Талисман - Генадий Синицын

В доме, где жили братья, поселился пожилой мужчина, он был инвалидом, на месте одной из ног он носил деревянный протез. У него была собственная машина – горбатый «Запорожец». Это было огромным событием для детей, да, наверно, не только для них. Личная машина была редким явлением по тем временам. Кроме того, у инвалида была огромная собака непонятной породы. По внешнему виду она напоминала овчарку, но по величине просто несопоставима даже с довольно рослым Верным. Это был удивительно спокойный пёс, он разгуливал по двору, не обращая ни на кого внимания. Другие собаки, попадавшиеся на его пути, увидев такую громадину, истошно визжа и поджав хвосты, стремительно уносились прочь от неё. Дети сначала почтительно сторонились не в меру рослой собаки, но затем, постепенно осмелев, стали заигрывать с ней, пёс снисходительно принимал ласки. Дети постоянно донимали его, пытаясь покататься верхом, и так надоели ему, что тот стал сам сторониться их. На ночь хозяин оставлял собаку в «Запорожце», который стоял во дворе дома, она с трудом помещалась в нём.

Однажды утром все стали свидетелями забавного представления. Когда хозяин открыл дверь машины, находившиеся рядом зеваки увидели за рулём испуганного молодого человека, сзади над ним нависла огромная голова собаки. Что испытал незадачливый воришка ночью в компании с таким монстром, известно только ему самому. Когда хозяин вызволил его из добровольного плена, молодой человек имел жалкий вид. Испуганный до бледноты на лице, в мокрых брюках и с крайне неприятным запахом, исходившим от него, он даже не пытался оправдываться, только дрожащим голосом просил не выпускать из машины собаку. Хозяин пожалел молодого человека и отпустил его с миром, решив, что тот и так достаточно наказан ночным сообществом с грозным псом.

К инвалиду не один раз приходили сотрудники милиции с предложением продать им удивительного пса, тот неизменно отказывал, о чём, наверно, пожалел, когда однажды собаку застрелили из ружья во время мирной прогулки пса на пустыре за оврагом, на котором к этому времени разрасталось стихийное строительство частных домов. Чего только не предпринимали местные власти, чтобы прекратить самовольное строительство, но застройщикам просто негде было жить, и они продолжали возводить строения. Постройки сносили бульдозерами, но люди, обивая пороги различных инстанций, продолжали строить, чиновники не сдавались. Наконец, власть имущие, устав от бесконечных тяжеб и жалоб, приняли решение, что дома со сложенной печью и трубой сносу не подлежат. Люди нашли ответный ход, строительство начиналось с кладки печи и трубы. Власти, наконец, смирились и узаконили строительство, после чего дома на пустыре стали расти, как грибы после дождя, а жителям близлежащих многоквартирных домов скоро пришлось разбивать свои огороды уже за застроенным пустырём, который в простонародье окрестили Нахаловкой.

От общения с беспризорными кошками у братьев на головах образовались стригущие лишаи. В больнице их постригли наголо и провели медицинское облучение, а затем начались большие неприятности, когда их головы стали намазывать йодом. Едкая жидкость жгла невыносимо, детям после каждой процедуры приходилось бегать по двору, чтобы обтекающий во время бега воздух хоть немного приглушал острое жжение. Однако это были цветочки, по крайней мере, для Коли. Как-то, когда ещё не был окончен курс лечения, братья вместе с друзьями по двору пошли купаться на Обь. Дима ещё плохо умел плавать, поэтому он не рискнул купаться в этой глубокой с быстрым течением реке и ограничился тем, что бродил по колено в воде на мелководье. Старший же брат купался, нырял с удовольствием и поплатился за это.

На следующий день после злополучного купания в реке у него по всей остриженной части головы стали образовываться крупные шишки, которые, вызрев, стали прорываться гноем. Голову стали покрывать мазью и забинтовывать. Когда периодически снимали прилипшие бинты, для Коли начинались настоящие мучения, от боли он жутко кричал, а отец, снимая повязку, приговаривал: «Терпи, казак, атаманом будешь!»

Младший брат с содроганием наблюдал за ужасно болезненной процедурой и благодарил Бога, что его миновала такая участь. После всех этих мучений Коля возненавидел беспризорных кошек так, что все его последующие встречи с ними заканчивались для бедных животных трагедией. Долгое ещё время, завидев Колю, кошки, стремглав, с ужасом в глазах убегали от него. Они получили передышку от преследования, когда отец вместе со своими сыновьями, захватив с собой Верного, на целый месяц уехали отдыхать в Бобровку.

Путешествие до места отдыха было приятным и увлекательным. Началось оно необычной прогулкой на теплоходе – речном трамвае по полноводному руслу Оби и продолжалось более двух часов. Братья впервые в жизни испытали такое удовольствие. Сначала они обосновались на нижней палубе, и с удовольствием наблюдали через иллюминаторы за проплывающими мимо необычными картинами меняющихся пейзажей. Усидели на нижней палубе они недолго, при встрече с первым речным судном, взяв с собой Верного, выбежали на верхнюю палубу и уже с неё не спускались до прибытия в конечный пункт водного путешествия. Свежий речной воздух в летний день приятно освежал. При сближении на встречных курсах, речные суда приветствовали друг друга протяжными гудками. С проходящих мимо теплоходов доносились музыка и песни, пассажиры противоположных сторон взмахами рук приветствовали друг друга, особенно впечатляющими были встречи с крупными многопалубными теплоходами, заполненными многочисленными пассажирами на палубах, и трудягами-буксирами, за которыми тянулся внушительный шлейф увязанных плотов из брёвен.

Пологие берега сменялись высокими обрывами с группами деревьев и зарослями кустарника, которые порой отчаянно цеплялись корнями за ускользающую от многочисленных подмываний кромку берега. Время от времени на пологих берегах появлялись многочисленные стада крупнорогатого скота и отары овец. Нередко встречались рыбаки на лодках или на кромке берега. Иногда речной трамвай после продолжительного гудка пришвартовывался к очередной пристани у населённых пунктов. Пассажиры теплохода, прибывшие на место, сходили на берег, на смену им на палубу поднимались другие. Речной трамвай, отшвартовавшись, издавал гудок и продолжал свой намеченный путь. При подходе к очередной пристани с нижней палубы к братьям поднялся отец, известив, что здесь им нужно сходить на берег. Захватив с нижней палубы багаж и велосипед, направились к месту схода. Речной трамвай, издав традиционный гудок, причалил к пристани Бобровка. Николай Дмитриевич с детьми и собакой сошли на берег. Отец, закрепив на велосипеде багаж, направился с ним по неширокой грунтовой дороге, которая с небольшим подъёмом бежала в расположившуюся невдалеке деревню. В центральной её части глава семейства остановился у небольшого сельского магазина, оставив детей на улице, вошёл в продмаг и вскоре вышел с несколькими буханками белого хлеба, которые, в отличие от городского «кирпича», были раза в полтора больших размеров, верхняя часть буханки выглядела пышнее и привлекательней. Когда Дима взял в руки отрезанный отцом ломоть хлеба, то обратил внимание на непривычно крупную его ноздреватость, а, попробовав, ощутил кисловатый привкус свежеиспеченного деревенского хлеба.

Когда селение осталось далеко позади, Николай Дмитриевич немного ускорил ход велосипеда, пришлось прибавить и детям, чтобы не отстать. Верный, сильно натянув поводок, устремился вдогонку за велосипедом. Коля, не в силах уже сдерживать его предоставил ему свободу. Верный рванулся вперёд, обогнал велосипед, пробежал далеко по дороге, внезапно остановился, посмотрел назад, свернул в сторону соснового бора, вплотную обступившего дорогу с обеих сторон, и скрылся из виду. Через некоторое время он также внезапно, выскочив из леса, но уже позади путников, догнал, затем обогнал их. Заметив водную гладь старицы недалеко от дороги, пёс устремился к ней, с разбегу влетел в водоём, подняв разлетевшиеся в стороны брызги, стал жадно лакать живительную влагу. Утолив жажду, выскочил из старицы, интенсивно отряхнулся от воды и кинулся догонять ушедших вперёд хозяев. Внезапно Николай Дмитриевич остановился, слез с велосипеда, подождал, пока подтянутся дети, и сошёл с дороги в лес, ведя велосипед рядом с собой. Они шли едва заметной тропой сначала по сосновому бору, который затем плавно перешёл в смешанный лес с многочисленными, густыми кустарниками малины, смородины; нередко на пути попадались деревья черёмухи с раскидистыми ветвями, прогнувшимися от тяжести многочисленных ягод. Лес жил своей привычной жизнью, полной запахов, многоголосий птиц и лесных зверьков. Верный, обезумев от дразнящих лесных запахов, носился кругами между деревьями и кустарниками, вспугивая затаившуюся живность. С лаем, переходящим в восторженный визг, кинулся он за полосатым бурундуком, стремительно взлетевшего от него по стволу сосны и замершего на безопасном расстоянии. Пёс не унимался, подпрыгивая на задних лапах, царапал когтями передних лап по стволу дерева и отчаянно лаял, задрав вверх полуоткрытую зубастую пасть.