячи рублей — сумму, почти равную стоимости первой модели «Жигулей». Эту модель в народе называли «копейкой», копейка стоила пять с половиной, Резники всю жизнь копили, да так и не накопили, купили «Москвич».