Мамусик против Ордена Королевской кобры - Анна Михайловна Пейчева

— Да, сын брата Фридриха, Антона Ульриха, был заколот в Шлиссельбургской крепости в возрасте двадцати трех лет, — продолжил Яков Матвеевич. — У Ивана Шестого вообще был несчастливая судьба. Он стал российским императором в младенчестве, правил чуть больше года, после чего его свергла дочь Петра Великого, Елизавета, и навсегда заточила его в тюрьму.

— Батюшки-светы! Кошмар какой! — охнула я. Вот это я понимаю, драма! Очень даже похоже на злоключения марокканских принцесс. — Представляю, как недовольны были немецкие родственники Ивана!

— Не просто недовольны — в ярости, — подтвердил Яков Матвеевич. — Они полагали, что у Ивана было больше прав на российский престол, чем у Елизаветы Петровны.

— Почему?

Знанием истории я никогда не отличалась. У меня другие сильные стороны. Мудрость, например. Или, скажем, способность приготовить вкусное блюдо из любых продуктов. Или умение подобрать эффектный наряд.

— Не буду углубляться в сложные родственные связи российских монархов, но известно ли вам, что у Петра Первого был соправитель — так называемый «старший царь» Иван Пятый? Специально для них был построен особый трон с двумя сиденьями.

— Конечно, все это мне известно! — уверенно заявила я, хотя об этом старшем царе слышала впервые в жизни. Что за нелепица — трон с двумя сиденьями! Они бы еще зубную щетку с двумя головками соорудили.

— Словом, Иван Шестой по материнской линии был потомком старшего царя, а Елизавета — потомком младшего царя. Рассудительные немцы сделали из этого факта закономерный вывод: Иван главнее Елизаветы.

— Да, логика железная, — задумчиво согласилась я, допивая вторую чашку чая.

— Тем не менее, брауншвейгцы повели себя благоразумно и не стали вмешиваться в выяснения отношений между амбициозными русскими. Однако терпение их лопнуло, когда они узнали про гибель юного Ивана в тюрьме. Ходили слухи, что его смерть была делом рук — не напрямую, конечно — Екатерины Второй, воцарившейся на тот момент на троне.

— С двумя сиденьями? — не упустила я случая блеснуть новообретенными познаниями.

— Нет, с одним, — снова усмехнулся Яков Матвеевич.

— Значит, этот колбасный Фридрих приехал в Россию мстить Екатерине? — трепеща от сладостного ужаса, спросила я.

— Именно, — кивнул сосед.

— Но зачем же она взяла его на работу? С такой-то фамилией? — поразилась я.

— А она и не брала. Он скрывал свое истинное имя. При дворе русской императрицы его знали как Фридриха Карловича Вайсе. Что иронично, поскольку «weiЯe» в переводе с немецкого — «белый», а наш герр Фридрих был обуреваем исключительно черными мыслями.

— И все равно, как же ему удалось стать ее личным поваром? Это как если бы я вот так с улицы заявилась к президенту и попросила назначить меня главным в Кремле специалистом по пирожкам.

— О, если бы только господин президент попробовал ваши изумительные пирожки, Любовь Васильевна, он бы взял вас не раздумывая, — галантно сказал Яков Матвеевич. — И у Фридриха особых проблем не возникло: во-первых, он был немцем, а Екатерина, урожденная София Ангальт-Цербстская, всегда благоволила сородичам; во-вторых, он был хорошо воспитан — еще бы, сын князя; и в-третьих, только он умел варить именно такой кофе, какой она любила.

— Батюшки-светы! Она тоже любила кофе? — удивилась я, внезапно почувствовав в императрице родственную душу.

— Еще как! С утра выпивала две чашки, а потом еще в течение дня — несколько. Напиток был настолько крепким, что мог свалить с ног слабого здоровьем человека. Половины килограмма кофейных зерен хватало ей всего лишь на пять чашек.

— Как расточительно, — неодобрительно покачала я головой.

— Так или иначе, герр Фридрих стал мундкохом — придворным поваром Екатерины Великой. И начал планировать свое главное блюдо, которое всегда подают холодным.

— Студень, что ли? — догадалась я.

— Ну что вы, Любовь Васильевна, какой студень, — покачал головой Яков Матвеевич. — Месть!

— Ой.

— Фридрих выжидал, как умеет выжидать змея, перед тем, как сделать молниеносный, смертельный бросок. Ненависть его к Екатерине росла — из-за того, что она сослала остальных представителей брауншвейгской ветви, живущих в России, сначала в далекие Холмогоры, где они оказались в поистине унизительных условиях, а затем и в глухую датскую деревню… — Яков Матвеевич отпил глоток чая. — Фридрих тем временем готовил идеальное убийство — не оставляющее следов. Он задумал отравить императрицу и всех ее наследников. А для этого ему нужны были союзники. Противников действующей власти всегда много, и за несколько лет Фридрих собрал целое тайное общество единомышленников, которое получило название «Орден Королевской Кобры». Великим Магистром Ордена стал, разумеется, Фридрих, а священной книгой, библией — та самая «Книга Пряностей», в которой они записали рецепты лучших ядов, чтобы однажды уничтожить всю семью Романовых и остаться безнаказанными.

— Но там же нет ни слова про яды! — воскликнула я. — Травки только какие-то безобидные!

— Это всего лишь код, — пожал плечами Яков Матвеевич. — И рыцари Ордена знали, как его расшифровать. Базилик нужно было заменить белладонной, петрушку — болиголовом, шафран — авраном и так далее. А пропорции и остальные ингредиенты оставить такими же.

— Ну и чем все закончилось? — с замиранием сердца спросила я. — Удалось Фридриху отравить Екатерину?

— А вот этого как раз никто не знает, — развел руками Яков Матвеевич. — Она умерла в шестьдесят семь лет. Отчего? Вроде бы из-за естественных причин. Но яды Ордена и не должны были оставлять следов! Так что вполне вероятно, что Фридриху удалось выполнить свою страшную миссию. Тем более что сразу после смерти императрицы он исчез. Вместе с «Книгой Пряностей».

— А с его товарищами что случилось?

— Как ни странно, таинственное исчезновение Великого Магистра еще больше сплотило Орден. Рыцари тайного общества разрабатывали собственные рецепты ядов, но ни один из них не мог сравниться с произведениями Фридриха… Все это время Кобры — так они себя называли — усердно искали пропавшую «Книгу Пряностей». И вот, кажется, нашли. В «Туфельке Екатерины».

Меня вдруг осенила ужасная мысль.

— Яков Матвеевич! Но откуда вы все это знаете? Неужели вы тоже… Кобра?

— Любовь Васильевна! — с укором сказал Яков Матвеевич. — Ну как вы могли такое подумать? Я ученый, исследователь, история — это моя работа и мое хобби.

— А я думала, всякая старая живопись — ваша работа.

Вообще-то я имела довольно смутное представление о том, чем именно занимается Яков Матвеевич в своем Эрмитаже.

— Старая, как вы говорите, живопись, неразрывно связана с историей, — нравоучительно сообщил мне Яков Матвеевич. — А у меня, как у ведущего научного сотрудника крупнейшего российского музея, есть доступ к самым разным закрытым архивам. Моя профессия — консультировать кураторов эрмитажных выставок по поводу атмосферы, сопровождавшей написание того или иного шедевра…

— Послушайте, вот вы сами говорите — архивы, история. Все это было чуть ли не три века назад! Зачем сейчас Ордену эта пресловутая книга? Романовых давным-давно