Спящая красавица - Андрей Гуляшки

Это звонил телефон. Никогда еще он не звонил так громко и так настойчиво.

Аввакум встал с кресла, зажег люстру и снял трубку.

И в тот же миг что-то, пробив стекло балконной двери, просвистело мимо уха, и со стены посыпалась штукатурка.

Аввакум инстинктивно присел, подполз на корточках к окну и задернул его тяжелыми плюшевыми шторами.

Потом выпрямился. Стрелок за окном мог выстрелить снова, но вероятность попадания в цель была теперь ничтожной. Он взял нож с длинным лезвием и выковырял пулю. Головка ее была заострена, как шило.

Аввакум усмехнулся — этот кусочек мог продырявить его. Завтра вечером Очаровательная Фея раскланивалась бы со сцены, а у него не было бы возможности рукоплескать ей.

Человек, который улыбался своей ловкости, больше не сидел спокойно. И не курил свою трубку. Он бродил возле дома, заставлял кого-то звонить по телефону и целился ему в голову из бесшумного пистолета.

Аввакум взглянул на часы — близилась полночь.

В камине еще был жар, и он подбросил туда дров. Потом придвинул к огню кресло, набил трубку и закурил.

Почему же все-таки в него стреляли? Ему ведь было известно по этому делу не больше, чем другим. То, что он знал — не вело никуда. Все это знали и полковник, и лейтенант, и даже продрогший сержант (хорошо, что он заставил его выпить рюмку коньяку). Но едва ли кто-нибудь стрелял в них. Если бы такое случилось, ему бы сообщили. Очевидно, в них никто не стрелял. А раз стреляли только в него — значит, предполагают, что он знает что-то очень важное, чего другие не знают.

Пламя в камине заиграло. Он протянул ноги к огню. Даже только ради одного этого удовольствия — слушать, как потрескивают дрова в камине — даже ради этого стоило жить.

Так он просидел около получаса.

И вдруг его охватила какая-то бешеная жажда деятельности. Он вынул пленку из киноаппарата и бросился с нею в чулан, где устроил небольшую лабораторию. А уже минут через двадцать, вставив пленку в проекционный аппарат, нажал кнопки. На стене над камином засияло улыбающееся лицо Очаровательной Феи.

Он прокрутил эту пленку несколько раз, временами замедляя или даже останавливая аппарат. Аввакума почти лихорадило.

Немного погодя он оделся, взял электрический фонарик, вооружился легким ледорубом и вышел из дому.

Дождь шел опять вперемешку со снегом.

Пригнувшись и зорко вглядываясь в темноту, Аввакум отправился к последнему дому на улице Латина.

Раздвинув на следующее утро оконные шторы, он увидел, что идет пушистый настоящий зимний снег.

Лейтенант Петров прибыл точно в восемь. Аввакум налил ему чашечку горячего кофе, а сам подошел к балконной двери, к свету, чтобы изучить сведения, которые прислал ему начальник лаборатории.

Итак, бывший кок прикасался последним к бронзовой ручке двери. Гарри касался последним спинки чудо-кресла, а на пуговице со звездочкой остался след большого пальца профессора.

— Товарищ лейтенант, — сказал Аввакум, — вы, как мне помнится, обещали вернуть найденную пуговицу ее хозяину, не так ли? Я думаю, что такой человек, как вы, должен держать свое слово, даже, если обещано такому мелочному и жадному субъекту. Возьмите эту знаменитую пуговицу и лично отнесите Гарри. Извинитесь перед ним за вчерашнюю неприятность и сообщите ему, что похороны дяди состоятся завтра, в десять часов утра. А это письмо, — он взял со стола запечатанный конверт, — будьте добры передать лично в руки полковнику Манову. — Он помолчал. — До семнадцати ноль-ноль вы свободны и даже можете потанцевать где-нибудь, как и положено молодому человеку. А точно в семнадцать десять мы с вами встретимся у входа в Зоосад. Запомнили?

Лейтенант вышел.

Аввакум постоял у окна, созерцая падающие снежинки. Потом подбросил в огонь дров и принялся за свою рукопись.

В полдень он вышел из дому и отправился обедать в Русский клуб. Потом заглянул в Академию и просидел часа два в библиотеке. Точно в семнадцать десять он встретился у входа в Зоосад с лейтенантом Петровым.

Они поздоровались за руку и некоторое время шли вместе. На город продолжал сыпаться густой, пушистый снег.

— Возьмите пять машин с радиопередатчиками, — тихо проговорил Аввакум, — и поставьте их у входа в Театр оперы и балета через десять минут после начала представления. А сейчас отправляйтесь к кассирше театра и попросите ее дать вам два билета, которые заказаны секретарем Академии. Один билет оставьте себе, а второй дадите мне у входа в театр за две минуты до начала представления. Запомнили?

Лейтенант кивнул головой.

— И третье, — продолжал Аввакум. — Выберите пять человек сотрудников, которые будут сопровождать машины с радиопередатчиками. Снабдите их фотоаппаратами и журналистскими удостоверениями и велите им войти в зал после второго антракта. Это все…

Он махнул ему рукой и медленно пошел к парку.

Нежный Дезире упал на колени перед Спящей красавицей и смиренно, с благоговением и бесконечной любовью прильнул губами к ее устам.

В этот миг музыка возвестила возвращение весны.

Спящая красавица пробудилась. Очнулось от долгого сна и сонное царство короля Флорестана.

В антракте Аввакум сказал лейтенанту:

— Ваши люди должны наблюдать за первым рядом. Там сидят три человека с букетами. Нужно запомнить, у кого из них какие цветы. После представления пошлите своих сотрудников на машинах следом за ними и при этом велите им поддерживать непрерывную связь с вашей машиной. Вы же будете следовать за мной и ждать распоряжений.

Он послал записку Очаровательной Фее: «Гарри сожалеет, что не может проводить тебя домой, так как у него очень важное и неотложное дело, и поручил это мне. Буду ждать тебя».

И поспешил вернуться в зал.

Спящая красавица и нежный Дезире исполняли солнечный гимн всепобеждающей любви. Крылатые цветы и добрые феи восторженно приветствовали их. Все были очень счастливы. Спящая красавица и Дезире пламенно танцевали свой свадебный танец.

Вы могли убедиться, насколько я, рядовой ветеринарный врач, правдоподобно изложил предшествующие события. Друг — это еще и учитель. Но даже мой друг Захов, естественно, не смог рассказать мне подробности их встречи с Марианной. Настоящие мужчины не обсуждают подобных вещей. Но, я думаю, все происходило следующим образом.

Мимо театра, когда они выходили из подъезда, проезжало такси. Аввакум махнул рукой, и машина остановилась.

По дороге Аввакум сказал, что она танцевала в этот вечер блестяще, что он просто возненавидел Дезире и, увидев, как тот поцеловал ее, почувствовал страстное желание свернуть ему шею.

Эти слова очень рассмешили Очаровательную Фею, потом она положила свою ладонь на его руку и слегка пожала.

Когда они приехали, она попросила Аввакума взять три букета и отнести к ней в комнату, так как у нее самой замерзли руки и она не в состоянии ничего держать. Аввакум с готовностью согласился выполнить эту просьбу. Расплатившись с шофером, он отпустил такси, и Марианна, несмотря на то, что просила проводить ее только до дома, отнюдь не удивилась.

Или, быть может, не обратила на это внимания? Когда она рылась в сумочке в поисках ключа от комнаты, Аввакум воскликнул!

— Что я наделал! Отпустил такси!.. Но знаешь, у меня было такое чувство, словно я приехал домой.

— Это, конечно, очень неприятно, — сказала Фея. — Но у меня есть телефон, и мы это дело как-нибудь уладим. Ты вызовешь такси со стоянки.

— Спасибо, — кивнул ей Аввакум.

В комнате было тепло и уютно, пахло духами. Кровать была застелена покрывалом из золотистого шелка.

— Оставь цветы здесь, — сказала Марианна, открывая дверь в ванную.

Аввакум положил цветы а раковину умывальника и спросил:

— Что ты делаешь с этими цветами?

— Ничего, — ответила она, снимая пальто, и опять повторила: — Ничего. У меня нет особой слабости к цветам. Но приходится сохранять их для Гарри — он потом забирает эти букеты и рисует всякие натюрморты. Как-то я выбросила один и Гарри огорчился.

Она подошла к зеркалу и поправила прическу.

— Ты знаешь номер ближайшей стоянки? — озабоченно спросил Аввакум.

— Подожди, — улыбнулась Марианна. — Сейчас я тебе его скажу. Садись.

Она вошла в ванную и через несколько минут появилась в пестром японском кимоно. Подойдя к Аввакуму, распахнула полы халата, и перед его глазами блеснули ее упругие груди, на каждой из которых была написана помадой часть телефонного номера.

— Вот тебе вызов такси, — звонко рассмеялась она. — Умеешь читать? — И сама обвила его шею руками.

Все это было прелестно и опьяняюще. Но пока он снимал с нее кимоно, а Марианна ерошила ему волосы, Аввакум подумал: «Даже та курносая официантка не была такой дерзкой».