Красавица в зеркалах - Дуглас Брайан

Конан, напротив, небрежно развалился в седле. Он даже не вытащил из ножен меча.

Чуткое ухо киммерийца улавливало обрывки фраз, которыми глухо обменивались местные жители.

— Новички?..

— Нет, не годятся…

— Эти не подходят — они пришли посуху…

— Ты уверен?..

— Я их обнюхал… От них не пахнет морем…

— Они еще живы…

— Когда нам это мешало?

— Нет, не годятся, эти не годятся — эти пришли по суше…

Последняя фраза, хоть и звучала так же загадочно, как и все остальные, все же показалась Конану обнадеживающей. «Не годятся»! Интересно, а как выглядят те, которые здешним рыболовам «годятся»?

— Тише, — шепнул, не разжимая губ, Конан своему спутнику. — Ни слова!

Они продолжили путь, не ускоряя шага. Инстинкт подсказывал Конану, что нельзя ни в коем случае бежать от этих людей или показывать свой страх перед ними, какими бы жуткими они ни казались. На краю поселка Конан остановил копя, и его тотчас обступило несколько человек. Цинфелин держался в стороне. Удивительно, но на второго путешественника рыбаки вообще не обратили внимания.

Конан заговорил со старым рыбаком, чья одежда выглядела закопченной и провоняла дымом — даже усы его выглядели так, словно их долго вялили над огнем вместе с рыбой.

— Скажи, друг, где мы находимся?

Рыбак поднял на Конана полусонные глаза и ничего не ответил.

— Кто-нибудь скажет мне, что это за место? — повысил голос киммериец. — Кому принадлежит та башня?

Он указал на мрачную башню.

По-прежнему ответом ему было молчание. Несколько человек начали причмокивать, словно предвкушая трапезу, а старый рыбак сунул в рот свой ус и принялся сосать его.

Цинфелин дернулся в седле, словно намереваясь ворваться в гущу толпы и покарать наглецов добрым ударом меча, по Конан вовремя сделал ему предупреждающий жест и остановил его.

Цинфелин замер.

И снова Конан уловил невнятное бормотание:

— Нет, эти не подходят… пришли посуху…

Конан развернул коня и двинулся прочь.

Цинфелин последовал за ним.

— Ты понял, что там происходит, в этом поселке? — спросил Цинфелин, догоняя Конана.

Киммериец ехал по берегу, погруженный в свои мысли. Услышав голос юного графа, он обернулся.

— Что? — переспросил он. И тотчас покачал головой: — Нет, это пока осталось загадкой. До поры, разумеется. Нет такой загадки, которая бы мне не открылась. За исключением тех, которые я уничтожаю прежде, чем кто-либо успевает открыть рот. Знаешь, как это бывает забавно! Какой-нибудь глупый колдун встает в позу и начинает: «А теперь я открою тебе величайшую тайну из всех, какие только ведомы человечеству!.. Итак, внемли!» И тут я роняю на его голову тяжелую каменную плиту или попросту отделяю болтливую башку от тела… и никаких тайн, все предельно просто. Я жив, а он — мертв.

Цинфелин поморщился.

— Я надеялся, что ты хотя бы сейчас заговоришь серьезно.

— Я серьезен как никогда, — возразил Конан. — Жизнь и смерть — вот те тайны, которыми следует заниматься, а все прочее — просто мусор. Нам не следует тратить время на разгадку секретов, которые, быть может, вовсе не имеют никакого отношения к нашему делу. Мы не можем позволить себе потерять ни минуты! Кто знает — быть может, жизнь твоей пленницы прямо сейчас подвергается опасности.

Цинфелин побледнел.

— Ты прав, — признал он. — Возможно, эти рыбаки с их загадками и невнятным бормотанием существуют лишь для того, чтобы отвлечь нас от главной цели.

— Вот видишь, и ты можешь рассуждать здраво, — обрадовался Конан.

Между тем они приблизились к башне и остановили коней. Огромное сооружение высилось над ними. Казалось, оно намерено штурмовать само небо, чтобы там помериться силами с божественной силой.

Стены, сложенные огромными почерневшими от времени булыжниками, казались неприступными. Островерхая крыша царапала облака, распарывая их брюхо.

Конан заметил, что поблизости от башни нет никакой растительности. И хотя камни постоянно были влажными — от близости моря, и от частых дождей, на них даже не вырос мох.

Кони обоих всадников начали ржать, вставать на дыбы и мотать головами. Животные явно не желали приближаться к этому зловещему месту.

Конан и Цинфелин с трудом укротили своих животных. Конан спешился.

— Попробую узнать, что здесь творится. Может быть, здесь вообще никого нет.

— Никого нет? — удивился Цинфелин. — Как такое может быть?

— Никого, кроме пленницы, — уточнил Конан.

— А разве такое возможно?

— Почему бы и нет?

— Я думал, пленница слишком важна… Слишком важная для негодяя, чтобы он оставил ее без охраны.

— Ты переоцениваешь некоторых негодяев, — заметил киммериец. — Башня выглядит устрашающе. Здесь действуют древние чары, которые насылают на человека ужас, едва он только видит эту башню. Помнишь, наши странствующие фигляры не захотели поворачивать свое зеркало в сторону этой башни? А ведь вид здесь довольно живописный! Тем не менее они поспешили отсюда убраться. Так что, не исключено, что пленница находится внутри совершенно одна. Ну, с каким-нибудь стражником, который приносит ей еду. Расправиться с одним-единственным стражником не составит большого труда. А магии, даже насылающей чары ужаса, я не боюсь.

— Надеюсь, ты не ошибаешься, — пробормотал Цинфелин, глядя, как киммериец спрыгивает с седла и уверенным шагом направляется к низкой дверце, ведущей в башню.

Однако открыть дверь Конан не успел. Ему оставалось сделать еще шагов пять до башни, когда дверь распахнулась, и навстречу Конану вышел целый отряд. Человек пятьдесят в доспехах, со щитами и копьями, выступили из башни и окружили киммерийца.

Конан, подбоченясь, смотрел на них. Ему казалось, что кое-кого он узнает… Во всяком случае, в их выправке и манере держаться было нечто знакомое.

— Наемники! — пробормотал киммериец. — Наемники из Гандерланда! Так-так, интересно…

Он прищурился, рассматривая своих будущих противников. И тут его окликнули по имени:

— Конан! Я так и подумал почему-то, что только Конан мог решиться на такое. Ну надо же! Явиться сюда!.. Прямо в пасть к дьяволу!

— Гуннар! — обрадовался киммериец, поворачиваясь к здоровенному детине, чей доспех был украшен богаче, чем у остальных. — Это ты, Гуннар? Рад тебя видеть! Я ведь думал, что ты давным-давно погиб…

Гуннар поморщился, как будто киммериец задел какую-то неприятную для него тему.

— Никто не собирался жить вечно, не так ли? — ответил Гуннар киммерийцу. — Ни один наемник, во всяком случае, вступая в. отряд, не предполагает, что боги сохранят его для долгой жизни. И довольно об этом!