Надрывы - Михаил Дубаков

Лишь с запада в торговый Сток не шли валом караваны и обозы. Великая пустыня преградила и обрезала давнишние торговые пути с Шилтом и лесными эльфами. Только редкие караваны из Г'Арского оазиса, груженые диковинными фруктами и маслами проходили по Хульмскому Тракту. Но они были самыми долгожданными в Стоке. Местная знать отдавала умопомрачительные суммы за корзину редких фруктов, а вездесущие купцы, несмотря на огромные цены, имели фантастическую прибыль, перевозя фрукты дальше на восток. Только в Г'Арском оазисе росли эти безумно дорогие плоды, и все попытки привить деревья в других местах не увенчались успехом. Говаривали, что это магия, что оазис стоит на месте древней и могущественной столицы высоких эльфов, а эти деревья выращены именно ими и не терпят чужой земли. Так или иначе, но по этой причине оазис переживал расцвет, буквально купаясь в деньгах.

Вот как раз по этому золотому пути и двигалась сейчас примечательная троица. Корни все время о чем-то спрашивал Сэймана ар Сталька, а тот, поглаживая короткую бородку, отвечал. То и дело в его странных глазах вспыхивали и угасали хитрые искорки.

— А вы видели императора?

— С чего ты взял, что я должен был его видеть?

— Ну… не знаю…

— Нет, не встречал, — Сэйман покачал головой. — Но я знаю, каким должен быть хороший император.

— Каким же?

— Вот, посмотри на меня, — маг хитро усмехнулся. — Я и есть эталон!

— Ну, я сомневаюсь, что у императора есть такой экстравагантный хвостик, — Корни скептически посмотрел на Сэймана.

— Так он же и не эталон! — нашелся маг и рассмеялся.

— А где вы учились магии, в Академии?

— Что такое магия? — риторически спросил Сэйман, глядя вдаль. — Магия — это весь мир, со всеми его сложными, непостижимыми и, порой, невероятными связями. Магия — это вся жизнь, с ее непредсказуемостью и заведомым концом. Магия — это не то, что под ней подразумевают, она не является чем-то сверхъестественным, потому что сверхъестественность чужда самим принципам мироздания. Нет, магия — это просто еще одна грань, еще одно переплетение мира и жизни… — волшебник смешался. — Ну, да что я тебе это говорю, тебе это, наверное, неинтересно и скучно…

— Что вы! — перебил его Корни. — Продолжайте.

— Да… Так вот. Учился я… собственно, я нигде особо и не учился. Академия меня не привлекла, эти снобы дальше своей классики ничего не желают замечать, словно на ней свет клином сошелся. Ну, а других заведений в империи-то и нет… Был один старик-отшельник. Кое-что от него узнал, кое-что по книгам, особенно эльфов. Да, эти эльфы были хорошими магами, только колдовство в грош не ставили, все больше поэзией да архитектурой увлекались. Вот темные — это да… Им кроме войны ничего не интересно, просто захватывающее зрелище, когда идешь по городу, а повсюду школы, школы, школы — и все военные. Тактика, стратегия, фехтование, стрельба из арбалета…

— Вы были у эльфов? — удивленно выдавил Корни.

— Приходилось… — смутился маг.

— Расскажите! — глаза юноши загорелись всепоглощающим огнем любопытства.

— Как-нибудь в другой раз, — твердо сказал Сэйман, уклоняясь от нежелательной темы. — Так вот и обучался понемногу, — закончил он свой ответ.

— А боевую магию знаете?

— О! Боевая! — хмыкнул маг. — Боевая мне не по душе…

— У-у… — протянул юноша, морща нос.

— Ничего, я клинком компенсирую, — Сэйман положил руку на рукоять клинка.

— А мне покажете пару приемов? — загорелся Корни.

— Покажу, — охотно согласился Сэйман. — Только не сейчас. — Кстати, отправь собаку домой, не место ей здесь, с нами…

— Домой? — с сомнением переспросил юноша.

— Да, и лучше сейчас.

— Ладно… — со вздохом сказал Корни, присев на корточки. Он положил руку на широкий лоб умного пса и зашептал:

— Всё, Ларни, ты сейчас вернёшься назад, к хозяйке. Понял?

Ларни вяло помотал хвостом и склонил голову.

— Ну, прощай… — Корни встал и махнул рукой.

Пёс нехотя повернулся и медленно побрёл назад по дороге.

Солнце ушло окончательно и ночь упала на тракт, погребя под собой остатки дневного зноя. К темно-красной мрачной луне присоединилась величественная платиновая. Око Дагора, как ее называли в империи, спокойно смотрело с небес на землю. Красный и платиновый свет лун придавали природе мистические оттенки, невероятным образом искажали силуэты и тени. Ветер стих окончательно, и как-то резко возникший туман при полном штиле зловеще расползался по оврагам.

— Недобрый час, — сурово сказал Сэйман, осматриваясь по сторонам.

— Скоро корчма, — Корни поежился, от наступающей сырости было неуютно.

Действительно, минут через десять послышалось близкое конское ржанье, и путники увидели свет из окон, едва пробивавшийся сквозь муть воздуха.

Старые дощатые ворота выше человеческого роста были заперты. Сэйман постучал кулаком — стук громко разнесся по округе, пугая ночных птиц. Через минуту послышались шаркающие шаги и тихий ворчливый шепот:

— Кого там нелегкая принесла, — хозяин корчмы распахнул ворота.

— Нелегкая приносит кинжалы к горлу и веревки на шею, — холодно сказал Сэйман, переступая порог.

Хозяин побледнел, разглядев богатый наряд гостя, и в глубоком поклоне начал приносить "свои искренние извинения".

— Прошу, прошу, проходите, проходите, вот сюда, сюда, — заметался он, указывая путь. — Кост! Сюда, лентяй! Прими коня у господина! А вы проходите, проходите, — хозяин, все время кланяясь, распахнул тяжелую дубовую дверь.

Сэйман вошел первым, за ним последовали Корни и чужестранец, на которого накинули плащ юноши, чтобы не привлекал внимания.

Двухэтажная корчма казалась ужасно древней. Она была сложена из внушительных сосновых стволов, основательно просмоленных и закопченных. У левой стены находился большой очаг, сейчас чуть тлеющий. Четыре длинных крепких стола занимали почти все свободное пространство, оставляя лишь небольшие проходы между скамьями. В правом дальнем углу находилась лестница на второй этаж, где находились спальни для ночных путников. Все помещение освещалось лишь двумя факелами и тускло мерцающим очагом, отчего на стенах плясали, корчась в метаморфозах, странные тени.

В этот поздний час корчма была практически пустой, лишь за дальним столом, забившись в угол, сидела компания из трех человек. Тени причудливо играли на лицах, поэтому трудно было сказать что-то определенное о чертах. Простые грязно-коричневые кафтаны не говорили ни о положении этих людей, ни о роде занятий — такие носят и лесорубы, и охотники, и оружейники из тех, что победнее. Цепкий взгляд Сэймана уловил отблеск металла рукояти кинжала, что висел на поясе у одного из безликой троицы. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, очень неспокойно было на дорогах близ Стока, банды разбойников то и дело нападали на богатые обозы. Сколько наместник не посылал сюда армейские части, ничего не выходило, густые леса служили надежным убежищем. Так что редкий путник не брал с собой оружие. Впрочем, поговаривали, что сам наместник имеет определенный процент от этого разбоя, а потому не особо ратует за истребление разбойников.