Давайте разведемся, Ваша Светлость! (СИ) - Орлова Марина

– Вы в своем уме?! – причитала Надин, ползая на коленях передо мной и обнимая за плечи.

– Да ты хоть представляешь, как меня оскорбила эта дрянь?! – негодовал этот полудурок, еще не подозревавший, что совершил.

– Она может говорить вам что угодно! Как вы посмели поднять руку на Ее Светлость герцогиню Клоше?! – едва ли не со слезами паники на глазах, отчеканила Надин, пока я всем видом показывала, как страдаю и готовлюсь упасть в обморок. Но краем глаза отслеживала реакцию Тореза, который после заявления невесты резко потерял все краски с лица, а его взгляд наполнился осознанием. – Ваша Светлость, я сейчас же позову врача, пожалуйста, держитесь. Можете опереться на меня!

Торез посмотрел мне в лицо, и я послала ему злорадную улыбку, стирая кровь с губы предложенным платком Надин, а после показательно охнула, точно собиралась умереть прямо на месте.

– Так больно… – всхлипнула я, приложив ладонь к покрасневшей и припухшей щеке, чем еще сильнее испугала Надин, которая ревела уже в три ручья, метая на жениха ненавистные взгляды, полные презрения.

И тут Энзо, наконец, понял, что стал жертвой моей провокации.

– Ты специально? – прошипел он. – Она сделала это специально! – ткнул он в меня пальцем, но заткнулся на полуслове и упал, как подкошенный, когда за его спиной возникла огромная фигура сэра Гаспара, который не стал выяснять, что случилось, я просто ударил аристократа под колено, а затем приставил к его шее меч.

– Мадам! – ахнула Дафни, падая на колени передо мной, и теперь я была обнята с двух сторон Надин и Дафни. – Госпожа, как же так? Кто же посмел так поступить с вами? – очень натурально играла Дафни, которая не могла забыть, как в детстве мы проворачивали подобную сценку для своих целей: обвинить надоедливых мальчишек или вызвать жалость у взрослых. Этот метод был хорош, но я понимала, что Дафни не простит мне ранний обман и устроит взбучку за то, что подставилась сама. Уверена, она считала, что лучше бы было, если на моем месте оказалась Дафни и получила по лицу. Но для моих планов оскорбление, пусть и личной, но служанки, было недостаточно.

– Да вы не понимаете! Она меня спровоцировала. Нарочно!

– Вы в своем уме говорить подобное? Хотите сказать, герцогиня хотела, чтобы ее ударили? – опешила Надин, горя негодованием. – Алкоголь вконец затуманил ваш разум, милорд?

– Что тут происхо?.. – появился метрдотель со стражниками и замер, в ужасе обнаружив на полу трех женщин, а меня и вовсе с кровью, которой я очень щедро позволяла течь по подбородку, и графского сына с мечом у горла.

– Немедленно увидите этого негодяя в тюрьму. Он покушался на жизнь моей госпожи! – закричала Дафни, которая очень красочно зарыдала на грани истерики. – Его казнить за это нужно! И руку отрубить, за то, что коснулся герцогини!

– Я не виноват! – едва не завизжал поросячьим визгом графский сын, который стал резко осознавать возможные последствия своего поступка. – Она сама! – заорало он и захрипел, когда сэр Гаспар надавил на шею аристократа мечом, пуская кровь.

– Подонок! – вознегодовала Надин, дрожа всем телом. – Всему бесстыдству должен быть предел, но это, очевидно, не про вас. Вы даже не можете признать своей вины в столь гнусном преступлении, против женщины!

– Уведите, – скорбно вздохнул метрдотель, которого не мог радовать скандал, связанный с герцогиней в его ресторане. Упирающегося Энзо взяли под руки стражники и повели в сторону черного выхода, пока тот голосил о своей невиновности.

Я тоже украдкой вздохнула, понимая, что еще нескоро решусь вернуться в это место. А значит, и знаменитые десерты еще не отведаю. Грустно и досадно...

***

– Клод, – обратился герцог к своему дворецкому, устав сверлить взглядом пустующее место, которое занимала герцогиня. – Как это понимать? Где Ее Светлость? Почему на нее не накрыли? Она решила поесть в своей комнате?

– Вовсе нет, милорд, – с поклоном отозвался дворецкий, отчего Сиэль напрягся. – Ее Светлость герцогиня еще утром сообщила, что задержится в городе до позднего вечера и поужинает в одном из ресторанов. Сэр Гаспар, как раз отправил весточку с местом, где герцогиня проводит досуг, – дворецкий продемонстрировал небольшой лист бумаги на серебреном подносе, а герцог ощутил, как раздражение поднимается в его груди. Он схватил записку, написанную грубым, размашистым и резким, как и сам рыцарь, почерком с лаконичным содержанием, подтверждающим слова дворецкого. Но злость не проходила.

– Почему меня не уведомили о планах герцогини? – холодно уточнил Сиэль, чья попытка сблизиться с женой посредством совместных приемов пищи в этот день провалилась уже дважды.

Утром Ария даже не скрывала того, что ей неприятно находиться в обществе герцога. И несмотря, на то, что Сиэль это осознавал, вопреки привычке, он не хотел сдаваться. К сожалению, ему не хватало опыта и элементарного знания женской души, чтобы понять, как загладить свою вину перед супругой, и невежественный мужчина, который только и знал рабочие обязанности, был вынужден действовать путем проб и ошибок.

Герцог был довольно наблюдательным, потому осознавал и то, что его жена поняла его ложь относительно ошибки в бухгалтерии, что оскорбило ее еще сильнее. Ему следовало бы извиниться перед ней еще тогда, но то ли гордость, то ли трусость не позволила, и момент был упущен. С детства его учили сглаживать углы: если можно было обойтись без скандала, даже под выдуманной причиной, он избегал неприятностей. Так было заведено в аристократическом обществе, так его учили, и сегодня, следуя привычным правилам, мужчина ошибочно посчитал, что Ария согласиться закрыть глаза, тем более, он признал вину за свой недосмотр. В другой ситуации этих своеобразных извинений было бы достаточно.

Но когда он говорил это, с каждым словом, вырывающимся из его рта, в голове мужчины набатом билась мысль, что он совершает ошибку и лучше замолчать здесь и сейчас. Но он довел свою мысль до конца, осознав, что только что потерпел очередное поражение. До нелепого глупо было даже предполагать, что Ария, не росшая в аристократической семье, после трех лет издевательств, молча проглотит обиду и притвориться, что ничего не было. Пусть она и ответила, как того требовал этикет, Сиэль не обманулся, по тону, телу и даже взгляду видя презрение жены, которую лишний раз оскорбил вместо того, чтобы загладить свою вину.

Забросив все дела на бедного Жака, Сиэль полдня потратил на продумывание нового плана. Посоветовавшись с тем же помощником, коллективным решением было принято, что женщина должна подобреть, если с извинениями преподнести стоящий и дорогой подарок. Мысль не то, чтобы вызывала доверие, но других идей у герцога не было, и он загорелся желанием провести вечер с женой, где за ужином преподнесёт ей… что?

К своему очередному стыду мужчина понял, что совершенно не знает женщину, на ком женат уже несколько лет. Ни вкусы, ни желания, ни увлечения. Ничего. Как и отец, Сиэль оказался совершенно невежественен во всем, что касалось женщин. Но лишь сейчас Сиэля привела в бешенство и негодование эта истина.

Он потратил три года на работу, забыв о молодой супруге, живя с ней в одном доме, словно с незнакомкой, и изредка встречаясь в супружеской спальне.

Теперь же мужчине предстояла непосильная задача наверстать так бездарно потраченные годы. Но с чего начать? Он совершенно не представлял, что можно сделать, чтобы просто притупить эту враждебность Арии, которую она заслуженно испытывала к своему безразличному и холодному супругу.

Он пригласил ювелира, купил, самый дорогой браслет, хотел угостить жену ужином с любимыми блюдами. Но тут вновь выяснилось, что ни одна живая душа в его доме совершенно не знала предпочтений хозяйки поместья в еде, заявляя, что утверждением меню всегда заведовала лишь его мать.

Это едва не привело герцога в отчаяние, но он решил не сдаваться, приказав приготовить лишь самые изысканные блюда и заказав даже не по сезону дорогостоящую клубнику, которая была так популярна среди молодых аристократок, по мнению Жака.