Жизнь наоборот - Галия Сергеевна Мавлютова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Сладко потянувшись, отец Александр немного полежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к себе. Скользя внутренним взором снизу вверх, он чувствовал каждую клеточку собственного тела. Мускулистые длинные ноги с отполированными ногтями, гладкие колени, узкие бёдра, впалый живот, втянутая грудная клетка, а наверху сплошное совершенство. Короткая модная стрижка, синие глаза, правильный затылок. Когда отец Александр надевал очки в золотой оправе — всего лишь, дань моде, — то боковым зрением замечал, как за ним тянутся и тянутся долгие нити случайных взглядом. Высокий рост, необычная одежда, красивая осанка, всё, что в нём и на нём притягивало к нему людей.
Отец Александр добился всего самостоятельно, без чьей-либо помощи. В тридцать пять лет у него было всё, что нужно мужчине для полного и безграничного счастья. Богатый приход, любящие прихожане, щедро сыплющие дары в бездонную корзину истинной веры. Была любовь, верная и единственная, на всю жизнь. И ещё была собака, попавшая к нему случайно, но ставшая символом благополучия и успеха. Немецкие овчарки в этом году в большой моде. Рэг мирно сопел у кровати. Хозяин не очень жаловал, когда пёс прыгал к нему в постель. Вышколенная псина понимала отца Александра с полуслова. По вибрирующему воздуху отец Александр догадался, что собака наблюдает за ним, ждёт, когда он откроет глаза.
— Рэгтайм!
Пёс встал в стойку. Влюблённые глаза беспокойно всматривались в лицо хозяина: как спалось, ладно ли, не снились ли дурные сны? Не снились. Спалось отлично. Ночь прошла без тревог и кошмаров. Рэг положил лапы на край кровати, умирая от желания лизнуть нос отца Александра и одновременно боясь нарушить процесс пробуждения.
— Рэг, с добрым утром!
Отец Александр потрепал пса за ушами. Под рукой было горячо и нервно. Чистая шерсть, опрятная, без неприятного запаха, присущего большим собакам.
— Спокойно, Рэг, идём-идём, только, чур, после кофе, — приговаривал отец Александр, трепля собачий загривок, не забыв при этом посмотреть на себя в зеркало.
Улыбнулся отражению: хорош, изумительно хорош; скосил глаза в поисках очков, и вскоре дом ожил, наполняясь ароматами жареного бекона и свежего кофе.
Они сбежали по лестнице, перепрыгивая через ступеньки в унисон, не отставая друг от друга, и было в этом что-то ребяческое, дурашливое, когда человек и животное попадают в один тональный ряд. Раннее утро радовало ярким солнцем и весенним ветром. Воздух, ещё не заполненный смогом и гарью, напоминал о запахах детства, когда всё вокруг казалось вечным и незыблемым, и совсем не думалось о грядущих экологических катастрофах.
— Рэг-Рэг, спокойно! — негромко бросил отец Александр и, оглянувшись, отцепил поводок.
Во дворе ни души. Все ещё спят или только проснулись. Пусть Рэг насладится долгожданной свободой. Вообще-то отец Александр обычно ничего не нарушал. Он ценил душевный покой. Когда ничего не нарушаешь, то и беды не цепляются, обходя стороной. Но Рэга иногда спускал с поводка. Ему нравилось смотреть на резвящегося пса, истомившегося от скуки в городской квартире.
Овчарка потыкалась во все углы, почесала лапы о землю, но детскую площадку обошла, зная, что там гулять запрещено. Там дети резвятся, а не собаки. Немного пометалась вдоль дорожки, затем прыгнула в сторону, словно учуяла что-то удивительное. Отец Александр с любовью наблюдал за собачьими кульбитами, и в его голове сам собою складывался план на день. Одному сказать это, другому то, третью наставить на разумный путь, совсем с дороги сбилась. Затем проверить счета, проконтролировать доставку товара в церковную лавку. Да мало ли дел у церковного служителя! И всё это — играющая собака, планы на день, слагающиеся сами собой, как стихи у поэта, бодрое весеннее утро, заставляли ещё больше любить себя, видеть со стороны собственными глазами, загодя чистить недостатки и укреплять достоинства.
Отец Александр расставил всё по порядку, сначала он любовался собой, затем псом, и уже после — прекрасным утром. Когда очерёдность приобрела порядковый регистр по значимости, отец Александр оглянулся. Пёс куда-то запропастился. Двор был пуст и безлюден. Обеспокоенный отец Александр присвистнул, чего он делать категорически не любил:
— Рэг! Рэг! Рэг!
В углу двора послышалось какое-то движение. Отец Александр бросился через деревянную перекладину к странному сооружению, преподнесённому муниципальными работниками жильцам дома перед прошлыми выборами. Сооружение представляло собой то ли домик бабы Яги, то ли пещеру Кащея Бессмертного. Дети не любили строение за странноватый вид, зато собакам домик понравился, и они носились по нему с удовольствием.
Отец Александр заглянул внутрь. Рэг смотрел на него округленными от ужаса глазами. Пасть в шипящей пене, изо рта торчит кусочек мяса. На полу ещё несколько кусков свежайшей мясной вырезки. Отец Александр охнул, почти запричитал, потом остановился, пытаясь сообразить, что нужно предпринять, чтобы спасти пса, но ничего не придумывалось. Собака проглотила несколько кусков, пока до неё не дошло: происходит что-то не то.
— Плюнь! Рэг, выплюнь! Пожалуйста, — приказывал и одновременно молил отец Александр, но пёс не понимал его.
Послышались странные звуки: хрип, кашель; внутренности пса сотрясались от удушья. Несколько минут страшного зрелища — и Рэг упал на сложенные в рядок доски. Отец Александр набрал номер ветеринара. Пальцы не слушались, пришлось перебирать цифры несколько раз. Когда пошло соединение, приятный женский голос попросил «перезвонить позже». Планы на день, столь стройно выстроенные почти поэтической строкой, рухнули в одну минуту. Уже ничего нельзя было вернуть. Собака смотрела на хозяина мёртвыми пустыми глазами.
* * *
Ещё вчера была весна, все радовались перемене погоды, но с ночи повалил снег. Зима в этом году выдалась переменчивая, снежная и слякотная. По небу гуляла тёмная туча, швыряя на землю огромные ледяные хлопья. Мокрые склизкие комки шумно шлёпались на лицо и таяли, размазывая по щекам мутную слизь. Алина мёрзла на остановке, поджидая Елену Валентиновну. Усталость обескровила лицо, под глазами темнели синие пятна.
— Что-то ты бледненькая, дочка?
— Мам, я же с работы! Меня отпустили на два часа, давай быстрее!
Они взобрались
