Неупокоенные - Лорен Оливер

Сисси включила один из фонариков и провела им вокруг себя. И за стеклянными стенками я увидела пауков – маленьких, как черные точки, и больших, как моя ладонь. Я всегда относилась спокойно ко всяким жукам, но тогда меня резко затошнило.

– Это что за чертовщина?! – заорала я.

– Пауки, – ответила Сисси спокойно, как будто это было непонятно.

– Но… зачем? – Может, это просто мое воображение разыгралось, но мне казалось, что за мной отовсюду наблюдали тысячи маленьких глазок.

Она продолжала двигать фонарем, и я увидела клубы паутины в банках – нити оплели все доступное пространство. В серых облаках паутины виднелись темные пятнышки – силуэты паучьих жертв. Интересно, она их с рук кормила?

– Мне нравятся пауки. – Она пожала плечами и выключила фонарь.

Кажется, Сисси была разочарована – наверное, она ожидала, что я буду в бурном восторге. Я обрадовалась, когда она пошла обратно к лестнице. Я тоже направилась за ней, вверх, к солнцу.

– В пауках есть что-то пророческое, тебе не кажется? – произнесла Сисси.

Вот что еще я могу сказать о ней: хотя Сисси так же, как и я, считала нашу школу сборищем твердолобых недоумков и была первой в очереди на исключение, она была умной. Много читала и знала много неизвестных мне слов.

– Пауки противные, – сказала я.

Мы стояли на крыльце и смотрели на болото. Я выкурила одну сигарету, а Сисси целых три подряд. Она курила так, как будто хотела съесть их всех.

– Я хочу еще кое-что тебе показать, – сказала она после долгой паузы.

Сисси отодвинула курево в уголок рта и начала расстегивать блузку, немного прищурившись. У меня в голове промелькнула мысль об играх лесбиянок – может, она хочет показать мне свои сиськи или захочет, чтобы я их потрогала… Я никогда не слышала, чтобы она говорила о парнях, поправляла волосы или переживала, что ее никто не пригласил на свидание или на танец. Сисси знала, что у нее нет шансов. Она была слишком высокой, худой и слишком странной.

На ней был хлопковый бюстгальтер, а грудь была маленькой, соски торчали, как вафельные рожки от мороженого. Когда она стянула с себя блузку, я поймала себя на мысли, что никогда раньше не видела ее без одежды: в купальнике, переодевающейся в душе после физкультуры и даже когда я оставалась у нее на ночь, она всегда выходила из туалета уже в пижаме.

Ее позвоночник так сильно выступал под кожей, что напоминал гребень динозавра. Она наклонилась вперед, обняв колени и все еще пыхтя сигаретой. И я увидела, что вся ее спина, плечи и руки были покрыты смачными синяками: черными, синими, фиолетовыми и цвета закатного неба, а также виднелись красные пятнышки, как от ожога сигаретой.

– Что случилось? – спросила я. Ну или что-то настолько же дурацкое.

Почему люди в серьезных ситуациях всегда задают такие тупые вопросы?!

– Отчим, – коротко произнесла она и быстро натянула блузку. Мне казалось, она хотела еще что-то сказать, но сама себя остановила.

Понятно, что это означало. Ее отчим бил ее по спине ремнем или своими огромными мясистыми руками. По местному каналу иногда его показывали – большой и красный, как надутый шар, он улыбался на фоне торгового зала, заполненного бейсбольными перчатками и футбольными мячами, и говорил, как плевался.

– Почему твоя мама не вмешается? – спросила я.

Сисси осторожно погасила сигарету.

– Мать меня ненавидит, – сказала она как бы между делом.

– Это не так! – из моего рта вырвалась еще одна глупость. Откуда, черта с два, мне знать?! Все, что мне было известно об этой женщине, так это то, что она курит сигареты «Вирджиния Слимс» и ходит в магазин за продуктами на высоких каблуках.

Сисси ничего не сказала, просто закурила следующую сигарету и сделала глубокую затяжку, прикрыв глаза из-за солнца. Венок из дыма окутал ее волосы, и я подумала о паутине в банках.

Я продолжала наседать:

– Что ты будешь с этим делать?

– Ничего. Я ничего не буду предпринимать, – сказала она, стоя с закрытыми глазами, – я просто… просто хотела тебе показать. И только.

– Почему ты не убежишь?

Сисси открыла глаза и внимательно посмотрела на меня.

– Можно убежать, – продолжала я, – упаковать вещи и смыться. Я бы пошла с тобой. Мы уже взрослые. Можно отправиться куда захотим – в Нью-Йорк или Чикаго, может, в Лас-Вегас. Куда угодно.

Это был не просто треп. Я уже давно планировала побег. Я думала, что как только найду деньги на билет и первый взнос за аренду жилья, то тут же сбегу. В общем-то, я впоследствии так и сделала – сбежала за три месяца до выпускного и на свой восемнадцатый день рождения ночевала с какими-то наркоманами в многоэтажке, наблюдая, как один из этих парней блевал своими кишками в единственный туалет в квартире.

Сисси улыбнулась. Она выглядела почему-то очень старой: кожа туго обтягивала скелет, начинали появляться мимические морщины.

– Нельзя просто так все бросить, – сказала она, – не выйдет. Это как у пауков, – вот тут я не поняла, к чему она это сказала, и поэтому отступилась.

Признаюсь, я на нее разозлилась. Конечно, Сисси не была для меня такой уж закадычной подружкой, но она была моей единственной подружкой – и вот она ничего не хочет делать? Не хочет себя защитить?

Но не я разрушила нашу дружбу. После того паучьего дня Сисси делала вид, что ничего не произошло, и я тоже старалась ей подыгрывать. Но что-то все-таки изменилось. Она никогда не была болтливой, но с тех пор стала особенно тихой, в наших разговорах стало больше неловких пауз, иногда мы не общались целыми днями. Было меньше разговоров и больше сигарет. Я не могла отделаться от чувства, что она осуждает меня за то, что я сделала.

Или не сделала.

В одиннадцатом классе она почти забросила учебу, а у меня появился первый парень – Барри, редкостный говнюк, но у него была «Шевроле-Импала», крутой смех и привычка трогать меня пониже спины, когда мы гуляли. Сисси и я стали видеться гораздо реже, а потом и вовсе перестали.

Однажды я увидела ее, когда мы с Барри ехали на его машине. Она шла по улице в сторону от города, от ее дома – к болоту, подумала я тогда, к лесу с толстыми комарами и дикими кабанами, огромными как быки. Может, шла искать еще пауков. Наши глаза на секунду встретились, и я протянула было руку, чтобы ею помахать. Может, она махнула бы в ответ, но в этот момент Барри допил пиво и швырнул банку прямо на дорогу. Сисси пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы увернуться от летящей жестянки. Я проклинала его за это.

В последний раз я видела ее перед Рождеством в шестьдесят девятом году. Я подошла к своему дому, а она стояла на крыльце, скрестив ноги в лодыжках, как и прежде. Пальто Сисси стройнило ее еще больше, ткань как будто пожирала ее худое долговязое тело.