Анатолий Букреев. Биография величайшего советского альпиниста в воспоминаниях близких - Галина Анатольевна Муленкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут позвонили из канцелярии, сообщили, что командировочные удостоверения готовы, а курьер поехал в авиакассу.
– Хорошо, ждем, – ответил генерал-майор.
Павел Максимович поднялся из-за стола, подошел к книжному шкафу и достал оттуда книгу «Восхождение», изданную на английском языке. Он положил ее на стол и открыл.
– Мне иногда казалось, что он просто одержим горами, – заговорил Новиков, – и что это было, если не прощание?
На титульном листе четким и острым почерком Букреева, выдававшем сильную, волевую, целеустремленную личность, были написаны стихи.
Горы имеют власть звать нас в свои края.
Там навсегда остались лежать наши с вами друзья.
Тянутся к высоте люди большой души.
Не забывайте тех, кто не пришел с вершин.
Под четверостишием стояла размашистая подпись Букреева.
– Толя пришел ко мне, рассказал, что отправляется в зимнюю экспедицию на Аннапурну, и подписал для меня эту книгу. Мы поговорили и пожали друг другу руки. Когда он вышел из кабинета, я прочитал это и понял, что Букреев попрощался. Если бы я только мог его вернуть, сказать, что горы стояли и стоять будут, а жизнь – одна… А помнишь, Эрик, как Букреев приехал к нам из Челябинска? У нас уже была команда мастеров, чемпионов СССР. Как вы его звали тогда?
– Поначалу ребята звали его Челяба, – сказал Ильинский, – потому что тогда он был простым парнем из Челябинска. С альпинистами общался мало, а вот на турбазе «Алматау» его друзьями были инструкторы-горнолыжники.
– Он ведь работал в школе тренером по лыжной подготовке? – уточнил генерал.
– Так вот он и показал всем нам, на что в горах способен лыжник, – ответил тренер.
Букреев советовался с Ильинским по поводу тренерской деятельности в альпинизме, но не успел этим заняться. Он не оставил после себя ни учеников, ни потомства.
Его остров в океане был поглощен пучиной.
Ильинский и его команда
УБукреева была нелегкая жизнь. Он жил в Алма-Ате совсем один, без семьи, без поддержки, а когда после экспедиций парни разъезжались по домам, где их с нетерпением ждали близкие, Толя ехал в свой пустой барак. Хотя он любил одиночество, был немногословным, тщательно оберегал свое пространство и держался особняком. Его стали звать Букой – в силу несколько замкнутого характера и сократив его фамилию. Он не был угрюмым, но у него был своеобразный юмор, который мало кто понимал и воспринимал. Как говорил Юрий Горубнов, он шутил про себя и для себя, не стараясь кому-то понравиться.
«У Толи получилось так же, как у меня, – рассказал Юра незадолго до своей смерти, когда мы случайно встретились с ним в городе. – Приехал в Алма-Ату, в часть, а жить ему негде. Я демобилизовался годом раньше и перезимовал на турбазе в Бутаковском ущелье, а через год приезжает Толик и появляется на тренировке. Всю следующую зиму мы прожили на турбазе вместе. Директор тогда нанял на работу бывшего зэка – упертого парня с тяжелой статьей, чтобы он за копейки ворочал на территории камни. А под Новый год он выпил, и у него «слетела крыша», этот псих где-то раздобыл ружье и стал гонять всю турбазу. Подъехали милиционеры, а тот сидит со стволом и стреляет в воздух. В конце концов он понял, что его обложили, но заявил, что отдаст оружие только Толику. Толику, и никому больше. Бука не струсил, он шел к нему в открытую, во весь свой высокий рост, без страха за жизнь. Когда я узнал Толю, у него не было той пресловутой рубашки, которой он мог бы поделиться с другими. Но у него было главное – голова на плечах и такая подготовка, что на высоте он уходил от других, словно от стоящих».
Кто знает, как могла бы сложиться судьба российского парня, который отправился в Казахстан, чтобы ходить в горы. Попади он в другую команду, к другому тренеру, и ничего выдающегося с ним могло и не произойти. Но Анатолий Букреев попал в элитный дивизион, в высшую лигу, в скорый поезд, который нес избранных пассажиров к высочайшим вершинам мира. Ерванд Тихонович Ильинский сумел создать команду, которую хорошо знали в Советском Союзе. Это была большая интернациональная команда, которая могла решать в горах любые задачи.
В СССР спорт поддерживался государством, а у алмаатинцев был свой высотный полигон. Это три семитысячника на Памире – пики Ленина (7134 м), Корженевской (7105 м) и Коммунизма (7495 м), – и два семитысячника на Центральном Тянь-Шане – пики Победы (7439 м) и Хан-Тенгри (7010 м). На все большие горы ходили по много раз, накапливая опыт высотных и высотно-технических восхождений. В кабинете Ильинского в Горном клубе хранятся архивные документы и отчеты об экспедициях. Открываю наугад одну из папок – отчет о первопрохождении в районе Центрального Памира на пик Ахмади Дониша по центру юго-западной стены. Маршрут заявлен в 26-м чемпионате СССР по альпинизму в 1975 году, класс высотно-технический. Указан состав команды ВС СССР: капитан В. Смирнов, участники В. Седельников, М. Акчурин, Н. Шевченко, А. Тимофеев. В отчет вклеена орографическая схема горного района, выполненная черной тушью; отмечены характеристика района и условия восхождения; на фото красным пунктиром прорисованы ранее пройденные маршруты; далее следует описание прохождения маршрута.
Приведу выдержки из отчета, чтобы читатель получил представление о препятствиях, которые преодолевают в горах альпинисты. «Юго-западная стена пика Ахмади Дониша, на которой в обычных условиях почти не бывает снега, в этом году имела грозный вид и казалась неприступной из-за сильной заснеженности и обледенения. Восхождение осложнялось еще и тем, что нижняя часть маршрута – «лапа» – оказалась сложенной из выветренного, сильно разрушенного у поверхностного слоя мраморизованного известняка. Основная часть стены сложена достаточно крепкими и удобными для лазания породами с большим количеством трещин…
Пройдя стенку, выходим в скальный желоб, скалы сильно заглажены, трещин мало. Применяем короткие крючья, но даже они входят не на полную длину. Скалы прочные, лезется надежно. Желоб выводит на небольшой скальный гребешок, подводящий нас к 25-метровой стенке крутизной 80 градусов. Скалы отслаиваются
