Творения. Книга третья - Святитель, митрополит Московский Иннокентий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Г. Берх, в своей истории Алеутских островов, открытие здешнего отдела приписывает судну купца Серебряникова, под начальством Башмакова, отправленного в июле 1753 года, которое, в три раза, видело несколько неизвестных дотоле островов и на одном из них претерпело крушение, и г. Берх этот остров полагает недалеко от Умнака. Но, соображая описание Башмакова, который говорит, что этот остров более 70 верст и что около него семь островов, — этот остров не совсем может быть Умнак; потому что Умнак гораздо более 70 верст, но главное потому, что до 1762 года не было вывозимо с островов никаких лисиц. А потому очень сомнительно, чтобы Башмаков был на Умнаке.
Итак, случай открытия здешних островов и ознакомление с жителями без сомнения принадлежит боту Иулиану, судну московского купца Никифорова, под начальством Яренского мещанина Степана Глотова, который 1-го сентября 1759 года пристал к Умнаку и пробыл здесь более двух годов, т. е. до 23 мая 1762 года. В это время он успел познакомиться с жителями Умнака и даже Уналашки. Это судно первое доставило правительству, как говорит г. Берх, довольно обстоятельную, по тогдашнему времени, карту сих островов, означа от Уналашки 8 островов больших; описатель же сих островов был казак Пономарев.
К подтверждению того, что Глотов первый посещал здешние острова, может служить доказательством то, что он первый вывез лисиц, и что Алеуты помнят Глотова, как первого посетителя, и который прежде всех начал крестить здешних жителей. Он окрестил Умнакского тоэнского сына, назвав его Иваном Глотовым. (Эта фамилия Глотовых существует и поныне).
Второе судно, сделавшее дальнейшее открытие, было Гавриил — иркутского купца Бечевина, которое, отправясь с Атхи, прибыло к полуострову Аляксе 1761 года, и, по словам алеутов, зимовало в Иссанахском проливе, в Протасовской бухте (с северной стороны). Но невероятно, чтобы бывшие на нем промышленники, как говорить г. Берх, в то же время могли занять и остров Унгу — по довольно большому расстоянию сего острова от Иссанаха, т. е. от их места пребывания; но, не отвергая сказания г. Берха, я думаю, вероятнее можно заключить — и по количеству и качеству вывезенного ими промысла, и потому, что Пономарев, (начальник судна) с 7-ю или 10 человеками команды, при всеобщем восстании жителей Аляксы, едва ли мог с Унги достигнуть своего жилища, что Пономарев жил не на Унге, но на Унимаке, в недальнем расстоянии от судна. Но, как бы то ни было, это уже не совсем принадлежит к истории открытия здешних островов: потому что Унгу, находящуюся в числе Шумагинских островов, открыл капитан Беринг, а Унимак известен был, по крайней мере, по названию, первому описателю Пономареву — товарищу Глотова.
После сих первых посетителей здешнего отдела, до соединения компаний, т. е. до 1799 года, в здешнем отделе было более 28 судов, разных хозяев и компаний, действовавших касательно обхождения с алеутами, к сожалению, слишком в одинаковом духе; а так как ни одно судно, кроме св. Георгия, открывшего острова Прибылова, не сделало никакого открытия, и поступки их с алеутами отчасти будут упомянуты в своем месте; то они — как не принадлежащие к истории открытия островов, — не стоят описания ни в каком отношении, кроме трех судов первой складственной компании, отправленных сюда в 1762 году и здесь погибших. Первое из них называлось именем Захария и Елисаветы и было под командою купца Алексея Дружинина; ему можно приписать открытие Уналашкинской гавани[32]. Второе неизвестного имени и, по словам г. Берха, под командою штурманского ученика Медведева, которое погибло на Умнаке; а третьего судна, погибшего в Иссанахском проливе, не известны ни имя, ни мореход.
К сим погибшим здесь судам причисляется еще четвертое, которое стояло в Макушинском заливе, и снявшись с якоря, при восточном ветре, пошло оттуда; но ветер усилился, и судно не могло или не умело отлавировать, и было выброшено на, восточную оконечность Умнака и там разбилось; половина команды его погибла при самом разбитии, а другая истреблена жителями. Но это происшествие случилось гораздо позже тех трех судов.
Подробности истребления означенных судов, а особливо Дружинина[33], хотя и не совсем принадлежат сюда, но по многим отношениям стоят описания.
Судно, под командою Дружинина, вышед из Петропавловского порта 24 июня 1762 года, и, по словам г. Берха, оно в сентябре подходило к Умнаку и виделось там с Глотовым, а потом пришло в Уналашку осенью; но Якимов и другие алеуты, помнившие Дружинина, говорят, что оно пришло в августе или еще ранее и подле острова Укнадока (лежащего подле Амахнака) положило якорь. Алеуты очень рады были гостям и приняли русских с охотою и в знак своего дружества дали от себя аманатов. Русские, видя такой прием и разведав, что здесь они могут весьма с большою для себя выгодою провести зиму, решились остаться на Уналашке; и, отыскав удобное место на четвертый день своего прихода, перешли далее внутрь Капитанского залива и вытащили свое судно подле речки, называемой ныне убиенная (и названной так именно по случаю истребления этого судна), впадающей с южной стороны в Капитанский залив; и построили казарму. Будучи совершенно уверены в своей безопасности, они, как для промысла зверей, так и для запасения пищи, разделились на три небольших артели; первая и главная, под начальством какого-то Ивана Ивановича, (вероятно передовщика) осталась при судне. Вторая отправилась на зимовку к Калехте, а третья — на остров Сиданак или Спиркин (но г. Берх говорит, что на остров Иналаку[34], под начальством самого Дружинина. Сверх того несколько человек поселились в ближайших селениях по два и по три вместе. Разделясь таким образом, они спокойно жили до самой глухой осени, занимаясь промыслом лисиц; Алеуты очень часто посещали первую и главную артель и привозили рыбы и шкуры зверей. В одно из таковых посещений они, по рассказу Якимова, услышали от аманатов детей своих, что русские одного из них высекли розгами. Такое телесное наказание, сделанное сыну тоэна, каковому в их быту подвергались одни только калги и бесчестные люди и которое, как никогда ими неслыханное и невиданное, они почли за великое
