Приключения Гомера Прайса - Роберт Макклоски

– На что-то определенно похожи, – сказал парикмахер, – так и вертится в голове название!

– Я долго думал, – продолжал Гомер. – и наконец понял. Все дело в размере. Если б они были поменьше, все бы сразу догадались, что это такое... Не верите? Вот поглядите на них, а потом закройте глаза и представьте хоть на секунду, что они нормального размера... Ну попробуйте!

Все послушались Гомера и сделали, как он сказал. Первым начал смеяться, не открывая глаз, дядюшка Одиссей, за ним шериф, затем парикмахер, а потом они открыли глаза, но смеяться не перестали. К ним присоединилось еще несколько посетителей, и скоро все кафе просто сотрясалось от хохота.

– Бедный Далей, – выговорил в конце концов парикмахер, хлопая себя по бокам.

– Он не переживет этого, – сквозь смех прокудахтал дядюшка Одиссей.

– Да, теперь мальчишки его просто задразнят! – хохотал шериф.

– Подумать только, – изнывая от смеха, заговорил парикмахер. – Так много труда и так много шума, а все из-за каких-то сорняков!

– Сорняков, правильно,--сказал Гомер. Он один из всех даже не улыбнулся. – Но каких сорняков? Как их называют? Знаете?

Все поглядели друг на друга, наморщили лбы, и внезапно ужас исказил их лица, а смех застрял в горле.

– Боже! – воскликнул дядюшка Одиссей. – Ну конечно! Парикмахер громко сглотнул и сказал:

– Я уезжаю из города. Парикмахерская закрыта.

– Я тоже, – сказал один из посетителей.

– И я, – сказал другой. – Сегодня же меня здесь не будет.

– Ну и дела! – воскликнул шериф. – Кто бы мог подумать, что это не что иное, как самая жедная врелтуха... То есть я хотел сказать – вредная желтуха!

– Да, правильно,--сказал Гомер. – А точнее, она называется «полыннолистая амброзия»... Мы ее в школе только что проходили. Я все про нее знаю... -Ее пыльца вызывает сенную лихорадку..

– Слезы! – воскликнул дядюшка Одиссей и поежился.

– Кашель! – сказал парикмахер и содрогнулся.

– Насморк! – прибавил шериф и громко высморкался.

Один из посетителей чихнул, а другой сказал что-то про повышенную температуру и озноб.

Когда все затихли, Гомер добавил:

– – Через несколько дней должно начаться цветение, и тогда пыльца полетит по всему городу!

– По всей стране! – крикнул дядюшка Одиссей и предложил немедленно отправиться в городскую ратушу и поговорить с мэром.

Предложение было принято сразу, и, позабыв о кофе и пончиках, все выскочили на улицу. По дороге к ним присоединились зубной врач со своими пациентами, а также ювелир, водопроводчик, наборщик из типографии и аптекарь.

– Боюсь, – говорил парикмахер, останавливаясь возле своего дома, – что с Далей Дунером не так-то легко будет договориться... Что касается меня, то, пока суд да дело, я укладываю чемоданы – и только меня и видели... От одной лишь мысли об этой амброзии у меня начинает щекотать в носу, и я готов рас... чих... чих... чих... аться...

– Очень многие люди подвержены заболеванию сенной лихорадкой, – сказал аптекарь.

– Надо не забыть сегодня же заказать побольше бумажных носовых платков.

– Когда все эти огромные бутоны раскроются и начнут сыпать свою пыльцу, – сказал зубной врач, – наш город будет напоминать Помпею под слоем пепла. Или мусорную корзинку.

Дядюшка Одиссей и шериф прошли в кабинет мэра, остальные остались ждать.

И почти тотчас же мэр выскочил на улицу, прислонил руку козырьком ко лбу и уставился туда, где гордо высились тринадцать сорняков Далей Дунера. Мэр действовал по методу Гомера:

Он закрывал и открывал глаза, надолго задумывался, а потом, видимо поняв суть дела, побледнел и судорожно полез в карман.

Никто из присутствующих не удивился тому, что мэр достал юсовой платок, ибо все в городе знали, что их глава был очень подвержен сенной лихорадке и неоднократно страдал от нее с самого детства.

Мэр высморкался, чихнул, поглядел вокруг, и на какое-то мгновение могло показаться, что он хочет прямо сейчас убежать из города куда глаза глядят. Но мгновение прошло, мэр поднял голову, распрямил плечи и решительно зашагал в ту сторону, где стеной возвышались дунеровские сорняки. А вслед за мэром шла толпа горожан. Далей Дунер выбежал им навстречу из своей оранжереи.

– Они начали созревать! – кричал он. – Видите? На них тысяча тысяч бутонов!..

Здравствуйте, мэр. Я как раз хотел идти к вам. Думал попросить прислать ко мне пожарную машину с лестницей. Знаете зачем? Спилить несколько веток прямо с почками для выставки. Это будет интересно, верно? Моя лестница не достает даже до нижних ветвей.

Мэр был так огорошен напором Далей Дунера, что на время потерял дар речи, а Далей истолковал это по-своему: подумал, что мэр колеблется, давать или не давать лестницу. Поэтому Далси снова закричал:

– Я и вам подарю несколько веток, мэр, ей-богу! Пусть стоят у вас в кабинете в большой вазе. Это будет красиво, верно? Особенно когда они начнут цвести!

И, тут мэр обрел наконец дар речи, высморкался, чихнул, и проговорил:

– Э-э... Далей... я... я...

Больше он ничего сказать не мог.

Далей тоже замолчал, огляделся, увидел серьезные, испуганные лица своих сограждан и, почуяв неладное, спросил: – В чем дело? Опять я что-нибудь не то сказал или сделал? Что случилось? Да не смотрите вы так строго, шериф. Я ничего плохого не задумал. Ей-богу! Наоборот, хочу, чтобы наш город наконец хоть чем-нибудь прославился... А мои растения – поглядите! – разве не сделают они любой город знаменитым?! Неужели вам жалко дать мне какую-то пожарную машину с лестницей?..

– Далей, – снова заговорил мэр, – я.,, э-э... мы... э-э... – Он взял себя в руки, выпрямился и четко произнес: – В качестве мэра Сентерберга я уполномочен поставить вас в известность, что выращенные вами растения являются не чем иным, как сорняком, носящим название желтухи или... это... как ее... – мэр пощелкал пальцами, – амброзии полыннолистой.

Далей с трудом сглотнул и молча, скривив шею, уставился на -свои гигантские растения. В наступившей тягостной тишине неуместным до неприличия казался веселый щебет птиц, а в легком шелесте громадных листьев неожиданно появилось что-то зловещее.

– Желтуха, говорите? – произнес наконец Далей охрипшим сразу голосом. Полыннолистая, говорите?

Он умолк, не сводя глаз с огромных растений, а потом вдруг закричал, да так, что все вздрогнули:

– Точно! – кричал он. – Как я, дурак, раньше не разглядел?! Это она самая и есть, будь я неладен!..

Но потом Далей немного успокоился, даже слегка улыбнулся и сказал:

– А все-таки пусть это и сорняки, но зато самые большие в мире. Скажете, нет?!

Ну так как же, мэр, – добавил Далей после некоторого молчания, – дадите вы мне пожарную лестницу?

– Послушай, Далей, – сказал мэр. – Все это хорошо, но дело в том, что от этих растений бывает... – Он содрогнулся, – бывает сенная лихорадка!

Далей оглядел обеспокоенные лица сограждан, потом тряхнул головой и весело ответил:

– Чепуха! Не беспокойтесь за меня. Я здоров как бык. Меня не берет никакая лихорадка!

Но мэр официальным тоном произнес такие слова:

– В интересах здоровья и процветания всех жителей вверенного мне города, от их имени и по их поручению я предлагаю вам, как сознательному гражданину, немедленно вырубить все ваши сорняки!

– Вырубить?! – закричал Далей, – Уничтожить эти удивительные, эти прекрасные сорнячки?! Сровнять их с землей?! Никогда! Слышите? Никогда и ни за что!

И тут Далей повернулся на каблуках и скрылся в оранжерее, что есть силы хлопнув дверью.

– Поговорили! – кисло ухмыльнулся шериф.

А мэр города молчал и с нескрываемым ужасом глядел на ветви амброзии полыннолистой с тысячами гигантских бутонов, невинно раскачивавшихся на ветру.

– Смотрите! – сказал дядюшка Одиссей. – Бьюсь об заклад, не пройдет и нескольких часов, как все эти штуки раскроются, их пыльца... брр!.. Страшно подумать!

– Да, – произнес мэр, – нельзя терять ни минуты. Дорог каждый миг. Мы сегодня же соберем чрезвычайное заседание городского управления и решим, какие меры принять. Начало в пять часов. Приглашаются все желающие. А до тех пор я буду находиться за своим служебным столом – и добро пожаловать ко мне с любыми мнениями и предложениями по данному вопросу... Никогда еще нашему городу не грозила такая серьезная опасность, – добавил он уже менее официальным тоном.

– Гомер, – сказал Фредди, когда они шли назад в город. – А бабушка-то была права: ящик номер сто тринадцать, опыт номер тринадцать, растений тоже тринадцать... Кругом чертова дюжина.

– Чепуха, – ответил Гомер. – Это все одни суеверия. Мы-то ведь не суеверны, правда? Пойдем лучше за дядюшкой Одиссеем, поглядим, что будет дальше.

А дальше было вот что. Дядюшка Одиссей, шериф, зубной врач и наборщик из типографии вместе с подоспевшими мальчишками еле-еле уговорили парикмахера Биггза не укладывать свой чемодан, не запирать парикмахерскую, не класть ключ от двери в щель между стеной и вывеской – словом, не покидать их всех в тяжелую минуту и не уезжать из города.