Русалка (СИ) - Алина Политова

— Она мне письма писала. Ну и я ей пару раз. Некогда было.

— Расскажи мне все!

— Я могу рассказать… да только не знаю почти ничего. Ты много помнишь, когда маленькая была? Я как в тумане. Какие-то короткие картинки, обрывки фраз. Я жил с матерью до семи лет. Помню, у нее гостиница, кажется, была. На обрыве, внизу всегда шумело море. И как-то пасмурно, ветрено было, даже летом. Серый двор, ни деревца. Надо было надевать куртку и ботинки. В доме было холодно. На верхних этажах нормально, а внизу жуткая холодина. Я зачем-то туда постоянно ходил, мерз… там работники что ли жили, не помню. Я к кому-то ходил. Квартиранты редко приезжали, в основном летом. А зимой, когда ветра вовсю бушевали, мы сами с матерью жили. Еще был какой-то работник, хороший мужик, мы дружили. Ну и приходящие кухарки там или горничные, как они назывались, не помню. А, еще ученые приезжали иногда, тоже селились в нашем доме. Что-то изучали там поблизости. Я… я с ними ходил тоже, припоминаю. Они рассказывали мне про развалины, давали шоколад и бананы, которые из города привозили. Вот все, наверное. Все, что в голове осталось от тех годков. Не густо, да?

— Она отдала тебя в детский дом? Твоя мать?

— Мать? Нет, нет… это не она. Я помню, что вышел на вокзале, в чужом городе. Поболтался там немного, и меня забрали в милицию. А оттуда уже в детский дом.

— Ты сбежал от матери? В семь лет? Почему она не забрала тебя потом, когда тебя нашли?

— Я им не сказал, откуда я. Сказал, что зовут Никита. А фамилию не назвал. Адрес не назвал. Да я и не знал ни своей фамилии, ни адреса. Я же в школу еще не ходил. Точно помню — я в детдоме только пошел в школу впервые. В общем, я ментам ничего про себя не сказал. Даже не рассказал, откуда приехал. Говорю — просто в поезде каком-то ехал, каком не знаю. Я не соврал на самом деле — я и правда ничего не знал. Хотя… я помнил слово Мингон. Ты знаешь, что это такое? Развалины так назывались, которые рядом с материной гостиницей были. Если бы я сказал «Мингон», они бы сразу нашли, откуда я. Я догадался об этом, потому не сказал.

— Ты не хотел, чтобы мать нашла тебя?

— Не знаю. Я не помню! Но, видимо, не хотел, раз не сказал.

— Как же она нашла тебя? Она же тебе писала?

— Я не знаю. Это было сто лет назад, Кать. Она мне писала несколько раз, да. О всяких делах в гостинице, о постояльцах, о том как там все… Я посылал ей деньги, когда стал зарабатывать.

— Какая странная история. — Пробормотала я, сжимая руку Кита. Я представила этого маленького испуганного мальчика. Мне захотелось обнять его, прижать к себе, утешить, согреть. Скоро у меня будет такая возможность. Но лучше бы ее не было…

— Кит?

— Да?

— Возможно, Игнат прав. Может там, у матери — с тобой что-то случилось, что ты забыл. А потом гипнотизер случайно задел эту скрытую память и поэтому ты…

— Ну да. Может и так. Хорошо бы просто вспомнить, чтобы не тащиться туда. Уныло эти равнины видеть снова.

— Тебе не хочется возвращаться?

— Типа того. Вообще не хочется.

— Послушай, я тут немного училась в институте на психолога…

— Ты умная девочка

— На одной лекции нам рассказывали, что человек может не помнить события, но помнить чувства.

Вспомни, что ты чувствовал в те дни, когда тебя нашли на вокзале? Когда ты попал в детский дом? Ну… какое у тебя было настроение? Что ты ощущал?

Кит покрутил головой, будто раскачивая мысли. Помычал, глядя в потолок. Я не удержалась от улыбки — он так серьезно отнесся к моему заданию. Вот что делает с людьми упоминание о высшем образовании!

— Ощущал… я… ну интересно было. Столько людей вокруг. Было интересно, я не видел никогда до этого столько шумного народа. У нас там только шум моря, да тихие разговоры.

— Ты не скучал по дому? Тебе не хотелось вернуться?

— Это точно нет! — Уверенно сказал он. А потом повторил изменившимся тоном: — Точно нет. Думаешь, это плохо? Думаешь, в этом секрет? Я был не против остаться в детдоме. Мне даже как-то легче стало, когда я понял, что меня оттуда никто не заберет, не вернет к матери в дом.

— Ты не хотел к матери? Ты… не любил ее?

— Нет. — Спокойно сказал Кит. — Меня нянечка одна в детдоме подкармливала конфетами и водила за руку гулять. К себе домой брала на выходные. Вот я ее любил, как мать, наверное, любят. Ее и сейчас помню. Все бы для нее сделал. Но она померла рано — от болезни какой-то наследственной. У нее сердце слабое было. Может из-за меня померла — я все время хулиганил, а она переживала. Я ей был как родной, сильно она за меня волновалась. Вот и сейчас ее люблю, хоть ее нет больше на свете… А мать не люблю никак… Мне плохо с ней было. Холодно. И на улице холодно, ветра с моря, и так, чисто по-людски — тоже холодно. В детдоме топили хорошо, и нянечка Таня хорошая была, теплая. Там было тепло, понимаешь? Там мне было лучше…

— Может, зря мы к ней едем? Если она тебе чужая… — пробормотала я.

— Нет, не зря. — С уверенностью и даже какой-то горячностью возразил Кит. — Это как компьютерная игра. Можно просто бестолково шариться туда-сюда, а можно выполнить задание, которое даст перейти на другой уровень. Так вот задание, квест — там, куда мы едем. Надо пройти его. Потому что как нам жить дальше, если всю жизнь придется спать по очереди?

— Ты поверил Игнату, а что если он простой шарлатан, фокусник!

— Да, да, я не дурак. Понимаю. Но какая-то чуйка у меня есть, она мне жизнь не раз спасала. И правильную дорогу показывала. Вот она мне сейчас и говорит, что я на правильной дороге. Знаешь, я ведь когда от жены ушел, собирался сразу мобильник выбросить. Но чуйка меня эта остановила. Вдруг показалось, что нужно на час, всего на час телефон у себя придержать. Это было НЕОБХОДИМО. Просто чувство такое — без причины. И что же? Ты позвонила мне как раз в этот час! А ведь, не послушайся я тогда своей интуиции, мы бы больше никогда не встретитилсь, понимаешь? Я избавился от телефонного номера, который был у меня много лет. Который ты знала! Последняя нитка, что могла меня с тобой связать. Ты позвонила за несколько минут до того, как я эту нитку оборвал окончательно. Так что, Кать, я своим порывам верю. Тут ты меня не переубедишь. И Игнаты тут всякие ни при чем.

— Ладно, Никит. Я с тобой. Куда угодно. — Я теснее прижалась к нему.

— Ты же меня тоже любишь, да?

Я подняла голову и посмотрела на него.

— Ну… конечно. Наверное.

Он наклонился к моим губам, я прикрыла глаза, подчиняясь. А сама все думала: «Как же это понять?»

Через пару часов мы прибыли на станцию, в небольшой городок с названием Пушкин. Здесь нам предстояло пересесть на автобус до Дежневки. Он ходил всего два раза в день и, к счастью, как раз отправлялся после прибытия нашего поезда.

— Дежневка — конечная станция, — сказал мне Кит, когда мы заняли свои места. — Настоящая жопа мира, я смотрел на карте. А мать живет еще дальше. У нее должна быть машина, пешком там не добраться.

— Что же это за гостиница, до которой никак не доехать?

— Не знаю. Я сейчас не понимаю, почему она владела гостиницей. Когда я мелкий был, еще ж советские времена были. Тогда вроде нельзя было такой бизнес мутить. Может она была просто администратором. Там все так странно, сама увидишь. Я когда приехал в город, как в другой мир попал.

Минут сорок мы ехали по грунтовой дороге. Степь сменилась редколесьем, потом снова степь.

— Как будто мы в другой стране. — Вырвалось у меня. — Все так необычно!

Кит промолчал. Он становился все более угрюмым, и теперь даже не скрывал этого. Я задремала у него на плече, пообещав себе, что буду защищать моего рыцаря от его странной мамаши. Он может не беспокоиться, он просто еще не знает, на что я способна.

Я проснулась в ту же секунду, когда автобус затормозил. Мы с Китом были одни, остальные пассажиры, видимо, сошли на предыдущих остановках. Я выглянула в окно. Одноэтажное обшарпанное здание с надписью «Автостанция поселка Дежневка». На лавке у входа в здание сидит очень старая бабка с козой. Неужели это его мать?

Кит берет сумку с нашими вещами, и выходит первым. Я следом. Он даже забывает подать мне руку. Смотрит куда-то в сторону, не на бабку с козой. Там куда он смотрит, стоит женщина лет пятидесяти с тонким каким-то острым лицом. Кит находит мою руку, сжимает ее и произносит упавшим голосом:

— Мама…

Женщина уверенным шагом подходит к нам, улыбается тонкими губами, жадно разглядывает Кита, а потом порывисто его обнимает.

— Никитушка, родной. Вырос-то как! Я б и не узнала. Только глаза твои.

Кит не отпускает мою руку.

— Уж не чаяла тебя увидеть, думала, обиделся на мать. Не приехал ни разу! Эх ты… Ну, как доехали? — Она отпускает его. — Это жена твоя?

— Моя девушка, — бормочет Кит рассеянно. — Катя.

— Здравствуй, Катюша! А я Клара Павловна, можете просто Кларой называть. — Радушно улыбнулась женщина и так, как и Кита, обняла меня. Какая неприятная женщина! Что-то в ней было фальшивое, искусственное. Я иначе представляла себе встречу матери с сыном, которого она не видела столько лет.