Люди и Ящеры - Алексей Владимирович Барон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Напоив шуссов, они двинулись дальше. Ехали весь остаток дня и часть ночи. Ужинали мясом и жареными корнями кочедыжника прямо в седлах. Мартин почувствовал, что начинает сдавать. Раскоряченные по бокам шусса ноги немели. Спина не то что ныла, а прямо-таки стенала. Голые стволы сигиллярий, из которых в основном состояли леса вдоль Хача, начинали расплываться в глазах. И тут Хзюка расщедрился. Он открыл фляжку с сейссом, сложным настоем целебных растений, в который добавляли экстракты из эндокринных желез ррогу.
Схаи весьма дорожили сейссом, использовали его только при крайней нужде. И не случайно. Отпив четыре глотка, Мартин оживился. Голова прояснилась, сил прибавилось, настроение улучшилось; все теперь казалось преодолимым.
– Жизнь хороша, – благодушно сообщил Мартин.
– Не очень, – сказал Хзюка. – Но лучше с ней не расставаться.
Медленно подняв лук, он во что-то прицелился. Мартин тут же замолк. Хзюка выстрелил.
Раздался пронзительный визг. На толстом суку шагах в сорока от них задергался темный нарост. Хзюка быстро отправил в него еще пару стрел. Нарост отлип от дерева, раза два перевернулся в воздухе и шмякнулся о землю.
Мартин оторопело молчал.
– Это и есть деревяга, – сказал Хзюка. – Стой, не шевелись. Поблизости должна быть самка. Они живут парами.
Прошло довольно много времени, но вокруг ничего заметно не было. Мартин уже начинал терять терпение, когда справа от себя, на стволе сигиллярии, заметил слабое шевеление. Он начал поднимать свой лук, но выстрелить не успел, успел лишь инстинктивно откинуться в седле.
Темный нарост внезапно сорвался с дерева и прямо перед Мартином на шею шусса обрушилась визжащая масса. Шусс качнулся, взвыл, сел на землю и повернул голову с расширенными от ужаса глазами.
Мартина спас сейсс. Он среагировал мгновенно. Сначала ударил по распяленной пасти щитом, потом отбросил лук, выхватил кинжал и принялся наносить торопливые, не очень точные, но многочисленные удары. Тварь визжала, извивалась, тянулась к горлу. Наконец не выдержала, спрыгнула на землю.
Тут подскочил Хзюка. Наклонившись, он рубанул прямо из седла. Мерзкий визг захлебнулся. Несколько секунд деревяга дергалась, скребла когтями, колотила хвостом, но все же утихла.
– Ты цел, Мартин?
– Цел. Только шусс пострадал.
Хзюка осмотрел рваные раны на шее животного, приложил к ним тампоны из сушенных вайев папоротника.
– Ну как, теперь знаешь, что такое деревяга? – спросил он.
– Ох, да, познакомились.
Мартин тяжело сполз с шусса и подошел к трупу. Дервяга представляла собой весьма любопытную разновидность ящеров, приспособившуюся к жизни на деревьях. И приспособившуюся очень неплохо.
На первый взгляд она напоминала черепаху. Точнее, южноамериканского броненосца, поскольку ее тело сверху и снизу защищал панцирь. Впрочем, на этом сходство ограничивалось. Со стороны брюха панцирь деревяги был явно толще, имел заостренный гребень. По бокам торчали тонкие, но мускулистые лапы с устрашающей длинны когтями. Хвост завершался шипастым утолщением и представлял дополнительное оружие в виде своеобразной булавы. Голова же, сравнительно небольшая по объему черепной коробки, имела внушительных размеров пасть.
Сами особенности тела многое говорили об образе жизни этих тварей. Забравшись повыше, деревяга поджидала жертву, на которую обрушивалась брюшным гребнем. При весе никак не менее сорока килограммов, деревяги могли оглушить довольно крупного ящера и даже переломать ему кости. Шусс Мартина уцелел только потому, что удар пришелся на луку седла, чем и был ослаблен.
– Спасибо за сейсс, – сказал Мартин. – Без него я бы не увернулся.
– Пожалуй, я тоже выпью, – отозвался Хзюка. – Я должен был подскочить быстрее.
Мартин пересел на запасного шусса, и они двинулись дальше. В середине ночи, когда оба въехали в очередной лес, Хзюка велел остановиться.
– Побудь здесь, никуда не уходи, – очень внятно сказал он. – Переправа близко. Я посмотрю, потом вернусь за тобой. Деревяг не бойся, в голых деревьях они не водятся. Бойся всего остального.
– Понятно, – вздохнул Мартин.
* * *
Голыми деревьями схаи называют нечто похожее на гигантские плауны далекого земного прошлого. Изогнутые внизу, наверху их стволы выпрямляются и почти вертикально тянутся к Хассару. Растут голые деревья редко, небо почти не заслоняют. Но вот само небо, подернутое облаками, света в ту ночь практически не давало.
Сейсс хорошо обостряет чувства, в том числе слух. Мартину казалось, что он слышит плауновый лес весь, как единое целое. В первозданную основу тишины вплетался легкий шум ветра, отдаленный плеск воды, шуршание ночных насекомых. Некоторое время еще слышался легкий шорох шагов удалявшегося Хзюки. Но вскоре они стихли. Прошло с полчаса. Хзюка не возвращался. Тут выяснилось, что кроме чувств сейсс обостряет еще и голод. Мартин нащупал в сумке кусочек вяленого мяса и принялся его жевать. В это время сзади и сбоку донесся едва различимый звук. Чуть погодя он повторился.
Мартин торопливо проглотил кусок и насторожился. Он не сомневался в то, что слышал шаги какого-то шусса. А шуссы сами по себе в ночном лесу не разгуливают. Ехать же на шуссе здесь мог только хачичей, поскольку Хзюка ушел пешком.
Мартин неподвижно ждал. Вскоре между стволами обозначилась неясная тень. Хачичей крался очень умело. Над подлеском из папоротников возвышались только его голова и плечи. И если бы не обостренный сейссом слух человека, и без того более тонкий, чем у схаев, враг сумел бы подобраться совсем близко.
Мартину вдруг стало холодно. Впервые за свою отнюдь не короткую жизнь он оказался перед необходимостью убить мыслящее существо. Причем перед самой настоятельной и недвусмысленной необходимостью. Убить хачичея требовалось непременно, иначе убьет он. Сомнений в этом быть не могло.
Медленно, миллиметр за миллиметром, Мартин поднял лук. Тут ему на миг показалось, что он замечен, поскольку хачичей надолго остановился. Но потом его шусс снова сделал шаг, другой, опять замер. Вероятно, паузы просто были отработанным приемом.
Преследователь держался рядом с тем путем, которым ехали Мартин и Хзюка. Чтобы в такой темноте заметить следы, требовались невероятные способности, способности выдающегося охотника. То, что хачичей шел по следу один, хотя уже наверняка знал, что врагов двое, говорило о его большой уверенности в себе. Уверенности испытанной, и испытанной многократно. Схаи очень практичны, они отнюдь не склонны к преувеличению своих возможностей, о таких случаях Мартин не знал. Следовательно, ему попался страшный враг. Мартин понял, что если не убьет его первой же стрелой, то не убьет вообще никакой. Но именно это понимание положило конец переживаниям морального порядка.
А хачичей с каменным терпением продолжал свое движение – два-три шага, перерыв, потом следовало еще несколько
