Крылатые гвардейцы - Захар Сорокин

— В воздухе восьмерка «Мессершмиттов-109», — передал Адонкин по радио своим ведомым. — Не выпускать их из поля зрения!

Осмотрительность, постоянно напоминал новичкам капитан Адонкин, важнейший закон для летчиков. Но этого одного недостаточно. Можно отлично видеть машину врага и не сбить ее. Только сочетая осмотрительность, маневр и огонь, можно добиться победы в воздушных боях. Исключительно важно заметить противника первым. Тогда можно выбрать неожиданный для врага маневр, обеспечивающий вероятность попадания, и уверенно, метко вести огонь с наиболее выгодной дистанции.

Не удивительно, что в воздушных боях с фашистами побеждал всегда Адонкин. Главной его боевой задачей было прикрытие транспортов, кораблей, наземных войск и аэродромов базирования.

Каждый боевой вылет Героя Советского Союза Василия Адонкина был настоящим воинским подвигом. В каждом бою он искал новые тактические приемы.

В жаркий августовский день капитан Адонкин вместе со своими боевыми друзьями сопровождал группу бомбардировщиков, совершавших налет на аэродром противника. Налет был настолько неожиданным для врага, что фашистские зенитки открыли заградительный огонь только тогда, когда наши бомбы легли точно на цель: загорелись самолеты, складские помещения, аэродромное оборудование.

На свой аэродром истребители возвращались не только без потерь, но и не побывав в бою; они везли обратно неизрасходованные боеприпасы. Это серьезно огорчало Адонкина…

В порту Петсамо у причала стоял торпедный катер. Заманчивая цель! Адонкин вместе с ведомым спикировал и выпустил несколько пулеметных очередей. Над катером взметнулись языки пламени.

В тот же день Адонкин слетал еще и в разведку. Небо было ясное, золотой солнечный диск висел над горизонтом.

В районе Варде Адонкин сделал разворот и пошел курсом на северо-запад. Вскоре далеко в море он обнаружил гитлеровский транспорт, сопровождаемый кораблями охранения. Транспорт направлялся в порт Киркенес. Не теряя времени, Адонкин развернул свой самолет на юг, чтобы остаться для врага незамеченным, и тут же вызвал по радио группу наших торпедоносцев, которые в сопровождении истребителей вылетели в указанный квадрат для уничтожения вражеских кораблей.

Наконец наступила короткая передышка, и снова мы слушаем песни Василия Адонкина.

Однажды — никогда не забуду этот день! — Василий был в особенном ударе. Таким мы его еще не видели: он заразительно-весело смеялся, шутил… А как он пел тогда! Вместе с нами Василия слушала молоденькая медсестра Лида. Она улыбалась его шуткам, а когда он пел, не сводила с него восторженных, чуть раскосых глаз.

Василий вдруг неожиданно запел новую, но уже сильно полюбившуюся нам песню о встрече «с единственной в мире девушкой». О разлуке, о будущем свидании… Бледное лицо Лиды порозовело, она вся преобразилась, похорошела, ее волнение передалось и нам.

Боевая тревога прервала песню. Через несколько минут мы поднялись в воздух, чтобы прикрыть с воздуха наши наземные войска. Видимость была великолепной. Но мы летели к линии фронта так высоко, что внизу фигуры бойцов сливались с темно-серым фоном гранита и скал.

Выполнив боевое задание, Василий Адонкин вместе с друзьями возвращался на аэродром бреющим полетом. Под крылом мелькали сопки, ущелья, окопы, блиндажи, землянки нашей морской пехоты.

— Вы сегодня допоете нам песню о девушке, товарищ капитан? — обратился в столовой к Адонкину молодой летчик.

Тот, бросив короткое «нет», торопливо ушел.

Юноша растерянно посмотрел ему вслед. Капитан всегда такой приветливый и доброжелательный. Что с ним?

Ничего не подозревая, вечером мы окружили Василия и начали просить его спеть. В ответ он отрицательно покачал головой, а выражение лица у него было такое, что никто не решался спросить почему.

На следующий день Василий сам объяснил:

— Не обижайтесь, друзья! Петь больше не буду… Не могу. Сердце щемит. Мы, летчики, хотя и знаем, что происходит на земле во время боя и после боя, но редко видим тех, кто отдал жизнь за Родину… Вчера я летел на бреющем… Видел павших. Тяжело, так тяжело…

До конца войны Василий не спел ни одной песни.

Секрет побед

Поздно вечером весной 1956 года я возвращался домой после теплой встречи с рабочими одного из московских заводов. Состояние радостной приподнятости, взволнованности не покидало меня: рабочие жадно слушали мои рассказы о боевых делах, о героических подвигах летчиков-североморцев в суровые годы войны.

И вот сейчас в автобусе, который спешил в Новые Черемушки, я вспоминал об этом.

Неожиданно негромкий женский голос назвал мою фамилию. Я обернулся. Пожилая женщина смущенно смотрела на меня.

Я узнал ее: это — вахтер подъезда, где живут мои хорошие знакомые.

— Здравствуйте, Анастасия Ивановна! — приветствовал я ее.

Прерывающимся от волнения голосом она тихо сказала:

— Оказывается, вы с племянником моим Пашей Орловым вместе воевали. Я только вчера в журнале прочла. Собиралась разыскать вас, чтоб поговорить с вами, попросить подробнее рассказать о Паше. Он ведь приемный сын мне, Паша-то… Шести лет ему не было, как моя сестра — его мать умерла, и я взяла его к себе.

На другой день вечером Анастасия Ивановна пришла ко мне домой. Беседа наша затянулась далеко за полночь. Я подарил Анастасии Ивановне сохранившиеся у меня фотографии капитана Орлова.

Гостья ушла, а я сидел и вспоминал Павла Орлова. В моих ушах все еще звучал голос Анастасии Ивановны: «Рос парнишечка белоголовый, смышленый, геройского-то в нем вроде ничего и не было. Но поозорничать маленько любил. Возраст, видно, такой, малолетком остался без матери. Постарше стал — остепенился. Любили мы его очень…»

И мы, летчики, любили Павла Орлова. Любили и уважали. Помню, как будто это вчера было. Вот он, медлительный, большеголовый, широкоплечий, идет неуклюже, вразвалку. Но в воздухе Павел преображался. Опытные летчики восхищались его смелыми, мастерскими полетами. Казалось, что он и родился летчиком.

И вот теперь, много лет спустя, я узнал, что путь Паши в авиацию был совсем нелегким.

Мальчишкой он начал работать в сапожной мастерской.

— Старайся! Станешь хорошим мастером — сам сыт будешь и семью прокормишь, — говорил ему отец.

И Паша старался. Любую работу выполнял добросовестно, и его постоянно за это хвалили. Но профессия сапожника была ему не по душе.

В 1935 году прозвучал призыв — стране нужны 150 тысяч летчиков! Павел Орлов стал учлетом Московского аэроклуба. Упорно, настойчиво овладевал летным мастерством. Окончив аэроклуб, он понял: летать — его призвание.

В воздушных боях с врагом Павел всегда мысленно повторял наказ Бориса Сафонова — своего командира:

«Помни: враг бежит, если ты смело нападаешь, презирая смерть, если ты не знаешь другой цели, кроме одной — победить!»

И Орлов побеждал. Его атаки были дерзкими. Неожиданный маневр, трезвый расчет, решительность, хладнокровие — этим отличался Орлов в бою. Суровое небо Заполярья с его постоянными снежными зарядами, штормами, тяжелыми облаками, густыми туманами закалило боевого летчика.

Зато на земле он был мягок, добродушен. И особенно внимательно, как старший брат, заботился о новичках. Те не раз обращались к нему за советами по вопросам, не имеющим никакого отношения к летной службе. И по-видимому, Павел Орлов умел на них отвечать — молодежь всегда тянулась к нему.

…В один из июльских дней группа истребителей под командованием гвардии капитана Орлова сопровождала наши торпедоносцы, которые должны были нанести удар по вражескому каравану, находившемуся в районе Киркенеса. Низкая облачность благоприятствовала внезапному налету торпедоносцев.

Развернувшись со стороны моря к фашистскому каравану, летчики-сафоновцы обнаружили группу прикрытия в составе восьми «Мессершмиттов-109».

Стена шквального огня из зенитных орудий и пулеметов с кораблей врага преградила путь нашим самолетам.

Павел Орлов принял дерзкое решение и скомандовал:

— Разогнать воздушный патруль противника.

Увлекая за собой ведомых, он искусно прорвался через огненное кольцо зенитного огня.

Зенитки забили еще свирепей. Но наши летчики уже атаковали фашистские машины. Они наносили им удар за ударом.

Храбро и умело дрался ведомый старший лейтенант Виктор Максимович. Навязав противнику воздушный бой, он бил пулеметными очередями по «мессершмитту». Тот пытался уйти, но напрасно. Максимович преследовал его до тех пор, пока вражеский самолет, охваченный пламенем, не упал в море.

Не выдержав дружной атаки советских истребителей, фашисты попытались спрятаться в облаках. Но и там их достал огонь наших пулеметов.