Миссис де Уинтер - Сьюзен Хилл

И вот, остановившись на несколько мгновений, чтобы перевести дыхание, мы посмотрели вниз, где под полуденными лучами солнца поблескивала спокойная гладь озера. "Сегодня зверь спокойный, - сказал юный Фергус за завтраком. Сегодня он не прыгнет".

Я уже знала, что озеро было для них живым существом, неведомым и непредсказуемым созданием, от настроения которого зависят все дни их жизни.

- Он даже лучше, чем я мог себе представить, - продолжал Фрэнк, раскованный, непринужденный и очень хорошо выглядит. И помолодел - вам не кажется? Вам нужно остаться здесь подольше, миссис де Уинтер, нет никаких причин спешить с отъездом. Погода установилась и продержится по крайней мере неделю, укусов зимы мы не почувствуем до ноября.

Я ничего не ответила, я продолжала любоваться той красотой, которая меня окружала, и мне хотелось, страстно хотелось чего-то, чему я не знала имени, но думаю что хотелось мне самого простого, счастья - такого, какое нашел Фрэнк.

- Когда мы с вами разговаривали после похорон миссис Лейси, вы спросили меня, есть ли какие-нибудь причины, не позволяющие вам вернуться. Я много думал об этом, спрашивал сам себя. И пришел к твердому убеждению, что таких причин нет. Вы принадлежите этим краям, или, точнее, Англии. Я не очень уверен в том, что здешний образ жизни подойдет вам и Максиму... Но и не думаю, что постоянная жизнь за границей вас удовлетворит. Во всяком случае, не могу представить себя в подобном положении, хотя знаю, что Максим часто бывал там и что именно там он встретил вас.

- Да.

- Но, наблюдая за ним эти несколько дней, я понял, что он человек, который принадлежит дому. Даже его печаль по поводу смерти миссис Лейси ничего не изменила в этом плане. Он в самом деле ушел из прошлого, оно осталось позади, позади вас обоих. И если этому помог приезд сюда, я очень доволен.

Далеко внизу взлетели дикие утки и опустились на озеро; края неба были окрашены в красновато-лиловый свет солнце стояло высоко в небе и даже слегка пригревал. Над вереском роились мошки.

Я сунула руку глубоко в карман и пальцем стала поглаживать край карточки - взад-вперед, взад-вперед, как иногда водят по больному зубу. Я продолжала носить ее с собой, не вынимая, не пытаясь снова рассмотреть и не торопясь выбросить - боялась, что Максим может случайно на нее наткнуться. Мне следовало бы ее сжечь или разорвать на мелкие кусочки и зарыть в землю. Почему я этого не сделала?

Фрэнк замолчал и некоторое время смотрел на меня. Я отошла от него на несколько шагов, повернулась к нему спиной и посмотрела вверх, где на склоне виднелись олени - крупные, гордые, великолепные создания. Если я не заговорю, это будет неправдой. Если не расскажу Фрэнку, кошмар будет продолжаться.

Мы не должны обременять других своими сновидениями; мы проснемся, и они исчезнут. Если я не заговорю...

Я и не заговорила. Я просто вынула карточку из кармана и протянула ее Фрэнку.

Затем, не имея сил наблюдать за его лицом, я снова повернулась к оленям. Именно в этот момент я увидела орла. Это было нечто такое, чего я никогда не забуду, - голубое небо и тишина, удивительная тишина, и вдруг, из ниоткуда, эта величественная, парящая над утесом птица, то самое зрелище, которое с самого начала обещал нам Кроли, если повезет. Но все было не вовремя, и сама радость от этого редкостного зрелища была испорчена. Кажется, я не испытала никаких чувств - ни злости, ни удивления.

Однако, повернувшись к Фрэнку, я увидела, что он вдалеке заметил птицу, и в течение нескольких секунд мы наблюдали за тем, как орел легко и лениво кружил, расправив крылья и почти не двигая ими, но никаких слов не последовало. Сказать в этот момент было нечего.

- Откуда это появилось?

- Не знаю. Я пришла навестить могилу, венок лежал на траве. Он был очень красив - нежно-белые цветы на фоне темно-зеленых листьев... Именно то, что надо.

- Но его не было в момент похорон, иначе мы бы его увидели.

- Да, конечно. Он появился позже. Его прислали или положили отдельно от всех остальных. С этой карточкой. Фрэнк... кто? Кто и зачем?

Вопросы, которые с тех самых пор не давали мне покоя и не выходили из головы.

Лицо у Фрэнка было серьезно-озабоченным. Он несколько раз, разглядывая, перевернул карточку. Я почувствовала, что меня бьет дрожь.

- Кто-то хочет напугать нас... или навредить.

- Навредить - вряд ли, - проговорил после паузы Фрэнк, оставаясь в тот момент верным другом и стараясь подбодрить меня. - Какая может быть для этого причина?

- Ненависть.

- Но никто вас не ненавидит, ни вас, ни Максима. Все было так давно. А... - Он снова посмотрел на карточку.

- А Ребекка умерла.

- Да.

- Фрэнк, нам надо поговорить. Вы должны рассказать мне... рассказать о том, о чем мне никто не рассказывал.

Я уловила перемену в выражении его лица - оно стало настороженным, замкнутым.

- Мне нужно знать. Прежде всего я должна защитить Максима, но для этого должна кое-что выяснить.

- Право же, тут нечего рассказывать. Никаких тайн. Я согласен с вами, что Максим сейчас счастлив, гораздо счастливее, должно быть, чем все эти годы. С него спал тяжкий груз, и он не должен узнать об этой неуместной, гадкой шутке.

- Шутке?!

- Пусть будет выходка, а не шутка.

- Подлая, злобная, ранящая, мерзкая!..

- Да, согласен. И все равно я не стал бы придавать этому слишком большое значение. Хотите, чтобы я взял это и уничтожил ради бас? Так наверняка будет надежнее.

Я посмотрела на карточку в его руке. Конечно, он был прав, мне следовало бы послушать его. Добрый, умный, практичный Фрэнк. Но карточка притягивала, я смотрела на черные буквы, которые меня словно околдовали.

- Знаете, я уверен, что это дело рук Джека Фейвела. Этот омерзительный тип околачивался где-то там. Я встречал его имя в одной из газет, он был замешан в каком-то грязном деле, связанном с шантажом. У него извращенный ум, склонность к черному юмору. Он вполне способен на такое.

Джек Фейвел. Я снова повернулась лицом к утесу, чтобы прийти в себя, вернуться к тому, что было настоящим, Добрым и прекрасным... но пока мы разговаривали, орел улетел. Я больше не увижу его, промелькнуло у меня в голове, я потеряла его и никогда не вспомню, насколько прекрасным был он сам по себе, потому что при этом я обязательно вспомню карточку, попытку Фрэнка все сгладить и, наконец, произнесенное сейчас имя.

Джек Фейвел. Кузен Ребекки, один из ее мужчин которых она презирала и с которыми развлекалась, плотоядный, пьяный Джек Фейвел. Я вспомнила, как в Мэндерли оказалась в утренней гостиной вдвоем с ним и как нахально он оглядывал меня с ног до головы. "Хотел бы я, чтобы меня ждала дома молодая жена!"'

- Фрэнк, - сказала я, - расскажите мне всю правду.

- Надеюсь, я это уже сделал.

- Вы не утаиваете от меня что-нибудь такое, что связано с Ребеккой? Нечто такое, чего я не знаю?

- Нет. Даю вам слово.

- Меняет ли это дело, - я показала на карточку, - означает ли, что мы не можем вернуться домой?

Мне отчаянно хотелось, чтобы он все уладил, устроил нам будущее, хотелось верить в то, что, как он и сказал, венок - это просто гадкая, дурацкая шутка. Джек Фейвел... Да, это очень похоже на него. Он мог вполне сделать это, смеясь от удовольствия и брызгая, по своему обыкновению, слюной, осуществляя свой план. Я представила себе, как он пишет карточку, прикрепляет ее к цветам, нанимает кого-нибудь, чтобы доставить венок, проинструктировав посыльного, ибо я не могла даже подумать о том, чтобы он лично принес венок на церковный двор.

Джек Фейвел. Ну да, конечно.

- Значит, пока нам нечего бояться, - сказала я. Солнце зашло за тучу, и вереск зашелестел под ветром. Мы возвращались к джипу.

- Совершенно нечего. Дайте Максиму еще немного времени, оставайтесь здесь столько, сколько хотите, И потом, почему бы вам не взять напрокат машину и не поездить немного по Англии, чтобы снова к ней привыкнуть, повидать места, где вы раньше никогда не были?

- Ой, Фрэнк, да это просто замечательная идея! В самом деле, почему бы ее не осуществить?

- Никаких обстоятельств, которые могли бы помешать этому. - Фрэнк улыбнулся дружелюбно и с явным облегчением, помогая мне забраться в машину.

- Спасибо, - сказала я, испытывая внезапный прилив счастья и облегчения, наклонилась и поцеловала его в щеку, поскольку он вернул мне покой, тревога и страх отступили и показались незначительными, будущее для нас обоих выглядело безмятежным.

Фрэнк густо покраснел и поспешно закрыл дверцу машины, что вызвало у меня улыбку. Я бы с удовольствием рассказала об этом Максиму, и мы бы вместе посмеялись. Но, разумеется, я не могла этого сделать. Я испытывала удивительное чувство облегчения, Фрэнку удалось убедить меня, что все будет в порядке; он всегда умел снимать тяжесть с моей души и сейчас заставил меня поверить, что все это - пустяки, лишь противная, неуместная шутка!

Обо всех этих вещах никогда не следует говорить, все тревоги, страхи и причины, их породившие, должны оставаться в тайне.