Что это за игра? - Дженнифер Доусон

– А как ты это называешь?

– Корректировкой твоих ожиданий.

От этих слов Джеймса у нее тревожно засосало под ложечкой. Она поняла, что должна поскорее убираться отсюда.

– Понятия не имею, что это значит.

Он погладил большим пальцем ее шею, потом провел им вдоль ее челюсти, потом, надавив на подбородок снизу, приподнял ее голову.

– Пусть мы не живем в одном городе, но я ездил в Ривайвл в гости к Мадди, а ты приезжала сюда, и за это время я успел увидеть, как ты обращаешься с мужчинами. И я совершенно точно знаю, что во мне тебя так сильно раздражает.

У Грейси возникло неприятное чувство, что она не хочет это слышать, но она была слишком упряма, себе во вред, и все-таки спросила:

– И что же это?

– Ты не можешь мной управлять, и это тебе страшно не нравится.

Слова Джеймса попали в точку. Он был прав. Ее отношения с мужчинами всегда были легкими, и она полностью контролировала ситуацию. Да, она непринужденно улыбалась во весь рот, но всегда защищала себя. Именно такой порядок вещей ее устраивал. Но как ни пыталась она загнать в рамки Джеймса Донована, он отказывался подчиняться ее правилам. Он слегка приподнял уголки рта в улыбке и показал ту самую скрытую ямочку.

– Если тебе от этого станет легче, я тобой управлять тоже не могу, и мне это точно так же не нравится.

Это признание потрясло Грейси.

– Правда? – пробормотала она.

– Да.

Его взгляд снова опустился на ее рот.

– Я люблю порядок. И спокойствие. А ты – сама хаос и огонь.

У Грейси захватило дух. Казалось, само пространство между ними заполнилось сексом. Она открыла рот, сама не зная, что собирается сказать, но не успела произнести ни слова – он накрыл ее губы своими.

Грейси ошеломленно застыла. Его губы двигались, пальцы крепче сжали шею. В ней затеплилось желание, вытесняя унижение, от которого она чувствовала холод внутри.

Этот мужчина определенно умел целоваться. Она ожидала, что его рот будет прохладным, но он был горячим, он провоцировал на ответ, которого она не хотела давать, но не могла противиться силе его убеждения. Ее удивление растаяло, отступив перед желанием, и ее веки сами собой сомкнулись.

Язык Джеймса быстро скользил по ее губам, ища путь внутрь, и она забыла обо всем на свете. Забыла о его отказе. О его упрямстве. Забыла все пункты, по которым они друг другу не подходили. Она помнила только об этом поцелуе, давшем ей то, что весь день обещали его долгие, медленные взгляды. Она открылась ему. Его язык скользнул в ее рот и сплелся с ее языком. Она стала целовать его в ответ, забыв обо всем, кроме ощущения от его рта. Ее дыхание участилось.

Губы Джеймса были уверенными. И даже немного требовательными. Это было не то, чего она ожидала. Или хотела. Но она не могла остановиться. Поцелуй изменился. Из нежного исследования он превратился в нечто горячее и жадное. Ее руки помимо ее воли легли на его плечи и обвили его шею. Она почувствовала своими губами его низкий рык и застонала в ответ. Джеймс подвинулся, его руки скользнули вниз по ее спине и легли на бедра. Он притянул ее ближе и немного наклонил голову, чтобы сделать поцелуй еще глубже. Грейси приподнялась на цыпочки. Ей хотелось быть еще ближе к нему, много ближе. Его сильный твердый торс прижался к ее груди. Она ахнула. Он одной рукой крепко обхватил ее за талию, другую погрузил в ее волосы. Захватил ее кудри в кулак и потянул, вынуждая ее целовать его глубже. Ее кровь вскипела, тело ожило. Ее сумочка упала на пол. Грейси обхватила его всем телом, желая большего. И он ответил на ее потребность, стал целовать ее глубже, крепче. Он прижал ее к двери. Внезапно поцелуй стал еще горячее, более лихорадочным. Она крепче вцепилась пальцами в его голову под волосами и прижала к его торсу свои ноющие от желания груди. В холле слышалось их частое напряженное дыхание. Как хорошо! Слишком хорошо. Джеймс резким движением ноги раздвинул ее ноги. От этого неожиданного проявления властности Грейси ахнула. В ее теле вскипела энергия. Да! Да! Да! Как давно это было? Слишком давно. Может быть, никогда. Потому что это был он, и какая-то часть ее жаждала его с того самого дня, когда они познакомились. Он положил руку на ее бедро и рывком задрал юбку. Его ладонь жгла ее кожу, словно раскаленное клеймо, оставляя за собой огненный след.

Грейси выгнула спину.

Он поднял ее ногу и положил на свое бедро. Его восставшая плоть скользнула между ее бедер, посылая по ее телу дрожь наслаждения. Грейси качнулась в отчаянном стремлении ослабить ноющую боль. Он обхватил одной рукой ее запястья и поднял ее руки над головой, прижав их к двери, потом снова набросился на ее рот. Действительно набросился. Он пожирал ее. Смаковал ее. А она была беспомощна, он держал ее в плену между собой и дверью, и она могла только одно – позволить ему делать все, что он пожелает. Пленница. Он разбудил в ней острый, неутолимый голод, и она почти обезумела. Она лихорадочно извивалась под ним, пытаясь стать еще ближе. Жадно терлась об него бедрами и стонала в его рот. Из его горла вырвался низкий рык, а потом он оторвался от нее и попятился.

Грейси захотелось кричать.

Они смотрели друг на друга, оба дышали тяжело, часто и неровно. Его волосы были спутаны, зеленые глаза горели, припухший рот был влажным. Грейси никогда еще так не целовали. Ее начала бить дрожь. Произошедшее напугало ее до чертиков. Слава богу, что Джеймс остановился. Потому что если он так целуется, значит, она ошибалась насчет того, каким он будет в постели. Когда дело касается его, она вечно ошибается. Ей нужно сбежать, чтобы она могла подумать. Ее и без того разгоряченное лицо покраснело. Она заморгала и показала на дверь.

– Мне нужно идти.

– Да, – хрипло сказал Джеймс, и даже этот хриплый скрежет воспламенял Грейси, словно гладя ее кожу. – Пожалуй, так будет лучше.

– Э-э… – пролепетала она, – увидимся.

– Завтра.

– Э-э?..

Он жадно глотнул воздух, словно только что пробежал марафон.

– Завтра. За завтраком.

Черт! У нее вылетело из головы. Ну почему она не вспомнила об этом, когда разрабатывала этот дурацкий план?

– Да. Ладно. Пока.

Потрясенная до глубины души, Грейси не ждала ответа, она повернулась и бросилась к двери так быстро, как только ноги могли ее нести.

Джеймс сидел за большим столом в многолюдном ресторане и уже чувствовал себя усталым. Это было последнее из мероприятий помолвки, проходивших в этот уикенд, и он не мог дождаться, когда оно закончится. Он хотел только одного: лечь на диван в полной тишине, почитать и собрать разрозненные остатки самоконтроля и силы воли. Ему нужен покой. Ему нужно перегруппироваться и подумать. Привести в порядок свои мысли. А это не получится до тех пор, пока Грейси Робертс не будет на пути обратно в Ривайвл. А пока его преследовало воспоминание о том жарком, напряженном поцелуе. Он тогда боролся со своим самоконтролем, столкнувшись с реальной Грейси, гораздо более возбуждающей, чем он представлял. И что только на него нашло, почему он стал целовать ее так?

Он сел удобнее, и его взгляд переместился на женщину, о которой он думал. Их взгляды встретились, и некоторое время они смотрели в глаза друг другу. Но потом она резко перевела взгляд на меню. Рядом с Грейси сидел его брат Эван, рука которого небрежно лежала на спинке ее стула. Джеймс стиснул зубы, пытаясь не обращать внимания на жгучую ревность, которая в нем вспыхнула. Это должна была быть его рука. Эта мысль его раздражала, и, чтобы отвлечься, он взял меню. Он не имеет права на собственнические мысли о Грейси. Да, он ее поцеловал, но это ничего не меняет. Он не имеет никаких прав на нее, и его мысль, не сломать ли Эвану руку за то, что он посмел к ней прикасаться, совершенно неуместна. Но у него все равно так и чесались пальцы.

Джеймс кивнул группе за столом.

– Всем доброе утро.

За столом сидели Митч с Мадди, Шейн с Сесилией, его мать, мать невесты Шарлота Райли и его эксцентричная двоюродная бабка Кэти. В ответ он услышал многоголосое «доброе утро», но его мать посмотрела на него, нахмурилась и прищурила голубые глаза на свой материнский манер.

– У тебя усталый вид.

Джеймс и был усталым. Ему очень долго не удавалось заснуть, его сознание наполняли образы некоей сексапильной блондинки, которая целовалась как дьявол. Какой черт дернул его к ней прикоснуться? В результате, как он и ожидал, он недоспал, а сон был ему очень нужен, и его мозг не работал как надо.

Он сказал спокойным голосом, не выдающим эмоций:

– Со мной все в порядке.

– Ты хорошо спал? – не унималась мать, все еще глядя на него с участливым видом.

Ее поблекшие рыжеватые волосы были собраны на затылке и чем-то заколоты, на щеках играл здоровый румянец, как если бы она все утро делала зарядку. В блузке цвета лютиков она казалась прямо-таки сияющей. Джеймс давно не видел, чтобы мать выглядела так хорошо.

– Я отлично спал, – соврал Джеймс.