За Москвою-рекой - Варткес Тевекелян

— Кто это Анна Дмитриевна?

Научный работник, у нас в цехе опыты проводит. Большая умница. Рабочие зовут ее «товарищ Аннушка». Года два тому назад мы получили задание красить товар в цвет морской волны и растерялись. Никакого опыта, а рецептура сложная — пять компонентов красителей разной концентрации и растворимости! Дней десять бились, бились — и все впустую. Мастер Степанов — уж на что опытный, и прозвище ему дали «бог красильщиков»— так и тот руки опустил. «Это, говорит, не крашение, а форменная головоломка!» Обратились к Анне Дмитриевне — в ту пору Николай Николаевич в отпуске был, — она быстро все рассчитала, установила новый режим, и дело пошло на лад, задание выполнили.

— Ты так расхваливаешь эту чудесницу, что я начинаю подозревать: уж не влюблен ли? — усмехнулся Власов.

— Что вы, Алексей Федорович, она взрослая женщина.

— Взрослая или старая?

— Нет не старая, конечно! Ей лет тридцать с лишним будет...

— Стало быть, у тебя есть своя девушка?

— Была... — Сережа махнул рукой и покраснел.

— Поссорились? Ничего, брат, в жизни всякое бывает.— Власов перевел разговор: — Пожалуй, ты прав, по поводу твоего предложения посоветуемся с Никитиным...

Власов позвонил в лабораторию и пригласил инженера Никитина к себе.

В ожидании Никитина Сергей разволновался еще сильнее. Вот придет сейчас заведующий лабораторией и вынесет приговор. Кто знает, может, идея закрытой барки гроша ломаного не стоит, может, люди придумали что-нибудь получше? Николай Николаевич следит за технической литературой, он все знает. Чего доброго, высмеет, у него язык как бритва...

— Мы твою барку назовем БСП — барка системы Полетова, — оживленно заговорил - Власов. — Хорошо звучит, не правда ли? Вот тебе и готовая тема для диплома. Ты когда заканчиваешь техникум?

— Не скоро. Я на четвертом курсе.

— Год пролетит незаметно, — сказал Власов. — Ведь приятно защищать диплом, зная, что он не будет пылиться в архивах, не будет крыс кормить, а начнет внедряться на производстве, принесет людям пользу. Я по себе знаю. Когда я учился в институте, то работал ткацким поммастера и еще на втором курсе носился с идеей конструкции узловязальной машины. А потом эта самая машина стала темой моей дипломной работы. Ее внедрили на многие фабрики, и тысячи ткачих и перемотчиц перестали вручную вязать узлы. Недавно узловязальную машину «АВ» пустили в серийное производство на одном из ленинградских заводов. Скоро появится и на нашем комбинате, ты ее увидишь...

Пришел Никитин.

— Здравствуйте, Алексей Федорович! A-а, Сергей, здорово!.. Мы, кажется, не виделись сегодня? Не иначе как ты опять придумал что-нибудь выдающееся! Он у нас многогранный юноша — изобретатель, общественник, поэт. Постой, как начинались твои последние стихи в стенгазете:

Быть красильщиком не диво,

Человеком быть трудней...

Так, кажется? Выдающиеся стихи, чудо как талантливо! — Никитин рассмеялся и повернулся к Власову, лицо его посерьезнело. — Я вас слушаю, Алексей Федорович!

— Да вот, Николай Николаевич, товарищ Полетов выдвигает как будто интересную мысль. — И Власов вкратце изложил суть дела.

Никитин взял у Сергея тетрадь, долго рассматривал схему и вдруг хлопнул ладонью по столу.

— А ведь может получиться! Молодец, Сережа! Насчет сигнализации вы зря беспокоитесь, Алексей Федорович, — ее, наверное, и не потребуется. В самой барке можно установить такую вытяжку, что там не останется ни грамма пара. Представьте себе такую картину. Вместо наших развалин стоят в ряд вот такие красавицы. Долой трансмиссию! У каждой барки индивидуальный

моторчик, — ни вертящихся ремней, ни шорников, ничего этого не будет. Простор, воздух! — Никитин вскочил с кресла, на котором сидел. — Конечно, если говорить по совести, то при наличии таких барок грешно не подумать и об автоматизации! Я имею в виду терморегуляторную установку. На стене в кабинете мастера висит щит, на щите — номер барки, рядом — термометр и миниатюрные часики со звоном. Заправили барку, мастер установил нужный температурный режим, назначил время крашения и завел часы. Тридцать — сорок минут — и звонок. Подача пара автоматически прекратилась, мотор заглох — товар готов, можно его выбирать!

Власов рассмеялся.

— Еще барки нет, а вы об автоматизации и терморегуляторе! Это уже из области фантазии...

— Вообще-то жить без фантазии скучновато, но в данном случае все, что я говорю, вполне реально! — продолжал Никитин. — И еще к тому, что я сказал, добавьте следующее: оборудование установлено по всему цеху строго по технологическому процессу, петли и встречные перевозки окончательно ликвидированы. Если хотите, назовите это своеобразным потоком и давайте фантазировать, как вы говорите, дальше. — Никитин воодушевлялся все больше, даже лицо его порозовело. — В мокрой отделке мозаичные полы с гладкой поверхностью, стены облицованы белыми плитками. Легкие тележки на резиновом ходу или, еще лучше, автокары. Дневной свет... При такой организации производства я гарантирую вам повышение производительности труда на двадцать пять— тридцать процентов. Экономия на одном паре и электроэнергии за два года окупит все ваши расходы, не говоря уже об улучшении качества продукции!

Никитин умолк, молчал и Власов. Барабаня пальцами по столу, он напряженно думал: «Молодец этот инженер, жаль, что у него мало житейского опыта. Идеи дельные, беда, что о практической стороне дела он не думает и даже не представляет себе, какие препятствия придется преодолевать, прежде чем мы осуществим это предложение на практике. Удастся ли это? Иди докажи Толстякову, что все это необходимо, целесообразно! «Никакими планами ничего подобного не предусмотрено, значит, и говорить не о чем», — вот первая реакция у начальства. — Власов представил себе кислую физиономию начальника главка, «Опять проекты?» — спросит он, и прежде, чем даст разрешение израсходовать хоть одну копейку, всю душу вымотает. Впрочем, какой смысл портить настроение этим славным ребятам! Пусть дерзают! Со временем они окрепнут, обогатятся житейским опытом и не такие еще трудности будут преодолевать».

— Что ж, давайте ломать старые традиции и перестраивать производство на новых, прогрессивных началах, — сказал Власов. — Я в пределах своих возможностей готов поддержать вас во всем. Приступайте к делу, составьте подробный проект и обязательно подсчитайте возможную экономию. Иначе на эту тему с нами и разговаривать не будут. Скажите, Николай Николаевич, сколько времени вам потребуется?

— Проект я представлю скоро... — Никитин замял: ся. — Только, прошу вас, избавьте меня от составления всяких смет.

— Хорошо, я дам вам в помощь сметчика. А ты, Сергей, сумеешь изготовить чертежи своей барки?

— Сумею, если Николай Николаевич поможет уточнить габариты.

— Конечно, помогу! Алексей Федорович, еще один вопрос: скажите, вы идею терморегулятора тоже одобряете? — Лицо Никитина выражало крайнее напряжение.

Власов знал, что до сих пор руководители комбината даже слышать не хотели об этом, считая идею терморегулятора ненужной затеей увлекающегося инженера.

— Вполне! — сказал он улыбаясь. — Вы не стесняйтесь, учитывайте все, что найдете нужным и полезным. Ну, друзья, желаю вам успеха! Ровно через месяц жду подробного проекта перестройки отделочного цеха и рабочих чертежей барки БСП. — Власов перевернул листы настольного календаря и сделал отметку.

— Что, Сергей, не струсил? Видишь, какие жесткие сроки нам установили! Тут недолго и опозориться, — сказал Никитин и, пропустив Сергея вперед, вышел.

Власов встал, прошелся по кабинету и остановился у окна. Во дворе стемнело. Валил пушистый снег, укрывая замерзшую землю, — зима вступала в свои права. Около котельной ветер медленно покачивал электрическую лампочку на высоком столбе. Под мелькающим светом двигались побелевшие фигуры подвозчиков угля в телогрейках, в неуклюжих ватных брюках. «Мерзнут, наверно, а впереди холода», — мелькнуло в голове Власова.

— Ничего, скоро сломаем сопротивление любителей жить по старинке! — сказал он вслух.

На душе у него было светло, радостно: он знал — вот здесь, за этим столом, только что было заложено начало большого, очень важного дела.

3

В этот час на станции метро было много пассажиров. Люди спешили, толкали Сергея, но он, погруженный в свои мысли, ничего не замечал. В вагоне женщина с большим узлом в руке заворчала на него: «Стал у прохода да еще улыбается...» До Сергея не сразу дошли ее слова, когда же он понял, что эти слова касались именно его, то женщины уже не было. «Эх, тетка, знала бы ты, чему я улыбаюсь! Вот глупая у меня, наверно, физиономия!»— подумал он и нагнулся, чтобы взглянуть на свое отражение в стекле. Внезапно его внимание привлекла молодая пара — юноша лет девятнадцати в спортивных брюках и миловидная курносенькая девушка. Они сидели вплотную друг к другу на противоположной скамье и оживленно разговаривали. Точнее — юноша рассказывал, а девушка слушала, не отрывая от него глаз.