Последняя Империя. Война с Китаем - Евгений Сартинов

— Постой, Мишка. Я вот, сколько прожил, восьмой десяток живу, одно могу сказать. Идеи, идеи. Фигня все это. Жить надо и все. Я ведь еще отечественную войну хватанул, совсем мальцом был. Мы тогда об одном думали — как выжить, а это в тылу врага было, в Белоруссии. Эх, и голодали мы тогда! И лепешки из семян лебеды ели, и кору осиновую грызли. Глину ели, была такая у нас в овраге, цветом и вкусом на шоколад похожая. Да только одной глиной не наешься. Нас у матери семь человек было, да дедов трое. Они первые умерли. Мать устроилась в хлебопекарню к немцам, натолкает под лифтик кусков хлеба, придет и нас этим хлебом кормит. Идет мимо проходной, а сама аж обмирает — так страшно было. Нашли бы немцы этот хлеб — повесили бы ее. За ними не заржавело. Было такое. Потом наши пришли, она так и работала в той же хлебопекарне, уже для наших хлеб пекла. И тоже хлеб продолжала воровать, хотя за такое могли и расстрелять уже наши. Посадили бы точно, не смотрели бы, что детей по лавкам как вшей на голове тифозной. А только все равно из семи детей трое только выжили, я сам младший.

Он замолк.

— Так что ты хотел сказать, Иван Михалыч? — Спросил Мироныч.

— Да что сказать? Жить надо. Детей плодить.

— Он прав, — подал голос бывший учитель. — Вот сейчас говорят, что раньше идея была — за веру, царя и отечество. Только русские за себя бились и когда ни веры, ни царя еще не было. Кто-то подсчитал, не помню уж, Соловьев или Карамзин, что у нас в истории за триста лет только два года было, когда никто на нас не нападал, когда Россия ни с кем не воевала. И главное было для России — выжить. После половцев, печенегов, татар. Отобьются, и снова строят города и деревни, хлеб пашут. Вот она и есть эта идея. Выжить, чтобы Мишкины дети, когда выросли, понимали китайский, английский, а вот думали, говорили на русском языке, да и жили на русской земле.

На этом дискуссию закрыли, в деревню решили не ехать, все рухнули спать прямо в казематах форта. На карауле осталось только шесть человек солдат.

Не спали еще Шубин и Завидов. Они отправились в штаб укрепрайона, доложили руководству, и, поспав буквально пару часов в Уазике Шубина, отправились обратно в свой форт. Уже светало, когда они подъехали к территории гарнизона.

Временный, сборный щитовой барак располагался в трех километрах от форта. Шубин, несмотря на тряску, задремал, и проснулся от того, что машина дернулась и резко остановилась. Завидов выругался, выпрыгнул из машины.

— Стой, стой Колодин! Ты куда?

Шубин так же выбрался из кабины. Завидов же трепал за грудки щуплого солдатика с двумя лычками младшего сержанта.

— Ты куда идешь? Ты куда собрался, за водкой? Колодин, ты чего молчишь? Ты же сегодня дежурный по роте, ты куда пошел?

Но сержант молчал, только отталкивал капитана от себя, и все порывался идти дальше. Шубина поразило лицо, и главное — глаза сержанта. Они были совершенно безумными, затем изо рта солдата пошла пена, Колодин упал на землю и начал биться в конвульсиях.

— У него что — падучая? — Отступая назад, спросил Завидов, с отвращением на лице рассматривая своего сержанта.

— Похоже на эпилепсию, — подтвердил Шубин. — Надо бы ему разжать зубы.

— Я… я не могу. Я брезгую этим вот…

Приступ у сержанта, слава богу, кончился сам. Шубин скомандовал:

— Грузи его на заднее сиденье, повезли в роту.

Они с трудом запихали обмякшее после припадка тело сержанта на заднее сиденье, поехали дальше. К удивлению офицеров их никто не встретил на КПП, так что они беспрепятственно проехали к крыльцу казармы.

Завидов уже заранее психовал:

— Они что там, охренели все?! Полчаса уже как подъем должен быть! Капитан шел первый, он и увидел солдата, сидящего на табуретке, и мирно спавшего, положив голову на тумбочку. Он не поднял голову и никак не отреагировал на шаги капитана.

— Что вы тут все, перепились, что ли? — Рявкнул Завидов. — Казарин!

Солдат не реагировал, капитан толкнул спящего в плечо, и тело его бесформенным мешком сползло на пол. Только тут и Шубин и Завидов увидели потек крови на ухе солдата.

— Что? Что это такое? Что!!! — Закричал Завидов, и кинулся в казарму. Электрический свет заливал обширное помещение казармы, все они были здесь — сто пять солдат его роты. Их собирали со всей страны по своим, солдатским специальностям — артиллеристы, пулеметчики, связисты. Они лежали на своих кроватях, кто на левом боку кто на правом, кто на спине, кто на животе — кто как привык и любил спать. Все было как всегда, но только не было слышно ни храпа, ни стона, ни дыхания. Только небольшие потеки крови от уха на подушку, да, кое-где — лужицы бурого цвета на полу.

— Я, я… спал в канцелярии, — раздался сзади голос. Офицеры невольно вздрогнули, но это был сержант Колодин. Взгляд его сейчас хоть и блуждал по сторонам, словно он боялся смотреть вперед, но говорил он вполне разумно:

— Я заперся, чтобы не тревожили… будильник на шесть поставил… выхожу, Казарин вроде спит, я ему щелбан дал, пошел дальше роту поднимать… свет включил… а они лежат…все… мертвые…

— Шомполом, в ухо. Я слышал только про такое, бывало еще во времена острова Даманского, — пробормотал Шубин.

— Выходит, что нет у меня части? Некого ставить к пушкам? — Завидов неверными движениями руки начал выдирать из кобуры пистолет, но Шубин врезал ему по лицу кулаком, и взгляд капитана стал осмысленным.

— Брось! Если ты еще застрелишься, кто будет воевать?! Поехали в деревню, надо мужиков сюда. Похоронить, и вообще…

Они успели как раз вовремя. Три крытых Урала уже были готовы отправиться в путь, мужики шутили и смеялись над запасливым Миронычем, прихватившим с собой половину нажитого за жизнь имущества. Он притащил с собой небольшой телевизор, магнитофон еще советской сборки, два чемодана, какие-то мешки.

— Мироныч, куда ты этот хлам тащишь? Кому он нужен?

— Кому-кому, мне он нужен. Не дарить же все это китайцам.

— Да у тебя магнитофон этот уже лет десять как не работает!

— В городе найду специалистов, они наладят.

— Да все такие специалисты давно вымерли, еще до перестройки! И запчастей нет! Сгнили они за эти годы! Сейчас магазины забиты любой техникой, бери — не хочу.

— Там все китайское, одноразовое. А это еще наши делали, со знаком качества. Да и кассеты жаль выкидывать. Хорошие песни, не то что теперь.

Шубин дал отмашу водителю, жестом показал всем, чтобы они покинули кузов. Народ, не понимая в чем дело, начал спрыгивать вниз.

— Что случилось, господин полковник? Еще один форт надо построить? Да мы рванем дня за два, только так! — Крикнул Мишка Корнеев.

— Нет, не форт, но работа для вас есть большая и… не очень хорошая. Похоронить надо.

— Кого хоронить? — спросил Мироныч.

— Кто умер то? Из солдатиков кто? — Заволновались деревенские.

Шубин кивнул головой:

— Умер… Всех, всех солдатиков надо похоронить. Сто пять человек. Китайцы… вырезали всю роту.

Мужики несколько минут стояли молча. За те два месяца, что они работали с этими молодыми парнями, они познакомились с ними, подружились, знали о них все. Это было все равно, что хоронить своих детей.

Спустя сутки, когда со стороны российской границы послышались раскаты рукотворного грома, форт «Шилка» был полностью готов к бою. Места погибших солдат заняли мужики из Вознесенки.

— В штабе сказали, что в нашу сторону они не пойдут, направление главного удара у них другое, — сказал Завидов собравшимся в его командном каземате командирам огневых точек. — Но как будет на самом деле — жизнь покажет.

— Хорошо, если все пройдет стороной, — вздохнул Мироныч.

— Слушай, лысый, а, правда, что твой магнитофон заработал? — Спросил Мишка Корнеев.

— Правда. Там, видно, стряслось что-то, стронулось, и он заработал. Так что у нас теперь весело. Заходи музыку послушать.

— О, дискотеку надо устроить! — Засмеялся Мишка. — Жалко баб наших здесь нет, ох бы они трепака дали!

— Вы там не расслабляйтесь, — сказал Шубин. — А то будет как в казарме.

Завидов сморщился.

— Не будет. Караулы усилены, Сафаров там еще мин наставил кругом, растяжек.

— А он откуда это знает? Он же бухгалтер? — удивился Шубин.

— Он в этом деле оказался спец. Минером в армии был, — пояснил Мироныч.

— Управление огнеметными точками освоили? — спросил Шубин.

— Да гашетки да кнопки нажимать — дело нехитрое. Главное, чтобы не заело ничего. А так все толково придумано, — признался Мишин, новый командир ДОТа номер четыре.

— Хорошо, тогда все свободны.

Мужики разошлись по своим местам, а Шубин и Завидов одновременно закурили.

— Все-таки я не понял, Иван Михайлович, почему ты не уехал в тыл? — спросил Завидов.

— А чего туда ехать, Вадим Викторович? Части у меня, считай, сейчас нет. Три офицера, остальные вольнонаемные. Пошлют в тыл, буду там куковать до конца войны. Да и перед мужиками неудобно. Подбил их остаться тут, а сам в кусты? Нет, я этот форт придумал, я его строил, если надо будет — я в нем и умру.