Фанфан-Тюльпан - Пьер Вебер

Поэтому он даже с какой-то злобной радостью, в своем неведении об узах крови, связывающих его с Фанфаном, прилагал все усилия, чтобы положить под топор голову его неузнанного брата-бастарда, по поводу которого он дал клятву отцу в его предсмертные минуты восстановить справедливость.

Бедный Фанфан! Находясь один в своем мрачном узилище, он даже не подозревал, что в этот момент две силы, одинаково мощные, борются за его судьбу и что его участь зависит от ненадежной, капризной воли монарха, непрерывно колеблющегося и склоняющегося то в сторону политической необходимости, то в сторону его собственных чувств и настроений.

Тем временем Фавар, как казалось, в этой гонке получил серьезное преимущество — он прибыл в Версаль первым. Благодаря расположению маркизы де Помпадур, которое служило настоящим «Сезам, откройся!» и перед которым все отступало, он мог легко проникнуть в замок. Его карета пересекла большой двор, — хотя перед воротами обычно останавливались все кареты.

Слуги в пышных ливреях перетаскивали стулья.

Было одиннадцать часов утра. Гигантского роста швейцарцы, — королевские стражи в расшитой форме, — меняли караул, четко произнося приказы и сопровождая их стуком алебард, бьющих по плитам. Прелаты в фиолетовых рясах, придворные аббаты в коротких плащах прохаживались по паперти, держа в руках молитвенники, украшенные драгоценными камнями. Звон часов бросал в гущу этого шума хрустальные звуки. Деловитые поставщики двора, ковровщики, краснодеревщики, декораторы спешили к своим мастерским. Казалось, вся деловая жизнь Франции сосредоточилась здесь, в этом великолепном месте, где все было создано для услаждения глаз и радости жизни.

Карета Фавара остановилась перед двориком, выложенным мрамором. Автор «Искательницы ума» быстро соскочил с подножки, которую перед ним опустил лакей, и вошел в правое крыло замка. Ответив на приветствия нескольких придворных, оживленно болтавших в вестибюле, за которым начиналась лестница, ведущая в личные покои короля, Фавар подошел к мажордому и спросил:

— Госпожа маркиза де Помпадур во дворце?

— Да, сударь.

— Я желал бы побеседовать с ней по поводу одного дела чрезвычайной важности.

— Я пойду и узнаю, может ли госпожа маркиза вас принять.

Только мажордом исчез за маленькой дверью, ключ от которой был у него одного, Фавар вздрогнул. Люрбек входил в галерею.

Тот, в свою очередь, увидев драматурга, не смог удержаться от гримасы.

«Ого! — сказал он себе. — Я хорошо сделал, что поторопился. Пора действовать!»

И, подойдя к первому камергеру, он протянул ему разрешение на аудиенцию, полученное от короля накануне.

Посмотрев список, который был у него в руках, камергер ответил Люрбеку:

— Его величество примет вас после прогулки.

В эту минуту открылась маленькая дверь, и мажордом незаметно сделал знак Фавару, чтобы тот следовал за ним.

Люрбек проводил драматурга злобным взглядом, а тот, проходя мимо, не смог удержаться от насмешливого взгляда в сторону своего противника. Затем Люрбек покинул вестибюль и двинулся в сторону парка.

Вслед за своим провожатым Фавар, поднявшись на два этажа по лестнице, которая вела прямо в покои маркизы, пересек несколько комнат, украшенных позолоченными деревянными панелями с тончайшей резьбой; их общий вид, благодаря отделке, создавал ощущение изысканной роскоши и уюта одновременно, делая их похожими на бонбоньерки.

Мажордом, оставив Фавара в будуаре, заставленном мебелью, безделушками и лакированными ширмами, сказал:

— Я иду предупредить госпожу маркизу; следуйте за мной.

Драматург вошел в маленькую комнату, посредине которой сидела маркиза де Помпадур перед туалетом из розового дерева, надевая украшения. Две камеристки пудрили ей волосы, и ее прелестное фарфоровое лицо было заслонено куском картона, предохранявшим его от облака рисовой пудры. У ее ног две гавайские болонки, играя, кусались на парчовых подушках.

Маркиза отодвинула картон и с удовольствием посмотрела в зеркало. Великолепное платье, шелк которого пестрел целой гаммой цветов и разводов, служило обрамлением ее восхитительной фигуры. Смелое декольте позволяло полностью оценить белизну ее шеи и груди и изящную форму плеч…

Камеристки удалились, как только фрейлина произнесла:

— Господин Фавар здесь, мадам!

— Пусть подождет! — ответила фаворитка короля, проводя по лицу пуховкой из лебединого пуха.

Фавар стал ждать. Прошло полчаса, которые показались ему бесконечными. Он был в нетерпении и не мог восхититься в должной мере окружавшими его чудесами. Он нервно шагал по комнате вдоль и поперек, когда, наконец, появилась маркиза. Фавар кинулся к ней и, склонившись в низком поклоне, поцеловал протянутую ему руку.

— О, господин Фавар! — дружески промолвила госпожа де Помпадур. — Вы пришли поговорить со мной о комедии, которую я вам заказала?

— Нет, нет, мадам, — ответил очень серьезным тоном драматург. — Я пришел умолять вас о высочайшем покровительстве и просить справедливости!

Удивленная таким вступлением, которого она совсем не ждала, маркиза де Помпадур пригласила Фавара сесть. Тогда Фавар рассказал все о дерзости Люрбека по отношению к его жене и поведении Д'Орильи с Переттой. Расстроенный выходкой двух приятелей в замке Шуази, в гримерной артисток, которой столь энергично положил конец маршал Саксонский, автор «Трех султанш» воскликнул:

— Но это еще не все! Этого было недостаточно двум наглецам, недостойным называться благородными людьми! Им еще нужно было, когда мы возвращались из Шуази в Париж, устроить нападение на нашу карету с помощью нанятых ими бродяг! Не знаю, что было бы, если храбрый Фанфан-Тюльпан не обнажил бы шпагу и не обратил в бегство наших преследователей! К несчастью, в схватке он ранил господина Д'Орильи, который является его командиром. Этот последний тут же приказал его взять и обезоружить. Теперь Фанфан в тюрьме. Он должен предстать перед военным судом. И если вы не вмешаетесь и не заступитесь за него, для него это — смерть!

— Несчастный! — воскликнула маркиза.

Фавар, ободренный ее сочувствием, заключил с величайшей смелостью:

— Такие действия против актеров, которых вы благоволили пригласить и которым вы оказали честь своим покровительством, разве это не прямое оскорбление вам лично?

Госпожа Помпадур, поднявшись с места, разгневанная и возмущенная, сказала энергично и твердо:

— Мы сейчас же наведем порядок в этом деле!

— Мадам, — продолжал Фавар, — моя благодарность вам будет безгранична, если вы сможете получить у его величества, кроме милости к Фанфану, еще и секретное письмо, требующее наказания виновных.