В краю гоацинов - Ян Линдблад

Около семи, через час после заката, когда сгущается ночная тьма, в колонии гуахаро ленивая дремота сменяется заметным оживлением. Тонкие шейки птенцов — словно хилые стебли в подвале — качаются влево–вправо, глаза закрыты, но клювы теребят родителей. Волнами звучит хор голодных голосов. Одна за другой срываются с полок птицы, и вот уже в воздухе, пощелкивая, носится целая стая ночных навигаторов.

Стаями вылетают они на волю, и стаями опускаются в какой–нибудь пальмовой роще в километре от пещеры. Стайерские дистанции гуахаро покрывают быстро, а дома, в пещере, могут подолгу зависать в воздухе, легко работая крыльями метрового размаха.

И вот пещера опустела, однообразное журчание воды оттеняет мои размышления в те два часа, что отсутствуют взрослые жиряки.

Птенцы притихли, круглые тельца, будто мешочки с жиром, неподвижны, если не считать ровного дыхания. Есть время поразмыслить, в частности, над поразительной тучностью птенцов. В чем ее смысл?

Доктор Сноу взвешивал птенцов разного возраста. Они развиваются очень медленно, в гнезде остаются около четырех месяцев, один изученный им птенец провел в гнезде 158 дней — это намного больше цифры, известной для других птиц таких размеров. Вылупившийся птенец весит 12 — 15 граммов; к 70 — 80 дням вес достигает 625 граммов. Родители весят 400 граммов с лишним. После 70 дней птенцы начинают постепенно сбавлять вес, дней 40 — 50 они «сидят на диете», после чего поднимаются на крыло.

В одной из своих статей Сноу высказывает предположение, что запас жира связан с переходом на растительный корм; недостаток белков определяет и затяжное развитие.

Я сомневаюсь в верности такого объяснения.

У других столь же крупных плодоядных птиц, обитающих в тех же районах, — скажем, у попугаев и туканов, — птенцы развиваются куда быстрее. Конечно, в их корме больше белка, чем в корме жиряков, но ведь птенец гуахаро уже на 40 — 50‑е сутки догоняет в весе взрослую птицу.

Мне сдается, что долгое развитие птенцов жиряка обусловлено сложной нервной системой этих птиц.

Эхолокация — способность в темноте определять расстояние до окружающих предметов и маневрировать в тесных, извилистых проходах — требует от гуахаро, который кажется великаном рядом с летучей мышью, очень тонкой нервной организации, какой могут похвастаться немногие пернатые. Саланганы[14] ‑ строители знаменитых «ласточкиных гнезд», которые так ценятся гурманами на Востоке, — тоже способны к эхолокации, но они летят в свои пещеры вечером и остаются там всю ночь. Гуахаро рождаются во мраке, живут и умирают, не видя дневного света. Поэтому у них необычно развиты мозговые центры, управляющие равновесием. Им присуще также острое зрение и, что у птиц довольно редко, обоняние.

Без преувеличения можно сказать, что высоко развитые нервные центры ставят гаухаро в особое положение. Уверен, что изо всех пернатых у гуахаро самый сложный мозг.

Когда гуахаро испытывает свои органы управления, первая ошибка может стать и последней. Жиряку попросту нельзя ошибаться, слишком опасна среда его обитания. Один просчет — и молодую птицу ждет верная смерть в потоке.

Не сомневаюсь, что именно этими факторами обусловлено долгое пребывание птенца в гнезде.

Далее. Полки с гнездами часто покрыты влагой; после сильных дождей, когда в пещерах усиливается циркуляция воды, по стенкам струйками стекает конденсированная влага. В местах обитания гуахаро, в горах, ночной холод может быть опасным для птиц. В таких условиях густой пух не годится как теплоизоляция. Птенцов спасает жировая ткань. Недаром морские млекопитающие и птицы — хотя бы пингвины — предпочли жир как изоляционный материал.

…Приближающиеся щелчки прерывают мои размышления. Ноктовизор и кинокамера регистрируют возвращение первого жиряка.

Словно танцующая бабочка оказывается в конусе невидимого света. Посередине пещеры щелканья звучат реже, когда же птица приближается к полке с гнездом, частота возрастает, словно вы сильнее нажали педаль швейной машины.

В метре от гнезда птица вдруг сворачивает назад, к центру зала. Туловище — вертикально, крылья часто машут. Новая серия учащающихся сигналов — и опять птица отступает почти от самого гнезда.

Так повторяется снова и снова, наконец, на седьмой или восьмой раз вытянутые ноги касаются полки, и щелчки тотчас прекращаются.

Самка сидит на краю гнезда, птенцы молчат. Она делает несколько шагов и щиплет одного птенца. Длинная шея с криком тянется к ее клюву.

Птенец совсем маленький, ему чуть больше трех недель, и голосок у него писклявый. Он долго, настойчиво просит еды, вот и два других птенца начали размахивать тонюсенькими шейками. Самка наклоняется и с полминуты, словно насосом, перекачивает корм в разинутый воронкой клюв. Потом повторяет ту же процедуру с другими малышами.

Тем временем и другие птицы вернулись к своим гнездам. И каждая примерялась несколько раз, прежде чем сесть. Видимо, семь тысяч колебаний дают птице гораздо более размытую «картинку», чем ультразвук летучих мышей.

На одном гнезде крупные, им дней по сто, птенцы донимают мамашу. Или отца — по виду супругов не отличишь. Я наблюдаю форму поведения, которая, вероятно, присуща только жирякам. И притом она вполне целесообразна.

Спасаясь от жадных клювов, кормящая птица поворачивается к ним задом. Птенцы безжалостно щиплют ее. Возможно, это ускоряет отрыгивание корма; во всяком случае, птица мгновенно оборачивается и затыкает порцией пищи пасть очередного мучителя. После чего опять садится спиной к птенцам.

Что ж, очень практично. Голову лучше беречь! Клюв гуахаро легко срывает плоды с пальмы, а плоды эти сидят крепко, можете мне поверить.

Закончив кормление, птица улетает. Слышу ее морзянку, а вот птенцы, которые скрипели, будто несмазанные петли, мгновенно смолкают.

Родители опять собираются стаями и летят в ночь, на свет. Да–да, после кромешного мрака в пещере на воле, под звездным небом совсем светло. Я много раз убеждался, что при выходе из пещеры жиряки тотчас перестают издавать щелканья. На воле им эхолокация не нужна, они отлично видят ночью.

Гуахаро

Только Джон Данстон слышал, как гуахаро щелкают вне пещеры. Ночью он ехал на машине в горах и вдруг услышал непонятный треск. Неужели что–то в колесе застряло. Он остановился и сразу понял, что это щелкает стая жиряков.

Видимо, их случайно ослепил свет фар, и тотчас заработал механизм эхолокатора.

…Снова в пещере тишина, взрослые птицы в последний раз отправились за провиантом. Можно выпрямиться, потянуться, собрать снаряжение и выносить его через тесные ходы по колено в воде. Странно, насколько тяжелее стала аппаратура по сравнению со вчерашним вечером!