Время жить - Андре Ремакль

-- Леон Зитрон, как у вас там, в Даксе? Вас слушаем, Леон Зитрон.

-- Как его зовут?

-- Ксавье...

-- Здесь, в Даксе, царит необыкновенное оживление. Весь город на стадионе -- шум, пестрота, все возбуждены. Собралось по меньшей мере шесть тысяч человек...

-- Как?

-- Ксавье Марфон. Я несколько раз видела его в лицее в прошлом году, когда ходила справляться об отметках Жан-Жака.

-- А вот и мэр Дакса... Господин мэр, вы, разумеется, верите в победу Дакса...

Луи не слышит и половины того, что говорит Мари. Толпа, точно жгут, обвивает арену, все машут руками. Слово предоставляют какому-то самодовольному типу.

"Ксавье". Мари ощущает прилив нежности, произнеся наконец это имя. Она бессознательно медлила с ответом. Мари сказала мужу не всю правду и втайне рада, что он занят в воскресенье.

Треск и миганье на экране, выкрики, взрывы хлопушек, комментарии, которых она не слушает, -- все это только усиливает неразбериху в ее мыслях.

"Ксавье... matrona..." Смешно. Рассуждения Жан-Жака ее рассердили... "Ты воображаешь себя еще молодой... матрона... о чем ты думаешь?" Но ведь между ней и Ксавье ничего нет. И ничего не может быть.

Луи зацепился за слово "учитель". Это утешительно. Он представляет себе старого господина с бородкой клинышком.

-- Спасибо, господин мэр... Вам предоставляется слово, Ги Люкс.

-- Алло, Леон, последний вопрос, прежде чем вы передадите слово Сент-Аману: Рири, будет ли присутствовать знаменитый Рири?

-- Да, вот и он сам.

На переднем плане появляется невысокий, седой мужчина со счастливой хитроватой улыбкой.

-- Спасибо, Леон Зитрон.

Вопли стихают, на экране -- мельканье: трансляцию с Дакса переключают на Сент-Аман; оттуда тоже несутся крики.

-- Сент-Аман ничуть не уступает Даксу в энтузиазме, и, конечно же, на стадионе присутствует Йойо, популярный мэр Сент-Амана... Рядом с ним Симона Гарнье. Предоставляем вам слово, Симона Гарнье.

-- Что ты говоришь, Луи? Такой оглушительный шум, что я тебя не слышу. Шел бы ты лучше смотреть передачу и погасил свет на кухне.

Луи запивает еду большим стаканом вина. Он садится между Симоной и Мари. На языке у него вертится масса вопросов.

Приходят соседи и, тихонько извинившись за опоздание, усаживаются перед телевизором -- мужчина, женщина, пятнадцатилетний мальчик.

Начинается футбол, все сосредоточиваются на игре...

"Дакс выиграл у Сент-Амана..."

Завывания, аплодисменты, свистки, улюлюканье толпы превращают шуточные игрища в местную Илиаду, чьи герои оспаривают славу, бегая в мешках, перетягивая канат и разыгрывая пародию на корриду. И все это в полумраке гостиной отражает экран. Здесь болеют кто за кого. Поругивают толстяка Зитрона или уродца Ги Люкса. Восхищаются милашкой Симоной Гарнье... Луи чуть не разругался с соседом из-за спорного гола. Мари еле их усмирила.

Последняя вспышка фейерверка "Toros de fuegas" [Комическая коррида "Огненный бык" (испан.)], и на экране проходят заключительные титры с именами.

-- Чем мне вас угостить? -- спрашивает Мари.

-- Ради бога не беспокойтесь... Хватит того, что мы вам надоедаем.

-- О чем вы говорите... Чуточку виноградной настойки? Маминого приготовления.

-- Как ваша мама, здорова?

-- Да.

-- Разве что с наперсток. Завтра рано вставать.

-- Вкуснятина, -- говорит сосед, прищелкивая языком.

-- Да вы садитесь.

-- Нет, нет, пора отчаливать.

Луи сидел, расставив ноги; на него опять навалилась усталость.

-- Здорово все-таки, когда есть телевизор... Нам бы тоже не мешало завести.

-- Ну что, Луи, работы как всегда хватает?

-- Хватает, хватает.

-- Без дела жить -- только небо коптить.

-- Говорят.

Короткие фразы перемежаются небольшими паузами и покачиваниями головой. Парнишка зевает.

-- Вы недурно загорели, мадам Люнелли. Все еще ездите на пляж?

-- Да, пока погода держится... Дети...

-- Извините, -- говорит Луи, -- но я совсем раскис. Пойду-ка спать.

-- Ребята тоже, -- спохватывается Мари. -- Симона, Жан-Жак, марш в постель!

-- Мы пошли... Спасибо... До свиданья...

-- Ты идешь, Мари?

-- Погоди. Мне надо вымыть посуду.

От приторно-сладкой настойки у Луи слипаются губы. Как и каждый вечер, он засыпает с горьким вкусом во рту.

-- Правда, хороша?

Луи оборачивается, оторванный от созерцания гипсовой статуи; его паломничества к ней стали теперь ежедневными.

"На тебе, -- думает он, -- учитель!"

Прямо на земле, за кустом, сидит человек с бородкой клинышком и в соломенной шляпе. Он встает и подходит к Луи.

-- Ах, хороша! Я рад, что вы любуетесь ею. Смотрите, смотрите. Я разыскивал ее долгие годы. На днях был в Эксе, в кафе "Два мальчика", а там один человек со смехом рассказывал, какой переполох поднялся на стройке, когда в земле обнаружили женскую статую. И едва он сказал, где ее нашли, как я понял -- это она.

-- Она?

-- Да, Мари.

-- Мари? Что вы болтаете?

-- Мари Беррская. У вас есть минутка времени?

-- Есть.

-- Так слушайте. Потом сможете подтвердить, что я совершил открытие... В 1520 году молодой человек прогуливался верхом по лесам, окружающим Беррский залив, -- и вдруг эта удивительная встреча... Сосны спускались с холмов к спокойным и ленивым волнам. Небольшие бухточки размывали тенистый берег, и вода там была светлой и чистой, как в роднике. Наш герой ехал по извилистому краю залива дорогой, вившейся между деревьями и колючим древовидным кустарником, где сквозь просветы в зелени виднелось небо и море. Вы знаете историю про то, как Одиссей, попав в страну феаков, уснул голым на берегу моря, и его разбудила стайка девушек, среди которых была красавица Навсикая?

-- Нет, не знаю.

-- Неважно, тем более что наш молодой человек не уснул, да и голым он не был. Все это чрезвычайно смешно!

Человек разражается смехом. Он наклоняется и гладит статую рукой.

-- Ах, дорогой мой, конечно же, это она... Какие дивные линии у этого мрамора.

-- Это не мрамор, а гипс.

-- Ну-ну. Так на чем же я остановился? Ах да... Наш всадник задерживается перед одним из этих просветов в зелени, над заливчиком с зеленоватой водой и мелким песком. И что же он видит? А ну, отгадайте! Что он видит?

-- Не знаю.

-- Он ничего не видит по той простой причине, что там нет ни одной живой души. Вы разочарованы. Вы ожидали, что он обнаружит стайку нагих девушек, купающихся в заливе или резвившихся на пляже, и среди них Мари Беррскую. Вы ошиблись. На самом деле...

Человечек подходит вплотную к Луи.

-- Дерни за бородку раз, дерни за бородку два -- и тебе откроется правда.

-- Я пошел... До свиданья.

Луи пятится назад. Человечек за ним.

-- Нет, погодите... вы будете свидетелем.

У него крепкая хватка, и Луи тщетно пытается вырвать руку из сжимающей ее нервной руки старичка.

-- Отпустите. Мне пора на работу.

-- Неужто вы не хотите узнать подлинную историю Мари Беррской, правдивую до последнего слова?

"Шизик", -- думает Луи, но его удерживает то, что статую окрестили именем Мари.

-- Вы только шутки шутите, а кто эта самая Мари -- не рассказываете.

-- Да, пошутить я люблю. Наверно, вы думаете, что я чокнутый?

-- Нет, что вы.

-- Наш молодой человек был маркиз Воксельский, старший сын графа Воксельского, чей замок находился на том месте, где строят эти мерзкие дома. Это было в 1520 году. Молодой маркиз направлялся в Берр -- последние два месяца он ездил туда каждый день. Он навещал свою возлюбленную. Мари была дивно хороша собой. Должно быть, знатностью она не отличалась, но ради такой красавицы стоило пойти на неравный брак. Некоторое время спустя состоялась свадьба. Мари Беррская стала маркизой Воксельской.

По правде говоря, то были невеселые времена. В Провансе лютовала война. Шайки коннетабля Бурбонского и войска Карла V сеяли разрушения и скорбь, овладевали городами, крепостями, замками, жгли деревни и крестьянские дома. Кое-кто из прованских сеньоров сдавался, другие -- защищались. Старый граф Воксельский решил пожертвовать малым для спасения главного -- сегодня бы это назвали двойной игрой. Он решил, что маркиз, его старший сын, перейдет на сторону короля Франции Франциска I и с частью своих людей отправится в Марсель, а сам он, со своим младшим сыном, останется в замке и договорится с войсками коннетабля. Мари Беррская, еще больше похорошевшая после свадьбы, должна была остаться со своим свекром.

Ландскнехты, кавалеристы, пехотинцы -- испанцы и итальянцы под командованием Шарля Бурбонского, провозглашенного наместником Прованса, захватывали города и замки. Они заняли Фюво, Бук, Гардан, Пейнье. Шарль Бурбонский обосновался неподалеку от Милля и без кровопролития завладел Эксом. Одна рота испанцев дошла даже до самого Воксельского замка. Ее командиром был молодой и бравый идальго. Рядовые раскинули лагерь в парке. Офицеры расквартировались в замке. Об остальном вы, конечно, догадываетесь.

-- Откуда? Они всех перебили?

-- Что же вы! Ведь это проще простого. Что бывает, когда красивый завоеватель встречает красивую молодую женщину? Любовь. Мари Беррская и красавчик испанец безумно полюбили друг друга.