Тихая провинция (Маятник мести) - Евгений Сартинов

Как-то Алексей спросил его:

- А чем тебе не понравился этот новенький, Карась?

Выря усмехнулся.

- Мне его взгляд не понравился. Человека сразу видно, он как на ладони, просто надо ему в зенки заглянуть, если забегали, значит, или стукач, или петух.

Через некоторое время Карася завалило бревнами, но к этому времени никто уже не сомневался, что парень активно стучал на вся и на всех.

Но не все в своем новом статусе нравилось Алексею. Мореман вскоре подтвердил его опасения, сказав как-то при встрече:

- Смотри, Леха, готовят тебя как торпеду. Ойкнуть не успеешь, как еще на срок раскрутишься.

Алексей после этого надолго задумался. "Торпедами" в зоне называли

молодых парней, готовых убить каждого, на кого покажет пахан. Для этого их кормили и поили как на убой, заранее внушая мысль о неизбежном благородстве будущего убийства. Это Ремизова, конечно, не устраивало. Но что делать? Чем дольше он находился в зоне, тем острее воспринимал несправедливость происходящего. Порой ему снилась Лена, неизменно с залитой кровью грудью, только лицо ее начинало забываться, глаза светились голубизной, как из тумана. Теперь и он начал маяться бессонницей, часами лежал на кровати, глядя открытыми, но невидящими глазами на нависшую над ним панцирную сетку с торчащими сквозь нее ромбами грязного матраса. Как-то раз, уже в полутьме слабо освещенной ночной казармы Выря, ворочаясь в своей кровати, спросил его:

- Чего не спишь, Леня? О чем все думаешь?

- На волю надо, - коротко ответил лейтенант.

Выря внимательно посмотрел на него.

- Что, поквитаться? - спросил он.

-Скорее разобраться, зачем и почему.

- Поговорим как-нибудь потом, - и Выря перевернулся на другой бок.

Разговор этот состоялся уже по весне. Выря о своем обещании не вспоминал, а Ремизов вскоре приобрел еще один стимул к побегу. Как-то к нему в бараке подошел высокий, мощного сложения мужик, накануне попавший в зону с последним конвоем. Верзила радостно осклабился и, протянув руку, заявил:

- Привет, земляк!

Ремизов настороженно вглядывался в новоявленного земляка и жать ему

руку не спешил, кто его знает, вдруг тот давно уже в "петухах" прописан, неприятностей не оберешься.

- Что-то я тебя не припомню, - заявил Алексей верзиле.

- Ну да ты че! Суд помнишь? Я же твоим свидетелем был, Борян я, Валерка! Помнишь?

- А, вот что ты за гусь! - Ремизов понял, в чем дело. Лишившись дурацких усов и роскошной шевелюры, Борян сильно изменился, и только высоко изогнутая левая бровь напоминала прежнего Валерку.

- А ты то за что загремел? - с усмешкой спросил Алексей. - Давно?

- Да буквально через день после твоего приговора, представляешь?

Он по-хозяйски устроился на табуретке возле кровати Ремизова и принялся рассказывать свою эпопею. Со всех сторон собрался любопытный народ, с особым интересом слушал Выря.

- Я ведь не дурак, - начал рассказ Борян. - Понял, что меня уберут после суда и следов не останется. А держали меня на даче, в Лысовке, но, правда, водяры было - хоть ванны принимай! Узнал я, что на другой день приговор должны вынести, и давай водку хлестать с этими двумя, ну, теми что сторожили меня. А я их давно приучил: не пью один, и все тут, нахрен! К вечеру я их под стол свалил, карманы у обоих обшарил, а у меня еще деньги были, Нечай еще в больнице дал, прихватил пару пузырей водки и тикать оттуда. Вышел на дорогу, остановил попутку, и в город. Не в Энск, конечно, в область! Два дня бухал, как король, нахрен, все кабаки обошел, ну!... Потом деньги кончились, а без бабок, сам знаешь... Ни друзей, ни денег. С похмелюги сцепился с каким-то азербоном да невзначай ему голову бутылкой проломил. Три года! Хорошо еще этот придурок выжил, а то совсем бы загремел... Вот такая мотня!

Борян огорченно вздохнул и понурил голову.

- Так это он у тебя главным свидетелем проходил? - спросил со своей кровати Выря.

- Да, - подтвердил Ремизов и спросил у Боряна. - Ну, а теперь расскажешь, как на самом деле было?

- Нальешь стакан, расскажу, - засмеялся тот. - А то глотка совсем иссохлась, говорить трудно.

Ремизов переглянулся с Вырей, тот чуть заметно кивнул головой, и Алексей двумя пальцами извлек из-за тумбочки небольшой запаянный полиэтиленовый пакет. В нем помещался как раз стакан спирта. Один из шестерок сбегал за водой. Борян чуток воды плеснул в кружку со спиртом, залил обжигающую жидкость себе в глотку, а уж потом отправил вслед остальную воду, тушить разгоревшийся пожар. Отдышавшись и вытерев слезы, он принял из рук Ремизова папиросу и, сделав первую затяжку, заявил:

- Уж забыл, когда в последний раз водку пил. Эх, сука, что за жизнь пошла!

По нему было видно, что алкоголь пошел хорошо, глаза заблестели, лицо

стало наливаться малиновым оттенком.

- Ты рассказывай давай, не в ресторане, - напомнил ему Выря.

Борян кивнул головой, еще раз глубоко затянулся и начал вспоминать.

Когда Борян, допив остатки спирта, ушел к себе, Ремизов еще долго сидел неподвижно, повторяя короткую, странную кличку: Нечай.

- Шелупонь этот твой Борян, - проворчал Выря, устраиваясь поудобней на кровати и даже позевывая. - Завтра похмелиться прибежит, ты его сразу отшей. Слышь, Лень?

Ремизов пристально глянул на своего пахана и сказал убежденно.

- На волю мне надо.

Выря пальцем показал на свои уши и ответил как в прошлый раз:

- Потом поговорим.

ГЛАВА 22

Время двигалось медленно, но неумолимо. Пошел второй год срока лейтенанта Ремизова. Волей и не пахло. Незаметно подкралась осень, отзвенели последние деньки бабьего лета, пошли заунывные серые дожди. Холода в этих северных местах наступали раньше, чем в Энске. Хмурая погода и чавкающая под ногами грязь еще сильней угнетали психику осужденных. Чаще стали вспыхивать ссоры и драки, порой по малейшему и самому глупому поводу. Нависла угроза и над самим Вырей. С очередным конвоем в зону прибыл некто Урал. По тому, как забегали перед

новеньким шестерки, Ремизов понял, что вновь прибывший - человек

влиятельный. Высокий сутуловатый мужчина с длинным лицом, на котором

особенно выделялись темно-карие глаза и крупные губы, с постоянной усмешкой, Урал высокомерно принимал поздравления с прибытием.

- Вот сука, опять нас с ним судьба свела, - услышал Ремизов голос Выри.

- Кто он? - спросил Алексей.

- Медвежатник, деловой. Два раза нас судьба сводила, но в третий - я чувствую, уже не разведет. Леня, надо его убрать.

Ремизов покосился на Вырю. Лицо у пахана было встревоженное, глаза

светились ненавистью.

- За что? - спросил Алексей.

- Нутром чувствую, что стукач, а доказать не могу. Актер! Ну, вот хоть убей, не верю я ему.

- А он знает?

- Да, - Выря отогнул ворот рубашки и показал на шее застарелый шрам.

- Его работа.

Начал Урал круто. На вечерней поверке он безо всякого повода выругал

матерно дежурного офицера, за что был избит дубинками и отправлен в карцер. Вышел он оттуда через десять дней, с той же нахальной улыбкой и безмерно возросшим авторитетом.

- Вот, посмотри, из карцера пришел, а как с курорта, даже не чихнул, - прокомментировал старый уголовник.

Ремизов поневоле согласился. Каменный, неотапливаемый мешок и летом

вытягивал из организма все соки, а поздней осенью, и подавно. А вскоре в карцер попал сам Выря. На утреннем разводе объявили, что он снимается с должности и переводится на погрузку шпал. Выря был просто обязан отреагировать на подобное унижение, что он и проделал, может быть, не так эффектно, как его главный враг, а затем отправился на правеж.

Из карцера Выря вернулся через десять дней уже с температурой и прямиком отправился в лазарет. Навестивший его Ремизов сразу отметил частый глубокий кашель, сотрясавший тело старого уголовника. Тот явно похудел, даже по лицу чувствовалось, что его мучает температура, глаза блестели лихорадочным огнем.

-Идика, зема, погуляй, - Выря спровадил единственного соседа по палате. Алексей в это время выгружал подарки: пару пачек чая, сигареты, стакан спирта в неизменной мягкой упаковке.

- На мое место, конечно, Урала сунули? - первым делом спросил пахан.

- Да, - подтвердил Ремизов, - часть артельщиков уже на него работает.

- Так и знал! - тут Вырю скрутил очередной приступ кашля, но, чуть отдышавшись, он сразу перешел к делу.- Леня, надо его убрать. Я устрою тебе побег, но перед этим ты замочи Урала.

Ремизов думал недолго. Цена свободы была велика, но есть ли цена у свободы?

- Хорошо, - сказал он пристально наблюдающему за ним пахану. - Я согласен. Что надо делать?

Через два дня к мастерской, где работал Ремизов, подъехал самосвал

"ЗИЛ-130". Опилки и щепу от основных цехов отправляли вагонами в другой

город на гидролизный завод, а от этой небольшой мастерской стружку и мусор раз в неделю вывозили за территорию зоны, на свалку. Рядом с шофером сидел сержант-контролер из старослужащих, отвечающий за то, чтобы никто не проник в кузов во время погрузки. Ремизов, увидев машину в окне, сразу двинулся к дверям инструменталки, на ходу вытирая руки тряпкой. Урал был один. Разувшись и положив босые ступни на табуретку, он наблюдал, как шевелятся заскорузлые пальцы под веселые хрипловатые звуки, доносящиеся из перемотанного изолентой старенького